Но это причудливое тело вмещало острый и проницательный ум. Босс на Вейстаре — настоящий босс, вне зависимости от внешнего вида.
Конец его щупальца выскользнул из чаши и прикоснулся к сенсору Бэйсик-транслятора — орбслеонцы общались при помощи осязания.
— Ты кто?
— Хайвел Джорн, — мой ответ был столь же кратким, как и его вопрос. Я не знал, говорит ли ему что-нибудь это имя. И я не получал никакой помощи от Ита. Впервые я усомнился в том, что мутант сумеет помочь мне нести бремя своего перевоплощения. Процесс мышления чужака вполне мог быть таким, что Ит просто не в состоянии его перехватить.
— Ты пришёл. Как?
— На одноместном корабле. Я потерпел крушение на одном из спутников и воспользовался шлюпкой, — легенда была подготовлена заранее, и я надеялся, что она прозвучит убедительно.
— Как проник внутрь? — На лице чужака, естественно, не было никакого понятного мне выражения.
— Я заметил входящий грузовой корабль и пристроился за ним. Шлюпка застряла в тоннеле на полпути, пришлось надеть скафандр и пробираться самому.
— Зачем здесь?
— За мной охотится Патруль. Я был личным экспертом Истамфы, хотел откупиться и жить в покое. Но за мной явились патрульные. Законно взять они меня не смогли, и тогда прислали человека на контракте. Он оставил меня, решив, что я мёртв. С тех пор я в бегах, — такая байка могла сойти за правду, только если во мне признают Хайвела Джона. Оказавшись здесь, я всё больше и больше осознавал всю беспредельность своего безрассудства.
Неожиданно ко мне обратился Ит:
«Они послали за кем-то, кто знал Джорна. Кроме того, когда ты назвал своё имя никто из них не отметил про себя: „убит“.»
— Что можешь делать здесь? — продолжился допрос.
— Я оценщик. Могу оказаться полезен. Это единственное место, где Патруль не достанет меня, — я старался держаться как можно увереннее.
Медленной и важной походкой, характерной для условий слабой гравитации, в помещение вошёл человек. По-моему, раньше я его не видел. Он был мутантом земного происхождения, фатфарианцем с бесцветно-белыми волосами. Его глаза укрывали большие тёмные очки, скрывающие их выражение. Но Ит был наготове.
«Он не был близко знаком с твоим отцом, но несколько раз встречал его в резиденции Истамфы. Однажды он принёс Джорну вещицу Предтеч — иридиевый диск с камнем в центре. Твой отец предложил ему триста кредиток, но он не захотел продавать.»
— Я тебя помню, — заявил я, как только Ит сообщил мне эту информацию, — ты приносил мне предмет, изготовленный Предтечами, — иридий с камнем.
— Совершенно верно, — он говорил на Бэйсике, слегка шепелявя, — и я его тебе продал.
— Ну нет. Я предложил тебе три сотни, но ты решил, что сможешь получить больше. Ну и как, получил?
Он не ответил на мой вопрос, но резко повернув голову к орбслеонцу, произнёс:
— Он похож на Хайвела Джорна, и знает, что должен знать Джорн.
— Похож? — движение кончика щупальца преобразовалось транслятором в вопрос. — Что тебе не нравится?
— Он моложе.
Я постарался изобразить на лице нечто вроде снисходительной усмешки.
— У человека, находящегося в бегах, может не быть времени и денег на пластическую операцию, но уж омолаживающие таблетки он себе позволить может.
Фатфарианец ответил не сразу. Мне хотелось увидеть его лицо без этих огромных очков. Потом он произнёс почти безразличным тоном:
— Может быть и так.
Всё это время немигающий взгляд орбслеонца был устремлён на меня. Затем его щупальце вновь затрепетало.
— Ты, оценщик, можешь пригодиться. Оставайся.
Я покинул комнату, не зная, пленник ли я по-прежнему, или уже служащий. Нас с Итом отвели в каморку на нижней палубе, где обыскали, отобрали скафандр и бокс, и оставили одних. Я попробовал открыть дверь и вовсе не был удивлён, обнаружив, что она заперта. Мы оставались пленниками, неизвестно лишь, в какой мере.
XII
В данный момент мне нужно было только одно — сон. Жизнь в космосе протекает по искусственному распорядку, мало связанному с солнцем или луной, днём или ночью в том смысле, как это понимают на планетах. Когда корабль находится в гиперпространстве, заняться на борту нечем, и люди обычно спят, когда чувствуют усталость, и едят, когда голодны, а какое-то систематическое измерение времени отсутствует. Я не знал, как давно я в последний раз ел или спал, но теперь усталость и голод пробудились во мне.