– Прошу.
Канарис и Вальтер воспользовались приглашением, а Науйокс остался стоять на месте, мало того, придержал и Скорцени. Когда Раушер повернулся, чтобы разобраться в причине проволочки, руки Науйокса были заняты пистолетом и гранатой.
– Всё, – сказал он. – Здесь наши пути расходятся. Вы хотели его? – кивок в сторону Канариса. – Получите! А у нас с бригаденфюрером дорога своя.
Раушер переглянулся с Вальтером. Тот едва заметно кивнул. Тогда Раушер просто пожал плечами.
– Как знаешь, – сказал он Науйоксу. – Если таковой ты видишь свою награду, пусть будет по-твоему.
После этих слов Раушер повернулся к оставшимся у машины спиной и направился к самолёту, туда же впереди него шли Вальтер и Канарис. Раушер не знал, что чувствуют они, но он всерьёз опасался выстрела в спину. Однако вместо этого услышал шум заведённого двигателя. Повернув голову, он увидел, как автомобиль спешно покидает территорию аэродрома.
В салоне самолёта Канарис пристально посмотрел на Вальтера.
– Ты ничего не хочешь мне сказать, старый друг? – спросил он.
– Скажу, многое скажу, – пообещал Вальтер, – дорога до Москвы длинная.
– Всё-таки Москва, – вздохнул Канарис.
– А ты, я думаю, вплоть до этой минуты рассчитывал на Лондон? – усмехнулся Вальтер.
– Какое это теперь имеет значение? – пожал плечами адмирал. – Во всяком случае, Москва мне подходит больше, чем Берлин.
………………………………………………………..
В Германию Канарис больше никогда не вернулся. До конца войны он официально числился военнопленным, а неофициально – консультировал ведомства Бокия и Захарова. После войны поселился в Лондоне.
Понимая, что их ждёт в случае возвращения в Берлин, Скорцени и Науйокс сразу после того, как покинули аэродром, пустились в бега. Потом их часто видели в разных странах мира, но никогда вместе, и никогда в Германии…
………………………………………………………..
19-март-44
Вечер 5 марта, пригород Берлина
Самолёт зарулил на стоянку и выключил моторы. Распахнулись двери пассажирского салона, к люку споро приладили трап, и вот в проёме появился тот, ради кого на лётном поле был выстроен почётный караул. Командующий группой армий «Запад» генерал-фельдмаршал Роммель оценил, как браво взяли «на караул» винтовки с примкнутыми штыками выстроившиеся в две шеренги солдаты в тёмно-зелёной форме и касках. Сердце кольнуло. Одно сплошное СС.
Роммель сошёл с трапа. Моложавый розовощёкий бригаденфюрер СС, отдав честь, поинтересовался с нескрываемой издёвкой:
– Как прошёл полёт? Не укачало ли вас по пути из Парижа?
Роммель сдержанно ответил:
– Благодарю, долетели нормально.
– Рад, что последние часы на свободе не были ничем для вас омрачены.
С лица бригаденфюрера сошла улыбка, повинуясь его жесту, солдаты перехватили винтовки из положения «на караул» на «конвойное». Перед генерал-фельдмаршалом образовалась дорожка, ограждённая тускло отсвечивающими штыками.
– Прошу! – бригаденфюрер жестом указал Роммелю на автомобиль, который стоял сразу за строем штыков.
Тот не успел никак отреагировать, когда обстановка на лётном поле, в зоне встречи, кардинально поменялась. Позади бригаденфюрера и каждого из солдат «почётного» караула, как из-под земли, выросли люди в камуфляже. Дёрнувшемуся было бригаденфюреру заломили руки, а винтовки из рук солдат посыпались на землю без особого на то принуждения.
Один из десантников отрапортовал:
– Дорога свободна, господин генерал-фельдмаршал! Вас ждут в штабе.
Роммель молча козырнул и направился к автомобилю сквозь строй несостоявшихся конвоиров, которых десантники заставили опуститься на колени и сложить руки на затылке.
Берлин. Штаб мятежников
В штабе кипела работа. Вокруг стола с расстеленной на нём картой Берлина и ближайших окрестностей рассредоточилась группа военных самого высокого ранга. Время от времени отдавались приказы, с которыми адъютанты покидали комнату. Вошедший Роммель жестом пресёк попытку приветствовать его должным образом.
– Не время разводить церемонии, господа, доложите обстановку!
Некий генерал-лейтенант, исполняющий у заговорщиков обязанности начальника штаба, приступил к докладу: