Воспоминания о прошлом визите на Лоргал подсказали мне место, где можно встретить кочевников — глубокий пруд в русле пересохшей реки, который они время от времени расчищают, чтобы на дне его постоянно сохранялась влага. Я направился в этом направлении, ориентируясь на два вулканических конуса. Проплывавшая подо мной развороченная земля являла собой хаос изломанных кряжей, острых, как иглы, пиков и глубоких пропастей. Мне не верилось, что даже кочевники могут пересечь эту местность, не говоря уже о том, чтобы бродить здесь, вдалеке от редких следов воды в древних руслах рек.
Если в окрестностях Большого Котла скалы были красно-бурого оттенка, то здесь они стали серыми, а на изломах — чёрными, и сверкали, как стекло. Мы приземлились рано утром и теперь восходящее солнце отражалось в этих блестящих поверхностях ослепительными фонтанами света, которых становилось всё больше, по мере того как флиттер приближался к Чёрной реке. В её русле даже песок был тёмно-серого цвета. На его фоне вырытые кочевниками и немногочисленными местными зверями ямы с водой выделялись благодаря горкам красноватого донного грунта по берегам. На внутренних сторонах этих горок пробивалась жалкая растительность — результат робких попыток местных жителей к земледелию. Они хранили семена растений, как люди на более уютных планетах хранят драгоценные камни, сажая их по одному по краям свежевырытых ям. Спустя некоторое время они возвращались и в случае удачи собирали скудный урожай.
Судя по высоте кустарника вокруг первых двух замеченных мною ям, лоргальцы сюда ещё не дошли, а значит, чтобы найти их лагерь, мне надо было лететь дальше на восток. Около того, второго корабля, я не заметил никаких признаков жизни, равно как и по пути моего следования. Но я обратил внимание, что люк для флиттера на нём был открыт, а значит, торговец уже отправился в путь, и время работало против меня.
Дальше Чёрная Река делала изгиб, и невдалеке я заметил пятна шатров. Возле них происходило какое-то движение, а когда я сбросил скорость для захода на посадку, то понял, что действительно опоздал.
Фигуры одетых в плащи с капюшонами аборигенов двигались на равных расстояниях друг за другом по периметру лагеря. Они сжимали в руках длинные бичи и стегали пустоту рядом с собой, пустоту, наполненную по их повериям демонами, которых, при помощи таких предосторожностей следует изгнать, прежде чем состоится церемония торговли.
Рядом с лагерем стоял флиттер. На нём не было эмблемы компании, а значит мне не придётся конкурировать с человеком картеля. Маловероятно, чтобы здесь можно было встретить одного из них — предполагаемые доходы были слишком малы. Скорее тот, кто сейчас собирался торговать с кочевьем, был вольным стрелком, вроде меня.
Я приземлился в отдалении от чужой машины. Теперь я слышал пронзительные, переходящие в визг звуки песни, которой аборигены отгоняли демонов. С Итом, сидящем на моём плече, я окунулся в сухой, колючий воздух и в сияние солнца, от которого даже тёмные очки помогали лишь частично. Воздух царапал кожу, словно был наполнен мириадами невидимых песчинок. Я хорошо понимал, почему местные жители носят длинные плащи с капюшонами и защитные маски.
Когда я приблизился к кольцу бичевателей, два кнута, взметнувшись, рассекли воздух по сторонам от меня. Я не остановился, зная этот обычай, — стоило мне выказать испуг или удивление, как я выдал бы, что я — замаскировавшийся демон. И на меня обрушился бы град дротиков с зорановыми иглами на концах.
Туземцы, мимо которых я прошёл, не проявили ко мне ни какого интереса, целиком сосредоточенные на своей миссии по защите лагеря. Пробравшись между двумя рядами шатров, я увидел то собрание, которое охраняли биченосцы.
Это была толпа кочевников, разумеется, только мужчин, так плотно укутанных в свои плащи, что лишь по глазам, блестевшим сквозь щели масок, можно было догадаться, что это не просто тюки грязной одежды из шерсти лакисов. Сами лакисы — неуклюжие животные с грузными туловищами — сидели, согнув тонкие ноги с большими плоскими ступнями, приспособленными для ходьбы по пустыне, вокруг своих хозяев, защищая их от ветра. Глаза животных были закрыты, как будто они крепко спали.
Напротив толпы лоргальцев стоял представитель моей собственной расы, одетый в скафандр и шлем. У его ног лежало несколько закрытых коробок. Он совершал Четыре Приветственных Жеста, и, судя по непринуждённости его движений, он уже бывал в этих местах, или, по крайней мере, тщательно изучал видеозаписи. Вождя племени можно было узнать в толпе только по огромному животу, обмотанному бесчисленными слоями ткани, — своеобразному символу его общественного положения. Тучность здесь была признаком богатства и удачи. А человек, сумевший отрастить действительно заметное брюхо, пользовался авторитетом и занимал видное место в обществе.