Версий много, каждая имеет право на существование, однако правду мы вряд ли когда-нибудь узнаем. По словам генерал-полковника Анатолия Шкирко, хоть уголовное дело по факту теракта и было заведено, однако следствие, по сути, не велось. В той обстановке оно было почти невозможно, а позже и подавно. Генпрокурор России Юрий Скуратов, отвечая уже после войны на мой вопрос о ходе следствия, откровенно признался: “Пока федеральные войска находились в Грозном, были очень неплохие возможности для раскрытия этого дела. Сейчас же реально российская прокуратура своей юрисдикции на территории Чечни не осуществляет...”.
Итак, взрыв прогремел. Раненый генерал срочно нуждался в эвакуации. Сейчас трудно установить, почему для этого нужно было вызывать “вертушку” из Беслана. Обычно при штабе группировки дежурили свои вертолеты. Но подполковнику Михаилу Карамышеву поступил приказ: срочно вылететь в Ханкалу и забрать 18 раненых, 12 из которых тяжелые:
— Только я совершил посадку, как прибегает весь взмыленный офицер дежурной службы, кричит: “Сейчас Романова повезешь!”.
Я понять не могу: вызывали забирать раненых, а нужно куда-то с командующим лететь. Потом смотрю, несут носилки с несколькими тяжелоранеными. Среди сопровождающих начальник авиации генерал Якунов. Глаза у него бешеные, мой доклад не слушает, да и вообще не узнает меня. Быстро занесли носилки, и Якунов мне: “Лично доложишь, когда доставишь! Лично!” Хотите верьте, хотите нет, но я так и не сообразил, что один из раненых — генерал Романов. Даже подумать не мог... Посоветовался с экипажем, как лететь. Если через Грозный, то это тридцать две минуты, а если напрямик, то семнадцать. Только лететь через Бамут, а там в любую секунду легко пулю схватить. И все-таки решили рвануть напрямик. Шпарили на такой скорости, на какой нельзя — за 300 км в час. Над Бамутом нас обстреляли, да еще коршун врезался, фару погнул. Но, видно, Бог был в тот день на нашей стороне. Долетели за 15 минут. На аэродроме подбежал врач, посмотрел и говорит: “Еще бы минут десять и можно было уже не спешить...” Только там я и узнал, что эвакуировал генерала Романова.
Примерно в 15 часов из информационного сообщения узнали о случившемся жена Анатолия Александровича Лариса Васильевна и дочь Виктория. С этого момента для них наступили черные дни.
— Самая страшная ночь для нас была с 6 на 7 октября, — вспоминает Вика. — Не знаю, как мы пережили ее с мамой. Теперь нас спасает только работа, там хоть чуть-чуть отвлекаешься. Конечно, помогают друзья.
По словам лечащих врачей генерала, общее состояние Анатолия Александровича удовлетворительное. Он реагирует на внешние раздражители, однако четких критериев сознания до сих пор нет. Процесс лечения может продлиться не один год, но, учитывая положительную динамику восстановления, есть надежда на лучшее...
Генералу Романову посвящено много стихов. Одно из них написано женщиной. Марианна Захарова служит в Приволжском округе внутренних войск. Выступая с концертами в Чечне, она несколько раз встречалась с Анатолием Александровичем. Когда произошло покушение, Марианна, как и все мы, была потрясена страшным известием. Она до сих пор молится за его здоровье:
Каждую ночь с четырех до шести Я зажигаю свечу.
Как постовой на запретном пути “Нет!” — подлой смерти кричу.
Знаю, что много их, братьев моих,
Молится в этой тиши За генерала, который для них —
Знамя солдатской души.
Дай вам Бог здоровья, Анатолий Александрович!
Андрей РОДНОВ
НЕ ВЗЛЕТЕЛА КРАСНАЯ РАКЕТА
Герой Российской Федерации лейтенант Рындин Евгений Юрьевич
Родился 10 марта 1972 года в г.Мингечаур Азербайджанской ССР. В 1993 году с отличием окончил Владикавказское высшее военное командное училище внутренних войск, службу проходил на Северном Кавказе. Погиб 30 марта 1995 года при отражении нападения чеченских боевиков на заставу.
Звание Героя Российской Федерации присвоено 25 августа 1995 года (посмертно). Приказом министра внутренних дел навечно зачислен в списки личного состава воинской части.
“В школе его любимым предметом была начальная военная подготовка. Любимая книга — “В августе сорок четвертого...”.
Из беседы с родителями Евгения Рындина.
“Мне рассказали, что на теле было множество ран и тяжелые ожоги — перед смертью его, раненого, крепко пытали, видимо, стараясь что-то выведать, кололи ножами, прижигали ступни, грудь и лицо. А затем добили...”.
Владимир БОГОМОЛОВ.
“Момент истины (В августе сорок четвертого...)”.