— У НАШЕЙ мамы — день рождения. Время к вечеру. Готовлю праздничный стол. На часы поглядываю. С минуты на минуту должен приехать старший сын, Вячеслав. Пригородные поезда из Тулы ходят строго по расписанию, так что дорогой гость не заставит себя долго ждать. Да и жена обещала на работе не задерживаться. Отметит по традиции свой праздник с сотрудниками — и скорее к домашнему столу. Жалко, младшего на семейном торжестве не будет. Далеко от родного дома занесла его военная судьба. Хоть бы в Чечню лейтенанта нашего не послали. Зимой уже побывал на этой проклятой войне, хлебнул под пулями лиха. По самые ноздри. А до этого сколько раз, курсантом будучи, по горячим точкам мотался! Пусть теперь учебой с солдатами занимается. Неужто не заслужил передышки?
Трудную он выбрал профессию. В свое время все мы настаивали, чтобы Женя пошел по моим и Славиным стопам, поступил в технический вуз, получил диплом инженера. А он с детства мечтал об армейской службе, как молодой герой кинофильма “Офицеры”.
Помню, в 90-м году, он был тогда первокурсником, к 23 февраля прислал открытку: “Поздравляю с праздником дорогого папу и брата Славика, желаю здоровья, успехов, счастья в личной жизни. Маму поздравляю с тем, что у нее вырос такой герой, как я, и такой интеллигент, как Славик”. Разве могли мы тогда представить, что спустя несколько лет назовут его этим словом с большой буквы. Указом Президента России...
Телефонный звонок. Снимаю трубку. Незнакомый голос: “Говорит военком. Мужайтесь, Юрий Владимирович... Ваш сын погиб при исполнении воинского долга. Гроб с телом привезут послезавтра...”.
Буквально через несколько минут приехал Славик. С огромным букетом цветов... Вскоре и мама открывает дверь. Смотрит на нас, заплаканных. Крик: “Женя?!”...
5. И ОДИН В ПОЛЕ — ВОИН
К ТОМУ времени, когда прибыла высланная по тревожному сигналу бронегруппа, выстрелов в районе фермы уже не было слышно. Боевики ретировались, отказавшись от намерения атаковать заставу. После непредвиденной стычки с разведчиками они утратили свое единственное преимущество — фактор внезапности. А переть в лоб, зная, что военные приготовились к встрече непрошеных гостей и наверняка вызвали подкрепление, — не дураки же они.
Утром, прочесывая местность, бойцы нашли изуродованное до неузнаваемости тело лейтенанта Рындина. В бедре две пулевые раны. Почерневшая, обугленная от страшных ожогов кожа...
Как действовал он, прикрывая отход тяжелораненого сержанта? Как вел себя перед гибелью? Подробности неизвестны, о них можно только догадываться. Оставшиеся в живых участники того боя и мучители отважного лейтенанта — противники. Своих поблизости не было. Кривоконь, скрепя сердце подчинившийся приказу командира, помнит только одно: лейтенант какое-то время вел огонь... Что произошло потом, Александр, то и дело терявший сознание от боли на бесконечно длинном пути к заставе, видеть не мог.
И все же есть доказательства высокого мужества и героизма Евгения Рындина, в одиночку вступившего в неравный бой с целой стаей матерых “волков” — потери противника. Одиннадцать уничтоженных боевиков, взорванная машина с боеприпасами. Цифры, которые опровергают утверждение о том, что один в поле не воин. И дают право скупыми штрихами дорисовать картину боя. Возможно, это будет похоже на легенду. Что ж, пусть. Женя ее заслужил.
“Все, кажется, Саня спасен. Как-нибудь доберется до заставы. Удержать “духов”, пока Сашка отползет подальше”, — с этой мыслью он достал из “лифчика” вторую гранату и, стремительным броском приблизившись к грузовику, послал гостинец в кузов. Оглушительный взрыв разметал стрелявших из-за машины боевиков, ослепил нестерпимо яркой вспышкой.
“Вот это бабахнуло! — удивился Евгений, не подозревавший, что в кузове сложены боеприпасы. — Так их!”.
Воспользовавшись замешательством дудаевцев, он открыл прицельный огонь. Ползком, перекатом меняя позиции, короткими злыми очередями бил по припадавшим к земле силуэтам, мгновенно реагируя на ответные выстрелы, садил свинцом по огненным посверкам бандитских стволов. Бил плотно, стараясь внушить противнику, что бой ведет как минимум отделение.
Минут десять это ему удавалось. Не подпускал близко “духов”, пока были патроны. А когда пристегнул к автомату последний заряженный магазин, ослабил огонь, отползая к заставе, почувствовал: дело дрянь. “Волки” обложили его со всех сторон. Кольцо неумолимо сжималось.
Он метнул еще одну гранату.
Рывок. Экономная очередь.
Враги все ближе.
Словно огнем опалило бедро. Лютая боль.