Когда новоиспеченные лейтенанты медслужбы ждали распределения после горьковского военмедфака, они шутили: “За Волгой для нас земли нет!” Азиатские просторы мало кого прельщали.
И вот теперь военный хирург Белов покидал цивилизованную Европу и отправлялся в пески Туркестана. Здесь на границе в свое время довелось служить отцу. “Есть на свете три дыры — Теджен, Кушка и Мары” — так говорили ветераны округа.
По воле разрушителей Союза русский офицер Белов стал туркменским “нацкадром”, застряв, как верблюжья колючка, в пустынном гарнизоне Теджена. Звание майора ему присвоил сам Туркменбаши. Но это было слабым утешением. Работы — пропасть. В захолустном гарнизоне частей было много, а врачи уже разбегались. Хирург Белов и анестезиолог Андрей Зырянов порою сутками напролет не выходили из операционной.
В войсках Туркмении наступил какой-то дикий период. Все устремились в Россию, правдами и неправдами добивались перевода, отправляли семьи к родным в Россию, пусть в самую глубинку, спешно выбивали контейнеры, чтобы загрузить пожитки.
Белов просил любое место — от Уэлена до Смоленска. На это в Главном военно-медицинском управлении Минобороны один хитромудрый офицер высокопарно-назидательно сказал: “На южных рубежах нам нужны надежные люди. Да и в Москве, скажу откровенно, служба не мед”. Белов, не привыкший лезть за словом в карман, предложил москвичу махнуться: “Вы разве не надежный человек? А я согласен и на Москву, где служба “не мед”. Что тут было!
В управлении кадров Московского военного округа вначале повторилась примерно такая же история. Когда Белов вскипел и напомнил, что он советский офицер, русский, нашелся человечный кадровик, который подыскал майору место в его родном Муроме.
Но целый год продолжалась военно-бюрократическая пробуксовка. Обещания забывались, уже подписанные высоким начальством предписания выбрасывались, порванные, в корзину. Словом — выбирайся, военврач Белов, как можешь, в Отчизну свою, в Россию.
В самый последний момент туркменское начальство даже отказалось выписать офицеру перевозочные требования. Добром за добро отплатил “господину Володе” румынский инженер-газодобытчик, работавший в Туркмении. Во время аварии Михай (так звали румына) едва не лишился руки. Местные эскулапы уже хотели делать ампутацию, но русская женщина-врач, знавшая способности военного хирурга, кинулась к Белову: “Володя, посмотри руку!” Он не только посмотрел, но и взял пострадавшего к себе. Полтора пальца, оторванные при травме, было уже не вернуть. Зато после двух месяцев лечения у “господина Володи” румын был просто счастлив — рука спасена!
И вот теперь, когда майор-медик оказался брошенным на произвол судьбы, Михай доставил своего спасителя на машине в Ашхабад, прямо к трапу самолета, вылетавшего в Москву. После четырех лет службы под белым солнцем пустыни майор Белов вез на Родину свою любимую жену, сына и дочь, три чемодана барахлишка на всех и папку с личным делом.
Пока его гоняли по инстанциям, вакансии в муромском полку уже не стало. На счастье семьи Беловых, в очередной визит к медначальству повстречал Владимир Александрович своего давнего сослуживца, который и по дружбе, и по справедливости распределил “туркменского” майора в Москву. Правда, в бригаде ВДВ он получил всего-навсего должность командира медроты, но ему не впервой было начинать с малого...
На войну попросился сам.
Когда сводный полк 106-й воздушно-десантной дивизии накрыло в поле еще под Грозным, потери понес и медпункт. Понадобилась срочная замена.
На войне он боялся лишь двух обстоятельств: попасть в плен к “духам” или сгореть, оставшись навсегда неопознанным, без вести пропавшим. Но глаза страшатся, а руки делают.
Хирургического опыта у него было предостаточно, причем и в мирной жизни повидал немало тяжелых боевых ранений и травм. А вот фронтовые условия — это нечто.
Зачастую ни света, ни воды, перекрытия подвала, где оперировали, ходят ходуном от орудийных залпов.
В Грозном оказался 13 января, в самый разгар боев за город. Артобстрелы страшные. Обстановка “пятнистая” — где свои, где “духи”, порою трудно было понять. До семидесяти раненых обрабатывали в сутки. Семеро врачей десантного санбата — медспецназ — делали все возможное, чтобы раненых парней отправить с передовой в госпиталь в приличном состоянии. Старались не делать лишних ампутаций — вдруг в тылу, при наличии соответствующих условий спасут мальчишке руку, ногу. Но и там, в холодных, сырых подвалах Грозного, под обстрелами приходилось делать и трепанации черепа, и лапоротомию, и торокотомию, и многие другие мудреные операции, которые и в мирных-то условиях невозможны без оснащенных операционных, специального оборудования, сверхдефицитных новейших препаратов. Два хирурга, тезки Белов и Луконин, анестезиолог Александр Кирх, эпидемиолог Вячеслав Пугачев, терапевт Рудольф Носков, стоматолог Валерий Герасимов и недавний выпускник медакадемии общепрофильник Алексей Чаплыгин были контужены при разрывах тяжелых снарядов.