— Мэрдок Джорн, — сказал я, — ассистент Вондара Астла.
Пауза, предшествовавшая ответу, была такой долгой, что я подумал, не отсутствует ли Кафу на месте. Наконец селектор прошелестел:
— Войдите. — Дверь откатилась в сторону, пропуская меня в комнату, интерьер которой являл разительный контраст с тем каменным домом на Сорорисе, где я заключил свою последнюю сделку.
Хотя вокруг здесь люди ходили в пёстрых и вычурных одеждах, эта комната была оформлена в мягких, приглушённых тонах. Мои ботинки утопали в упругом саммеадском мху, бледно-жёлтом живом ковре. Стены были увиты растениями, чьи искусно переплетённые стебли образовывали причудливые узоры.
В комнате находилось несколько скрытых в полу компенсаторов — устройств, которые при контакте с предметом удерживают его в воздухе, заменявших тем самым мебель. Лившийся с потолка свет был похож на мягкое сияние весеннего солнца. Напротив меня растения окружали открытое пространство. Казалось, будто там находится окно, откуда был виден простирающийся на многие мили пейзаж, причём не статичный, а меняющийся время от времени, и похоже, что там сменяли друг друга виды разных планет.
Рядом с этим «окном» в компенсаторе сидел Кафу. Он родился на Фотиане и его рост был ниже среднего для землян. Его тёмно-коричневая кожа так плотно обтягивала хрупкие кости, что он казался жертвой дистрофии, едва живой от голода. Но его глаза ярко горели в глубоких глазницах, и в их взгляде, обращённом на меня, читалась некая тревога.
Вместо претенциозной лайлстэнской туники, на нём была одежда, принятая на его родной планете — строгий костюм, закрывающий его от шеи до щиколоток, с жёстким воротником и широкими рукавами, скрывающими кисти рук.
Над другим компенсатором висела столешница, где были разложены блестящие камни, которые он не то оценивал, не то раскладывал в виде узора.
Кафу резким движением сгрёб их в кучку, словно хотел очистить стол для дела, и они исчезли в широком кармане. Он коснулся лба пальцами в приветствии принятом у его народа.
— Вижу тебя, Мэрдок Джорн.
— А я — тебя, Кафу. — Фотианцы не терпели выспренних обращений, предпочитая внешнюю простоту, за которой скрывалось огромное чувство собственного достоинства.
— Прошло много лет.
— Пять. — Подобно тому, как на Сорорисе меня вдруг охватило беспокойство, так и в этой, увитой ухоженными растениями комнате, у меня внезапно возникло желание поскорее закончить свои дела и уйти.
Ит шевельнулся у меня на плече, и мне показалось, что в глазах Кафу мелькнуло любопытство.
— У тебя новый компаньон, Джорн?
— Это пууха, — пояснил я, скрывая нетерпение.
— В самом деле? Очень интересно. Но, по-моему, ты пришёл не для того, чтобы обсуждать инопланетные формы жизни и течение лет. Что ты хочешь мне сказать?
Тут я удивился. Кафу нарушил обычай, так быстро перейдя к сути дела. Он даже не предложил мне сесть или выпить чего-нибудь освежающего, проигнорировав элементарные приличия. Я не знал, было ли это признаком враждебности или же чем-то другим. Очевидно было одно — принимали меня безо всякого радушия.
Я решил, что на такой приём следует ответить не меньшей прямолинейностью:
— У меня есть камни для аукциона.
Кафу поднял руки в жесте, который у его народа означал отказ.
— Тебе нечего продавать, Мэрдок Джорн.
— Нечего? А как насчёт вот этого? — Я положил на ладонь лучший из бериллов и подставил его под луч света. И я заметил, что этот свет обладает особыми свойствами — ни один фальшивый, отреставрированный или треснувший камень под ним не мог скрыть своих изъянов. В том, что мой зелёный берилл пройдёт эту проверку, я не сомневался.
— Тебе нечего продавать, Мэрдок Джорн. Ни здесь, ни на других законных аукционах или в торговых домах.
— Почему? — Его отчуждённость вызывала тревогу. Такой человек, как Кафу, не стал бы лгать, чтобы сбить цену. Если он говорит, что продать камни нельзя, значит так и есть, и любой законный рынок передо мной закрыт. Но оглушённый таким ударом, я ещё не пришёл в себя.
— Власти занесли тебя в список, как не заслуживающего доверия, — сообщил оценщик.
— По чьему требованию? — я в отчаянии ухватился за единственный способ спасения. Если у клеветника есть имя, я могу потребовать открытого разбирательства, конечно, предполагая, что я в состоянии оплатить издержки.
— С другой планеты. Имя — Вондар Астл.
— Но он мёртв! Он был моим хозяином, и он мёртв!