Мы так и не слетали на Луну.
Мы стали летать к звездам. К неприветливым искрам в небе – которые не принадлежат нам.
И никогда не будут принадлежать.
Главное было – не сомневаться. Минутное размышление – и мне не хватит отваги открыть шкаф. Обезумевший хиксоид... нет, хиксоид в этот шкафчик не влезет... да кто угодно, пусть даже мышонок-алари без бронекостюма – в любом случае, утратившее разум существо – опасный враг.
Оттолкнувшись ногами от пульта я подлетел к шкафчику, сдвинул предохранитель – на пистолете зажегся зеленый огонек – и распахнул дверцу.
На нижней полке, среди прижатых резинками пакетов с одеждой, подергивался и тихо, звеняще выл, чешуйчатый серый шар.
Счетчик!
Я чуть отплыл от шкафчика, не отрывая взгляд от скулящего существа.
Ой-ей-ей...
Какого лешего ты сюда забрался, рептилоид? Для тебя не было проблемой вскрыть кодовые замки. Что такое миллион комбинаций для существа, обгоняющего в скорости мышления любой земной компьютер и способного напрямую подключаться к электронным цепям... Но зачем ты ринулся навстречу безумию?
Лишь для нас, людей, джамп – сладостная вечность.
Ни один чужой не способен перенести прыжок сквозь изнанку пространства и остаться в здравом уме. Это открылось двадцать лет назад, когда истребители хиксоидов зажали у Сириуса американский челнок, и состоялся тот самый долгожданный Контакт.
Это и спасло человечество.
Мы заняли ту странную нишу, которая была свободна в галактической иерархии рас. «Чайные клиперы» космоса... Для чужих путь от звезды к звезде – месяцы. Для нас – часы или минуты. Не самая приятная роль, работать извозчиком.
Но, по крайней мере, она дает нам свободу.
Рептилоид по-прежнему стонал и вздрагивал в своей эмбриональной позе. Что с ним творится... невозможно представить. Нечеловеческая психика, а теперь еще и нечеловеческое сумасшествие. Одно хорошо – Счетчики одни из самых слабых и беззащитных существ космоса.
Я протянул руку, коснулся мягкой как бархат чешуи. Рептилоид вздрогнул под рукой, сплющился, выдвинув маленькие лапки.
– Дурак ты, дурак... – прошептал я.
Счетчик мелко трясся, разворачиваясь. Он походил на крупного варана, или, скорее, на броненосца. Теплокровный, кажется – яйцекладущий... мало мы знаем о своих небесных соседях.
– Что теперь делать, а? – спросил я. За спиной попискивал компьютер, требуя очередной диск. Ничего, потерпит. Жизненно важная информация уже введена.
Рептилоид, наконец-то, выпрямил короткую шею, оттянул от брюха маленькую треугольную голову. Мигнули, поднимаясь, серые зрительные перепонки.
Глаза у Счетчика были нежно-голубые, раскосые.
– Тебе уже все равно, – сказал я, пытаясь отвести взгляд. – А мне теперь трибунал светит. За похищение чужого. Кто поверит, что ты сам забрался в челнок?
Узкий рот рептилоида открылся, обнажая ровные жевательные пластинки.
– Не-не-не... – прошипел Счетчик.
Меня пробила дрожь. Я дернулся, закувыркался, затормозил у потолка, повис над шкафчиком, целясь в рептилоида.
– Не-уби-вай... – существо, которое должно было быть безумным, уцепилось лапками за пакет с парадной формой. Затрещал рвущийся полиэтилен. – Че-ло-век не уби-вай важ-но нам о-бо-им.
Чего стоят эти слова рептилоиду с его крошечными легкими и неразвитыми голосовыми связками? Они всегда общались на уровне электронных импульсов, Счетчики. Живые компьютеры космоса. Такие же слуги, как мы.
Просто – более старые слуги.
– Про-шу че-ло-век...
Для него эти слова – крик. Надрывный вопль в совершенно чужой коммуникационной системе. Есть ли у него слух – чтобы услышать мой ответ?
И что я могу ответить?
Как на вводной лекции в астро-курсах с нами беседовал Джеймс Макнамара, капитан шаттла «Эксплорер», человек, осуществивший первый контакт... Как он рассказывал всем известное – про обезумевших после джампа хиксоидах и впавших в кому алари... а потом добавил то, что никогда не говорится на публике.
«Мы думали, что случившееся – гибель человечества. Но оказалось, что это его спасение. В тот день, когда чужие научатся переносить джамп, независимости Земли наступит конец».
Вот он, конец. Счетчик, не сошедший с ума после джампа.
– Я – друг... – прошипел рептилоид. – Я – друг, я – друг...
Глава 2.
Самое сложное в космосе – это вовсе не летать. Самое сложное – ориентироваться. Даже на околоземной орбите это очень ответственная процедура, что уж говорить о межзвездном пространстве.
Моя птичка ориентируется по шести звездам. Вначале я грубо навел датчик на Сириус – машина придирчиво сверила его спектр с эталонным и согласилась с моим мнением, что это именно Сириус. Потом, несколькими толчками двигателей ориентации я нацелился на Фомальгаут. Дальше компьютер будет работать сам. Шесть ориентиров. И вычисления – миллионы, миллиарды операций, чтобы рассчитать ту цепь прыжков, что выведет «Спираль» к Солнечной системе, более того – именно к Земле.
Если мой челнок выскочит из джампа где-нибудь в районе Марса – меня, вероятно, спасут. Если в районе Плутона – придется уходить на повторный заход... такое бывает довольно часто. Но порой энергия или кислород кончаются раньше, чем челнок выходит к Земле. А иногда от серии джампов пилоты впадают в гиперпространственную эйфорию. И начинают бесконечные прыжки в никуда – джамп ради джампа, пока не иссякнет энергия...
Я развернулся в кресле и посмотрел на рептилоида. Счетчик сидел на цилиндре джампера – жутковатая фигура, что-то вроде маленькой ожившей горгульи.
– Как мне тебя называть? – спросил я.
Наверное, он размышлял – но очень быстро. Казалось, что ответ был готов мгновенно.
– Зови меня Карел.
– Это человеческое имя.
– Да. Так звали первого... – пауза, рептилоид втягивал воздух, чтобы продолжить фразу, – представителя вашей расы... с кем мы наладили общение.
– И ты считаешь это достаточным основанием, чтобы позаимствовать его имя?
– Да. Я не прав?
– Какая разница, – я пожал плечами.
Теплокровная яйцекладущая ящерица по имени Карел смотрела на меня прозрачными голубыми глазами. Ожидающе смотрела.