– Не знаю. Твоя головная боль – ты и думай!
– Головная боль у нас общая, – напомнил Раушер. – Полетит моя голова – твоя недолго на плечах продержится.
Науйокс, насупившись, молчал.
– Я не понимаю, ты что, трусишь?
– Вот только не надо меня так дёшево разводить! – поморщился Науйокс. – С тех пор, как мы грохнули Гейдриха и вы взяли меня в оборот, мне бояться уже нечего!
– Тогда, в чём загвоздка?
– Понимаешь, – мялся Науйокс, – я в этой вашей технике ни ухом ни рылом. Точно напортачу при установке.
– Это аргумент, – согласился Раушер. – Ладно, что-нибудь придумаем…
На обдумывание, а скорее, на согласование вопроса с союзниками, у Центра ушло два дня. На третий Раушер сообщил Науйоксу:
– Твоя задача пронести на себе детали устройства и положить в тайник внутри здания. Остальное – не твоя забота.
– Зашёл на цель, приступаю к пуску ракет, – голос гвардии майора Абрамова, шедший из динамика, спокоен и деловит.
Ежов и Чкалов прильнули к окулярам стереотруб. Полёт ракеты проследить не удалось. Зато как взметнулась земля в том месте, где установлена мишень, видно отлично. Через несколько секунд взрыв повторился.
– Две ракеты – и обе в яблочко! – доложил Чкалов.
– Вижу, – кивнул Ежов. – Скажи, Валерий Павлович, сколько тренировочных пусков сделал экипаж Абрамова?
– Десять, товарищ маршал, шесть последних точно в цель!
– Что ж, отлично. Назначайте на завтра боевой вылет, товарищ генерал-лейтенант. Экипаж буду инструктировать лично.
– Помни, Глеб, на карту поставлен престиж страны. Так получилось, что союзникам, чтобы установить наш передатчик, пришлось пожертвовать своим агентом. Нет, он не схвачен гестапо, но при любом исходе акции ему придётся скрыться. Насчёт устойчивости сигнала не беспокойся. Передатчик подсоединён к антенне на крыше объекта. За полчаса до назначенного времени агент его включит. Оставшегося времени ему должно хватить на эвакуацию. Поправка на расстояние от антенны до вентиляционной шахты в приёмник боеголовок внесена. Всё, как на тренировках. Давай, сынок, не пуха тебе, ни пера!
– К чёрту, дядя Коля!
Экипаж майора Абрамова загрузил обе ракеты точно в вентиляционную шахту. Основной корпус ракетного исследовательского центра был полностью разрушен. Под обломками вместе с результатами исследований погибли многие ценные сотрудники. Немцы пытались продолжить работы, но до конца войны ни одна ракета так и не взлетела.
Экипаж теперь уже подполковника Абрамова в полном составе был представлен к званию Героя Социалистического Союза.
19-октябрь-43
– Присаживайтесь, Раушер.
Надо сказать, Раушер обладал отменным зрением, а тут и без очков видно, что шеф чем-то озабочен.
– Вчера был совершён налёт англо-американской авиации на завод по производству тяжёлой воды, – сообщил Скорцени.
– Как?! – вскочил с места Раушер.
– Сядьте, – поморщился Скорцени. – Разрушено здание гидроэлектростанции, повреждено заводское оборудование, но уже изготовленные запасы тяжёлой воды, к счастью, уцелели. Не без вашего совета, над цистернами сооружён бетонный саркофаг, это и спасло ситуацию. Однако теперь принято решение о вывозе всей тяжёлой воды в Германию. Гейзенберг полагает, что этих запасов будет достаточно для завершения работ. На нас, как всегда, возлагается контроль безопасности маршрута. Завтра вы летите в Норвегию.
– Я смотрю, паром помимо грузов перевозит ещё и пассажиров, – заметил Раушер.
– Иного способа попасть с берега на берег нет, – пожал плечами офицер, отвечающий за переправу специального груза.
– И всё-таки завтра, когда будет переправляться груз, всем, кто не будет иметь непосредственного отношения к переправе, придётся такой способ изыскать, или остаться на берегу.
– Но, оберштурмбанфюрер… – попытался возразить офицер.
Раушер посмотрел на него довольно холодно:
– Это всего лишь рекомендация, гауптштурмфюрер. Но если вы проигнорируете мой совет, я отражу в рапорте ваше пренебрежительное отношение к элементарным мерам безопасности.