— Аккуратнее.
— Ерунда, — она выдернула руку. — Я не боюсь падать.
— Здесь невозможно упасть, — флойд опрокинулся на спину, но у самой поверхности льда завис в воздухе, словно наткнувшись на невидимую преграду. — Силовое поле не позволит. Попробуй.
— Поверю на слово, — Клементина прищурилась. — Могли бы и на наших катках поставить такую систему. Было бы меньше травм.
— Вообще-то силовым полем оборудованы все катки олимпийского класса. Но вы его не включаете. Очевидно, в целях экономии — опция крайне энергоёмкая.
Клементина вздохнула. Даже если временами ей и удавалось забыть о разделяющей их технологической пропасти, обстоятельства с завидной периодичностью напоминали о ней вновь и вновь.
— Хватит разговоров, — она крутанулась на месте. — Я сюда пришла не болтать, а кататься.
Со второго раза ей удалось-таки откатать произвольную программу набело, хотя для этого пришлось изрядно попотеть. Дело осложнялось тем, что каждую секунду девушка чувствовала на себе пристальный взгляд сверкающих рубиновых глаз, от которого было негде скрыться.
Через час музыка изменила темп, став медленнее, размереннее, откровенней. Известные ей программы на звуковое сопровождение уже не накладывались. Заметив, что Клементина остановилась, Фау изящно завершил волчок и приблизился к ней.
— Ты профессионально занимался фигурным катанием?
— У нас это называется ледовой акробатикой, — произнёс Фау. — Да, было дело… Когда-то.
— Довольно-таки нетривиальное хобби для пилота.
— О, нет, — сказал флойд со смехом. — Как раз-таки пилотирование — хобби, — он развернулся, описав короткую крутую дугу, и протянул ей руку с галантным полупоклоном. — Вы позволите, леди?
Зардевшись, Клементина робко вложила свою ладонь в ладонь флойда. Он сжал её пальцы — бережно, но крепко, и медленно потянул на себя. Спустя мгновение они уже кружили по льду, выписывая спираль за спиралью.
От её визави шли волны тепла, не давая замёрзнуть, — но Клементина больше не думала о холоде. У неё вообще больше не осталось никаких мыслей, кроме одной, агонизирующим пульсаром бьющейся на самом краешке сознания: ей не хочется, чтобы этот танец заканчивался.
На секунду ей сделалось не по себе. Чьи это мысли, её собственные или наведённые? И возможно ли вообще внушить столь искренние и сильные чувства?
Рассудок настойчиво призывал образумиться. Но сердце упрямо шептало: доверься.
— Похоже, ты дурно на меня влияешь, — внезапно сказал Фау, резко уходя в сторону и увлекая её за собой. — Я потерял бдительность.
У бортика катка, у одной из скамеек маячили две высокие стройные фигуры. Флойды.
Клементина вздрогнула, и мгновенно почувствовала, как Фау стиснул её ладонь.
— Это кто-то из ваших?
— Мелкие сошки, — её спутник пренебрежительно сморщился. — Не думал я, что они нарисуются так рано.
— Тебе нельзя было приводить меня сюда, да? — быстро прошептала Клементина. — Теперь у тебя будут проблемы?
— Проблемы будут у них, — туманно ответил флойд, — если они рискнут что-то брякнуть. Идём на улицу.
Не отпуская её руку, Фау заскользил навстречу своим соплеменникам.
— Шел, Цитриан, какая встреча — он ограничился едва заметным кивком, не утруждая себя приветствием. — Рад бы поболтать, но, увы, не сегодня. Мы как раз уходим.
— Лорд Фау, — в отличие от Фау, флойд по имени Цитриан низко поклонился и не поленился воспроизвести полную формулу классического флойдского приветствия. — Наши пути пересеклись, и это к добру.
Клементина его узнала: это он был тогда в Консульстве.
— Милорд, — второй флойд бросил пытливый взгляд на девушку, но от комментариев благоразумно воздержался. — Сегодня добрый ветер, не так ли?
Они, конечно, говорили на флойдском. Вовремя спохватившись, Клементина сделала вид, что не понимает суть диалога, придав своему лицу озадаченно-глуповатое выражение.
— Любые ветра будут добрыми для тех, кто умеет ставить паруса, — глубокомысленно отозвался Фау. Похоже, это была то ли цитата, то ли часть неведомого ей церемониала, а может, и то, и другое. — Доброго пути, господа.
В окружавшем здание небольшом парке было по-вечернему спокойно и тихо. Солнце уже село, и в сгустившихся сумерках змеящиеся над головой струи фонтанов, подсвеченные синим и фиолетовым, выглядели диковинными инопланетными тварями. Клементина подошла ближе, облокотилась на высокий мраморный парапет. Было тепло, но от воды шла влажная благодатная прохлада, и это ощущение дарило странное умиротворение.
— Твои соплеменники не очень-то обрадовались, увидев с тобой меня.
Флойд еле слышно хмыкнул.
— Тебя не должно это беспокоить. Их мнение почти ничего не весит.
— Зачем же тогда мы ушли с катка?
— Я просто не хотел ни с кем разговаривать.
Единственным звуком, нарушавшим тишину, было мелодичное журчание воды.
— Флойды — интроверты?
— Флойды разные. Как и люди.
— Думается мне, вы не так уж и сильно отличаетесь от людей…
— Клементина, — перебил Фау и впервые за всё время обнял её за плечи — решительно и вместе с тем нежно. Почувствовав легкий разряд статического электричества, девушка вздрогнула. — Пожалуйста, пообещай мне, что будешь предельно осторожной.
Клементина ожидала чего угодно, но не этого.
— Да я вроде и так…
— Я не шучу. Ты вернула патент?
— Почти, — девушка вдруг почувствовала раздражение. Она очень не любила, когда её к чему-либо принуждали. — Послушай, почему тебя так волнует моя судьба?
— Потому что я не хочу испытывать угрызения совести, если с тобой что-то случится.
Она нарочито громко присвистнула.
— Гм, а у флойдов, что, есть совесть?
— Хороший вопрос. — Фау подался вперёд, наклонился — так, что их лица оказались на одном уровне. Медленно провёл рукой по ее волосам, пропуская пряди сквозь пальцы. — Пожалуй, не стану лукавить. Есть ли у нас совесть? Её нет. — Не дав опомниться, он властно привлёк её к себе, а спустя неуловимо краткий миг девушка ощутила на своих губах пьянящий вкус его губ.
12
Придя в себя, Клементина обнаружила, что стоит на крыльце собственного дома, вцепившись в чугунные перила. Одинокий фонарь над лестницей выхватывал из полумрака круглое пятно света, по которому суетливо плясали тени от ночных мотыльков, исступлённо бьющихся о стекло.
"Сколько сейчас времени?.."
Она нашарила в кармане телефон. Аппарат оказался разряжен.
Память последних часов возвращалась лениво, неохотно, но с решительной неотвратимостью катящегося под уклон асфальтового катка.
Осенённый лунным светом парк, в котором так много укромных уголков среди чужеземных деревьев и трав. Мелодичное журчание фонтанов. Дышащий бесконечностью небосвод, где уже начинали прорисовываться первые звёзды.
Фау как мог оттягивал неизбежный момент расставания. Фау не хотел, чтобы она уходила, не хотел её отпускать.
Будто бы боялся потерять.
Что это — игра, забава, очередное увлекательное приключение? Или его чувства имеют в основе своей нечто большее, нежели желание поразвлечься с человеком?
Да и корректно ли вообще говорить о чувствах применительно к флойдам? Никто ведь не знает доподлинно, на чём в действительности зиждется их логика, мировоззрение и философия. Никто не знает, способны ли флойды любить.
А если и способны — она-то не флойд.
Вот тебе и ответ на все вопросы, невесело улыбнулась Клементина.
Человек не пара флойду. Вне зависимости от их желаний — у них нет будущего.
Она отдавала себе отчёт, что нужно образумиться, взять себя в руки, навсегда выкинуть из головы непотребные мысли. Но сердце упрямо отказывалось признать как данность, что всё случившееся сегодня под сенью пышных древесных крон — лишь иллюзия, фикция, грёза, и место ей в дешёвом бульварном романе или в девятой серии наивной мыльной оперы, сочинённой на потребу непритязательной публике.