Обдумать ситуацию группенфюрер не успел: выстрел из пушки «Тигра», пробив крест на башне танка, поставил крест на его карьере и жизни.
Петроград
В доме на канале Грибоедова хорошо известная нам квартира пропахла в эти дни валерьянкой и скорбью. Участники недавно закончившейся на Главном военном кладбище России траурной церемонии собрались теперь в гостиной – не все, конечно, самые близкие. Военные одеты в парадную форму, остальные в чёрном. Сидели: кто на диванах, кто на стульях возле накрытого стола. Переговаривались негромко, почти шёпотом.
– Было и торжественно и страшно одновременно, – шептала Наташа Ежова, прильнув к мундиру мужа. – Я думала, что не выдержу до конца церемонии.
– Не бывает худа без добра, – так же шёпотом отозвался Николай, – Я, по крайней мере, теперь знаю, как меня будут хоронить.
– Типун тебе на язык! – осерчала Наташа на чёрную шутку мужа.
В комнату вошла Ольга, притворила за собой дверь.
– Ну, как там Ольга Матвеевна? – спросил жену Глеб.
– Слава богу, заснула. После таких лекарств, теперь, думаю, проспит до утра. А вы чего по диванам расселись? Машаня, приглашай гостей за стол. Помянем Павла Михайловича.
– А куда подевалась Светлана? – спросил Михаил Жехорский у Николая. Усадив Евгению, он теперь пристраивался между ней и Ежовым. – После кладбища я её что-то не наблюдаю.
– Поехала с Риткой в госпиталь к Петру, – ответил Николай.
– Как у него дела? – переключился на новую тему Михаил.
– Много лучше. Руку удалось спасти. Врачи говорят: теперь пойдёт на поправку.
Михаил хотел спросить что-то ещё, но Глеб Абрамов уже стоял с рюмкой в руке.
– Предлагаю помянуть, – сказал маршал, – нашего родственника и друга, Галина Павла Михайловича, воина, отдавшего жизнь за Родину!
Все встали и, не чокаясь, выпили.
– Пойдём, покурим? – предложил Михаил Глебу.
– Пойдём, – кивнул тот.
На самом деле никто из них уже давно не курил, а пароль «Пойдём, покурим» стал своеобразным приглашением на уединённую беседу.
– Что ты хотел у меня спросить? – поинтересовался Глеб, после того, как они нашли укромный уголок.
– Хотел послушать твою – с официальной я, разумеется, знаком – версию событий, предшествующих гибели Галина.
Абрамов пожал плечами:
– А ты знаешь, Шеф, моя версия мало чем будет отличаться от официальной. Впрочем, изволь. Причиной трагедии – а я считаю сражение под Белостоком настоящей трагедией, ведь там мы потеряли только убитыми половину списочного состава бригады Галина – стал пресловутый человеческий фактор.
– А как же просчёты в работе штабов группы войск и Пятой армии? Ведь именно они названы основной причиной провала заключительной стадии операции «Лисья свадьба». Или ты считаешь, что генералов Петрова и Ратникова наказали несправедливо?
– Нет, так я не считаю! Скажу больше. Можешь добавить сюда преступную беспечность, приведшую к недооценке возможностей противника и переоценке собственных возможностей. Но пойми, Миша, ни один из этих факторов, ни даже их совокупность, не привели бы к трагедии, если бы не чрезмерная заносчивость и амбиции одного человека, по роковой случайности оказавшегося во главе целой армии.
– Ты имеешь в виду бывшего командарма-пять Прошкина? – уточнил Михаил.
– Его, – кивнул Глеб.
– Но разве он не наказан пуще остальных? Его, если не ошибаюсь, попёрли из армии?
– Да не попёрли, а отправили на пенсию, пусть и без особых почестей. А надо было именно попереть, а ещё лучше – отдать под суд!
– А чё ж не отдали? Или ты на этом не настаивал?
– Настаивал, – нехотя откликнулся Глеб, – но нашлись заступнички, отстояли…
– А чего тогда ко мне не обратился? – спросил Михаил. – Я бы довёл твои аргументы до президента.
– Стучать не приучен, – пробурчал Глеб.
– Что, что? – удился Михаил. – Стучать? То есть, если бы заместитель Верховного главнокомандующего подал рапорт своему непосредственному начальнику, это можно расценить как стукачество?
– Пойми, Шеф, президент, какими бы регалиями ни обладал, остаётся человеком штатским. А по Прошкину генералитет уже утвердился во мнении. И если бы я после этого…
Глеб замолчал и отвернулся. Михаил легонько ткнул его кулаком в плечо: