Ежов не договорил, и в разговоре на некоторое время установилась неловкая пауза. Потом Сталин сказал:
– А ты знаешь, нам этого Грачкина пришлось наградить медалью, посмертно…
– И правильно, – криво усмехнулся Ежов. – Он же не знал, что стреляет в своего.
– Виноват я, Коля, – вздохнул Сталин, – перед всеми вами виноват. И Николая чуть не угробил, и исход операции под сомнение поставил.
– Даст бог, обойдётся, – не глядя на Сталина, произнёс Ежов.
– Да, дай бог. Я ведь хотел как лучше, хотел этого гада за Машеньку наказать по полной, а оно вон как вышло…
– Я всё понимаю, Иосиф, – стараясь, чтобы голос не звучал уж очень жёстко, произнёс Николай. – Только, согласись, «как лучше» лучше всё-таки доверить профессионалам.
Сталин недовольно засопел, но сдержался, промолчал. А Ежов был доволен: высказал, наконец, что хотел. В дверях появилась Надежда Сергеевна с подносом:
– А вот и мясо! Заждались, небось?
– Товарищ Сталин, – секретарь положил на стол конверт. – Это прислали из редакции газеты «Правда». Хотят знать ваше мнение: следует ли печатать?
– Насколько мне известно, партийная пресса находится в ведении Идеологического отдела ЦК, – удивился Сталин. – Пусть обратятся туда.
– Они говорят, что в данном случае речь идёт об офицере действующей армии, и как раз в идеологическом отделе им посоветовали узнать сначала именно ваше мнение – и как председателя ГКО, и как члена ЦК.
– Ладно, почитаю, – кивнул Сталин.
Про письмо секретарь больше не напоминал, зная, что Сталин никогда не забывает того, чего забыть не хочет.
Прошло два дня, и на столе главного редактора «Правды» зазвонил телефон.
– Здравствуйте, – произнёс голос с мягким кавказским акцентом, – вас беспокоит некто Сталин.
– Здравствуйте! Я вас узнал, Иосиф Виссарионович, – слегка волнуясь, ответил главный редактор.
– Хорошо. Но я звоню совсем не для того, чтобы проверить вашу память. Я звоню по поводу заметки об этом морском офицере, Берсеневе, который закрутил роман с дочкой американского адмирала.
Сталин замолчал. Кажется, надо что-то сказать, и главный редактор не нашёл ничего лучшего, как брякнуть в трубку:
– Да, товарищ Сталин.
– Что «да»? – тут же откликнулся Сталин. – А если я скажу «нет»? Ладно, на это можете не отвечать. Лучше ответьте вот на какой вопрос: Берсенев, если мне не изменяет память, эсер?
– Точно так, – подтвердил главный редактор.
– Тогда почему подобная заметка не опубликована в газете «Труд»? Вас это не смущает?
– Не смущает, товарищ Сталин, – голос журналиста обрёл уверенность. – Дело в том, что главный редактор передовой эсеровской газеты отложил публикацию заметки о Берсеневе по моему совету.
– Вот как? – удивился Сталин. – Вы настолько тесно общаетесь?
– По некоторым вопросам, да, – подтвердил главный редактор «Правды».
– Тогда передайте ему, что ГКО не против опубликования заметки в газете «Труд». И в «Правде», кстати, тоже.
Это было необычное местечко. Хотя бы потому, что на карте, которая имелась в распоряжении штурмана «Волкодава», контур береговой линии здесь был без какого-либо намёка на неровности в виде бухты или лагуны, а отметки глубин не показывали наличия фарватера, позволяющего подойти вплотную к берегу. Однако такой фарватер, похоже, имелся. Об этом свидетельствовал хотя бы тот факт, что берег – вот он, совсем близко, а глубины под килем лодки по-прежнему безопасны. Правда, чтобы держаться этих глубин, лодке постоянно приходится маневрировать, многократно меня положение корпуса судна относительно берега. Если изобразить это движение на бумаге в виде линии, то в просторечном русском языке её бы охарактеризовали «как бык поссал». И вот тут, как бы сам по себе, возникает вопрос: зачем командиру «Волкодава» понадобился этот головняк? Ответ, как это часто бывает, лежит в плоскости служебных взаимоотношений: приказали, вот и понадобился!
Помните снимок? Одинокая девушка, утренняя подлодка… Качественный фотомонтаж, имеющий мало общего с реальностью. То есть Нора на пирсе, конечно, присутствовала, но в компании достаточно количества высокопоставленных гостей, кому вход на военный объект в тот день был разрешён. Америка решила устроить героям-союзникам торжественные проводы. Среди приглашённых был и военно-морской атташе Суверенного Союза в Соединённых Штатах Америки контр-адмирал Стриженов.