Из кузова кувырком сыпались оглушенные взрывом солдаты, отстреливались, бежали в скверик, к спасительным деревьям. Успели немногие. Бандиты безжалостно косили очередями контуженных парней.
У кабины “Урала” корчился в лютых муках водитель, укутанный в жуткий огненный кокон.
Команды взводных своим экипажам и десанту:
— К бою!
Лейтенант Илья Кабулов, сориентировавшись в обстановке, поставил свой бэтээр обочь покореженной самоходки — прикрыть броней, затащить убитых и раненых.
Поздно. Кумулятивная кегля раскаленным сверлом прошила борт, начинила внутренности машины бушующим огнем и дымом.
Тем временем “коробочка”, раньше других сманеврировавшая в тупике, огрызаясь всеми стволами, стала прорываться, выходить из-под гранатометного огня. Возможно, сидевший там майор не видел разгрома на пятачке перед Домом культуры, надеялся, что старший колонны вслед за ним выведет оставшиеся машины. Много ли за спиной разглядишь при задраенных-то люках?
А спасать людей было не на чем. Сводное подразделение в считанные минуты лишилось всех колес.
Командирский БТР застыл у смятой ограды школьного двора: огненный бронебойный сгусток впился в подбрюшье между ступицами, перебив механические суставы ходовой части. Бойцы с раненным в голову майором залегли вокруг чадящего подранка, поливали очередями огневые точки противника, отползали, тащили за собой окровавленных товарищей к уцелевшему бэтээру старшего лейтенанта Сергея Уткина.
— Еще рывок, пацаны! Раненых не бросать! Вместе прорвемся! — подбадривали солдат взводный с сержантом.
Первым, размазывая по лицу кровь, протиснулся за броню начштаба батальона и в шоке скомандовал водителю: “Вперед!”. “Коробочка” резво умчалась в полк.
Ничего этого не видел Женя Остроухов. Оставшись в подбитом бэтээре, он продолжал выполнять свою боевую работу. Кашляя, задыхаясь в едком дыму, будто прикипел к раскаленным пулеметам, превратился в живое продолжение прицела и механизмов управления башенным хозяйством.
“Пушка” — веером вдоль этажей школы, от угла ДК до здания напротив сквера, по окнам, по укрытиям, откуда лупили “духи”. Не давать им, сволочам, высунуться с трубами и стволами — выиграть драгоценные минуты для солдат и офицеров, чтоб успели отойти с ранеными, закрепились где-нибудь...
Судорожно поперхнулся, заглох КПВТ. Затвор заклинило. Всего-то три коробки успел отстрелять... А палец уже заученным движением, упреждая тормозящие эмоции, скользнул на кнопку электроспуска пулемета Калашникова. И дублирующими очередями по врагам...
Сколько длился этот яростный огонь — Евгений не ведал. Время перестало для него существовать, растворилось в грохоте стволов, звоне гильз, пороховой гари. Казалось, на всем белом свете остались только он, наводчик, упруго долбящие пулеметы, бандитские огневые точки вокруг ведущего бой бэтээра и — промельками в окружье прицела при поворотах башни — два огромных костра: “зушка” и БТР Кабулова. И согбенные, ползущие мальчишки с ранеными на закорках...
Обреченно умолк, слузгав начинку последней ленты, “калашников”. Делать нечего, Женька отклеился от запотевшего резинового наглазника, нашарил свой автомат, рванул скобу затворной рамы и выполз через боковой люк из смрадного, задымленного чрева бесполезной теперь машины.
Залег у колеса, лихорадочно обозревая дотоле закольцованную, разорванную линзой прицела на огненно пульсирующие фрагменты панораму боя. Взгляд на мгновение споткнулся о корму удалявшегося бэтээра. За ним, пригибаясь под пунктирами трассеров, короткими перебежками пересекали улицу солдаты, торопясь укрыться в магазине с зияющими проемами витрин.
Направив автоматный ствол в сторону школы, Евгений застрочил по пристрелянным из бэтээра целям-окнам. Жалко, подумал, что не всех раненых удалось вывезти — вон их сколько, истекающих кровью, лежит на снегу. Позже ему расскажут: уцелевший бэтр вышел из боя порожняком, если не считать спасенного командира группы, который от собственной боли, а может, в амнезии (ранение в голову, даже касательное — дело нешуточное) забыл о подчиненных.
А “духи”, поняв, что в подбитом бэтээре кончились пулеметные патроны, ударили с удвоенной силой. Заблокировали проскользнувших к укрытию солдат с двумя лейтенантами (лишь к полуночи им повезет вырваться из капкана и околицей, через кладбище, уйти к своим). Прижали к земле — голов не поднять — горстку не задетых пулями воинов, оставшихся на площади с ранеными...
Перекликаясь, прикрывая друг друга скупыми экономными очередями, бойцы начали волоком стаскивать побитых ребят к бэтру Остроухова. Всех — и живых, и мертвых. Надеялись: вот-вот подоспеет подмога, а в темноте под огнем душманов будет труднее, чем в эти минуты — пока не сгустились сумерки, найти и эвакуировать разбросанных по площади и скверу парней.