Имелись у наших младых витязей и напарники, они же наставники их бывшие. Разделяли с удальцами боевую путь-дорогу старшие товарищи, умудрённые ратным опытом. И, невзирая на почтенный возраст, ветераны по-прежнему крепко держали в руках мечи булатные, копья кованые да самострелы быстромётные. Напарника Мирного… Седым прозывали, за серебристый от боевых невзгод цвет волос. Лысым звали партнёра Лютого, у которого волосы и вовсе без остатка забрала нескончаемая военная стезя. Повстречавшись на речном бреге в начале пути, они… ну, скажем так, с той поры держались дружески, словно тыщу лет были знакомы дотоле. Чего не скажешь про молодых витязей. Детинушки, по неведомой и не относящейся к ратному походу причине, невзлюбили друг дружку с минуты знакомства, и непроизвольно ползли их пальцы к рукоятям самострелов, лишь стоило их взорам столкнуться. Первой это заприметила Владка, потому и распорядилась, чтоб подольше воины находились порознь – один в начале цепочки, другой в окончаньи. Волшебница, как самая быстроумная, взяла на себя командование, и никто не возражал супротив… Да, да, уже вижу, что на твоём язычке вертится вопрос, почему они в поход отправились без верных коней…
– А я знаю. Я знаю! Лошадки не умеют телепортать! И очень тяжёлые, на себе их не утащить!
– Точно так. Умница ты моя, всё правильно… Ну вот. Ранним утром первого дня тамошней зимы они впервые ступили на территорию чужого царства. Снег густо сыпал крупными хлопьями, так плотно, что и не видать было, куда идти-то. И только чутьё волшебницы не позволило им сбиться с верного курса. Шли они, шли три дня и три ночи по бескрайней заснеженной степи, и нередко в души наших героев прокрадывались отчаяние и тревога. Но Владка объясняла воинам, что этаким макаром проклятое чудо-юдо насылает на них всевозможные мороки, и нужно держаться, так как дальше будет гораздо тяжче. К вечеру четвёртого дня на горизонте завиднелись огни, и наши герои прибавили шагу. Деревня та оказалась очень маленькой, всего дюжина избушек, и жили в них звери, которые раньше были людьми.
Издалека зачуяв приближение чужаков, местные высыпали навстречу. Их было много, передвигались они по большей части на задних лапах, а в передних держали тяжёлые дубины. Вперёд подался вожак – полуседой громадный зверь с большим горбом, как у верблюда. Помнишь, мы видели верблюда в зоопарке на космобазе Кунг-Сто?.. И человеческим голосом вопросил верблюдь этот у пришлых, чего, мол, им надобно, и ласково присоветовал идти отсель, сторонкой, подобру-поздорову. На что Мирный ему ответил, что обижать мохнатых да клыкатых прохожие не собираются и что всего лишь хотели попросить о ночлеге. Главный зверолюдь, пораскинув умишком, какой имелся в наличии, заявил прямодушно, что ежли выполните нашу просьбу, дескать, будет вам и тёплый ночлег, и горячая похлёбка, и мягкое сено для сна. Деваться странникам было некуда, согласились.
А просьба заключалась вот в чём. Полвека назад с полночной стороны света приехал к ним, ещё самым что ни на есть людям, воевода с малой дружиной и от имени… э-э… князя Жрадовира велел дать клятву верности, повиноваться и платить дань непосильную. Степные поселенцы не покорились и учинили яростный отпор, убили воеводу дерзкого, а дружину разогнали. Не знали, бедолаги, что владетель сей был заправским колдуном. Жрадовир, прослышав о столь вопиющей непокорности, взбеленился. Мне, говорит, цельные империи покоряются, а здесь воспротивилось какое-то племя свинопасов. Невозможно человеку не бояться гнева моего грозного, следовательно, там проживает не людской народ, а зверьё какое-то, видать… Так вот человеческое племя травяных полей и превратилось в зверинец разных животных.
Многие не перенесли горя и тронулись рассудками, какие-то из них, позабыв, что были людьми, приняли новую сущность и ушли прочь кто куда. Лесные звери – в леса пробираться, степные – в разнотравье прижиться, горные и полярные… кто их знает, куда направились. Горстка не утративших память осталась жить здесь, пытаясь сохранить всё, как было раньше, но это уже не было прежней жизнью. Зверолюди уходили всё глубже и дальше в дикие поля, скрываясь от многочисленных охотников и от дружинников Жрадовира. Их прозвали челбонами, и мамки человечьи этим страшным словом пугали непослушных детей. Нынче горестные челбоны эти просят доблестных путников, коль те всё едино путешествуют, передать великому князю искренне-сердечное извинение. И донести смиренную мольбу о прощении с надеждой, что колдун смилостивится и вернёт им людские обличья. Сами они в княжеские чертоги пробираться не могут, потому как шибко сильно боятся гнева Жрадовира, ну и притязаний других людей опасаются. У кого-то из обитателей деревни ценный мех, кто-то мясом знатен, шкурой, а есть и такие, которых за рога пристрелят, имени не спросив…