– Елена Голубева, Антон Астахов, Марк Савин, – Стелла запнулась о броское имя, внутренне поиздевалась над бедным ребёнком и пошла дальше по списку, потому что в ожидании подруги заняться было нечем: – Кристина Бурова, Павел Гущин…
Короткое «о» само сорвалось с губ. Её не впечатлило бы это имя, если б не сегодняшняя игра в Шерлока. Стелла была совершенно уверена, что так и звали несчастного парня Маши, а еще интереснее становилось оттого, что он должен был играть в этой постановке, но сегодня его точно не было: она узнала бы, да и Маша не стала бы тихонько сидеть и наблюдать, наверняка разразилась бы ругательствами и ушла до того, как спектакль закончится.
– Вряд ли она не знала, – легко заключила Стелла, постукивая пальцем по холодной, покрывшейся инеем раме афиши. – Проверить пришла, тогда сейчас…
– Стелла!
Маша прилетела, как смерч, во всём своём чёрном великолепии, бросая молниями, способными растопить весь окружающий их снег и согреть кости Стеллы. Ещё одно короткое «о» согрело холодные губы, потому что её подруга плакала.
Она злилась и плакала.
– Этот кретин в больнице!
– И правда, – Стелла взглянула на название пьесы, – настоящий переполох.
Глава 3
Больница
В какой-то момент Стелле показалось, что она сама оказалась в незамысловатой пьесе с непритязательным сюжетом, потому что последующие события после заявления Маши объяснить ей было сложно. Её подруга, точно самый плаксивый ураган в мире, кружилась вокруг, ворчала, извергая ругательства, и плакала без остановки, и никакие утешительные слова Стеллы не могли унять эти гневные, полные раздражения слëзы. Злилась она, конечно, не на Пашу, каким-то незавидным образом оказавшегося в больнице, а на саму себя – на свою глупую гордыню, с которой Маша неохотно, но пыталась иногда бороться. Это было похоже на вялые сражения на поле брани, где никто не хотел никого серьëзно ранить, поэтому не предпринимал ничего существенного, а следовательно, сама битва всë никак не могла закончиться. Никто не победил, никто и не проиграл.
Теперь же всë немного изменилось.
Стелла осторожно гладила подругу по спине, пока та тихо всхлипывала, включая и выключая телефон в руках. Её пальцы раскраснелись так же, как и щëки с носом, даже, кажется, подбородок и лоб стали краснее, чем могли быть под слоем тонального крема. Чëрный клубок гнева, разочарования и облегчения – всех тех чувств, к которым она относилась с осторожностью и которые с ещë большим опасением позволяла себе испытывать.
– У тебя тушь потекла, – чтобы заглянуть в расстроенное лицо подруги, Стелла наклонилась. – Натуральная панда.
– Я тебя ненавижу, – ответила Маша. Впрочем, прозвучало это жалко и лживо.
– Мне прекрасно знакомо это чувство. Так, раз Павлуша твой ответил, значит, ничего серьëзного?
– Он не ответил, – и её голос снова дрогнул, а на глаза навернулась очередная волна слëз. – Я даже не уверена, что знаю, в какой именно больнице он находится. Мне сказал один парень из его труппы. Сегодня было выступление, на котором Паша… – Судорожный вздох перебил её, из-за чего предложение распалось, почти потеряв свой смысл, но Маша сжала кулаки и заставила себя продолжить, точно борясь с самой собой за каждое слово: – Я немного тебя обманула. Это не та постановка, на которую мы с ним собирались, но в этой он должен был играть, поэтому я решила, что…
Стелла кивнула со знанием своего теоретического, вычитанного в книгах и высмотренного в сериалах дела.
– Примерно так я и думала. Чтобы избежать позорной роли использованной девушки, ты решила проверить, не игнорирует ли он тебя намеренно, активно проживая свою жизнь. Если бы твои опасения подтвердились, ты смогла бы заблаговременно подготовиться и первой всë закончить, оказавшись победительницей, а в противном случае без опаски проявить беспокойство и волнение. Да-да, всё понятно. Дальше что?
Тëмные, но блестящие в белом свете уличных ламп глаза внимательно, с толикой раздражения впились в Стеллу. Секунду Маша молчала, брови её чуть дрожали, а пальцы почти разжали телефон.
– Нет, я определённо тебя ненавижу! – Резко она огрела подругу ладонью по плечу, но это была пустая вспышка, которая ничего не принесла. – Как, будучи такой умняшкой, можно было попасть в предварительный список на отчисление?