Вероятно, директор позвонила «шефе». Когда я пришла на кухню, журнала на месте не было.
— Любовь Андреевна, дайте мне, пожалуйста, бракеражный журнал, — попросила я «шефу».
— Как, Натальюшка, а ты разве его не забирала?
— Любовь Андреевна, отдайте журнал. Я его не забираю к себе, вы же знаете. Всегда тут пишу, на месте.
Я опустилась на стул, в комнатке для своих. Мне уже было всё ясно. Я даже с каким-то интересом смотрела, как «шефа» делает вид, что ищет журнал, заглядывая в разные ящички, в тумбочки, за буфет. Хорошая актриса пропала в нашей «шефе», честное слово. Ну а я — дура, просто дура. Ученица школы для дураков.
— Ладно, Люба, не трудись. Всё ясно.
Я поднялась из-за стола. Ноги отяжелели и не хотели двигаться.
— Натальюшка, может, чаю попьёшь? — елейным голоском спросила «шефа».
— Не хочу я, Люба, твоего чаю, — ответила я и направилась в свою «келью», таща с собой уже совершенно бесполезный свёрток с меню-раскладками.
Они украли бракеражный журнал. Воры! Воры!
Я сидела и смотрела на «Умиление».
Батюшка Серафим, не оставь меня, сироту твою. Матерь Божия, не оставь меня. Господи, Иисусе Христе, помилуй меня, грешную.
Глава 37
На следующий день, в пятницу, меня уже проверяла наша куратор из СЭС. Проверяла — это не то слово. Крушила!
Нарушения дезрежима были налицо. У меня были просрочены числа на емкости с хлоркой. У меня не было ёмкости для замачивания градусников. У меня не было дистиллированной воды для промывания этих самых градусников, после замачивания. Были не промаркированы два ведра, для мытья спален, на первом этаже. Вёдра были новенькие, только что выданные новым завхозом, и маркировку на них ещё не успели нанести.
В изоляторе не был замочен в хлорке ершик для туалета. И хотя в изоляторе, к счастью, не было детей, это не было принято в расчёт. И ещё много, много всего.
— А почему это у вас, Наталья Петровна, нет ангин?
— Не заболели.
— А, может, вы просто не хотите мазки брать? И анализы делать?
Это было правдой. Ещё когда была Надя, можно было это сделать, в тяжёлом случае. А с тётей Верой — невозможно, по определению.
А делать, мне самой — это значило оставить интернат без врача, и часа на два, если не больше. Вот в чём была причина.
— Безобразие! Ужас! — возмущалась куратор. — Я буду писать акт и буду вас штрафовать! И вообще, я и не думала, что здесь у вас столько нарушений. На месте директора я бы объявила вам выговор! Строгий! Очень строгий! Я вначале пыталась противостоять и что-то объяснить куратору. Затем я просто молча слушала её, затем — молча сопроводила её в кабинет директора. Писать акт.
В кабинете директора куратор продолжала возмущаться, а директор кивала ей с удивлённым видом, и сокрушённо качала головой.
Вторая комиссия пришла в понедельник, прямо с утра, с девяти часов. Это были два фельдшера из СЭС, обычно проверяющие на педикулёз.
Едва-ли они пришли по сговору с директором, просто их послали так вовремя. Тут мне можно было бы помочь, если бы…
— Надежда, помоги! Ты же детей принимала ещё со мной,'— позвонила я новому завхозу — по старой дружбе. — Пока я СЭС придержу, пробегись, высади тех, кто с гнидами. А то моей тёте Вере это не под силу.
— Извини, Наталья, — ответили мне на другом конце провода. — Я занята, и этого сделать не смогу.
Комиссия, конечно, почти всех вшивых «клиентов» нашла.
— Как это так, Наталья Петровна? Уже года три у вас ничего не было, и вдруг… Вы уж извините, но мы вынуждены всё в акте указать.
— Делайте, как положено, — сказала я. — Я исправлюсь.
Снова написали акт, и снова возмущалась директор. Комиссия по педикулёзу ушла. Директор вызвала меня к себе в кабинет, примерно через полчаса..
— Наталья Петровна, я хочу вам сказать, что, как врач, вы меня устраиваете. В нашем интернате — вы на месте, и мне спокойно за медицинскую часть нашего учреждения. Но вы должны знать, что у вас — уже два выговора и штраф. В среду, после пятиминутки, это пойдёт в приказ. А в четверг к вам придут проверять прививки. И, я уверена, найдут там у вас немало нарушений. Я думаю, что это будет третий ваш выговор, и я просто уволю вас, уволю по статье. Если только вы мне не скажете в среду, что вы, наконец, будете жить нормально, как все люди. Так что, вы подумайте об этом хорошенько. И сделайте правильные выводы.
— Я ведь думала, прежде чем прийти к вам, Галина Николаевна. Я думала, прежде чем начать проверять кухню, — сказала я.
— Вы решили предпринять попытку изменить мир?