…– Давай за Петра, не чокаясь!
Глеб поднёс рюмку к губам, но заметив, что Михаил свою рюмку даже не поднял, пить погодил.
– Ты чего, Шеф? Надо парня помянуть.
Михаил смотрел на друга с немым укором, и к рюмке не притрагивался.
– Ах, вот в чём дело… – Глеб опустил рюмку, но на стол не поставил. – Проявляешь, значит, солидарность с Ершом и Наташей, мол, раз тела Петра никто не видел, он может быть и жив. А меня, стало быть, в предатели записал, коли я поминки по крестнику справляю, так? Можешь дальше молчать, на твоей физиономии ответ и так написан. Так вот что я тебе на это отвечу, мой верный испытанный друг, Поминки по живым ещё никому из них вреда не приносили, они от этого только живее делаются. А вот ежели Петька всё-таки погиб – на то, кстати, есть официальное заключение – не помянуть его большим грехом будет. Так что кончай застолье портить, бери рюмку и помянем Петьку. А потом, для равновесия, сразу выпьем за здравие всех ребят, что напрасно числятся погибшими. Так пойдёт?
Михаил сдался, и водка дважды ополоснула пищеводы, прежде чем руки потянулись к закуске.
– Ты только с Наташей своей сомнительной философией не поделись, – предупредил Михаил, цепляя вилкой кусочек селёдки, что, прикрывшись кружком репчатого лука, мок в масляно-уксусной заливке.
– Обижаешь! – возмутился Глеб, присматриваясь к холодцу, – Я пока ещё в своём уме… – и, не удержавшись, добавил: – Не в твоём, – после чего довольно хохотнул.
… – И почему всё так криво получилось у поляков?
Вопрос Михаила повис в воздухе, поскольку непосредственно Глебу он его не адресовал. Но тот откликнулся довольно живо:
– Знаешь, а у меня ведь тот же вопрос. И вот что я в связи с этим предлагаю. Ты распрямляешь политическую составляющую кривоватенькой проблемы, а после я разгибаю другой конец с военной точки зрения, идёт?
– Считай, уже пошло, – усмехнулся Михаил. – После того, как в тридцать девятом Войско Польское отступило аж за Минск, встал вопрос: что с этим храбрым воинством делать дальше?
– Ты это того, за базаром-то следи, – заступился за союзников Глеб.
– А я разве чё? – усмехнулся Михаил. – Ну, пристебнулся малёхо, считай что любя. Правительство Польши, что обосновалось в Лондоне, поначалу ратовало за то, чтобы всё войско потихоньку из Союза эвакуировать. Так, несколько дивизий оказались в Норвегии, сам знаешь, ненадолго. Процесс затянулся. Хлопотное это дело: войска морем переправлять. А тут и Гитлер своим «Тевтонским мечем» размахался. И та бОльшая половина численного состава, что ещё обреталась на союзной территории, в одночасье вновь стала Войском Польским.
– Алаверды, Шеф! – воскликнул Глеб. – Позволь добавить?
– Вообще-то это я должен был сказать «алаверды», когда пожелал бы передать тебе слово, – назидательно произнёс Михаил.
– Не вредничай! – отмахнулся Глеб. – Возродиться-то Войско Польское возродилось. Мы им и оружие вернули, то, что отобрали в тридцать девятом, когда они, как ты выразился, за Минск драпанули. Ой, теперь и я от подколки не удержался. Только и оружие то было так себе, и навык солдатики подрастеряли. Всяко выходило: прежде чем полякам в бой идти, требуется перевооружиться и переобучится. А это время. А нам наступать надо – момент благоприятный. Вот и пошли мы на Белосток своими силами – участие Армии Крайовой, это так, мы бы и без неё справились. Алаверды, теперь правильно?
– Теперь правильно, – кивнул Михаил. – И, главное, своевременно. Участие в Белостокской операции Армии Крайовой, было действительно продиктовано одной лишь политической целесообразностью, и то, что Белосток освобождали как бы они, ария из той же оперы.
– Под названием «А на хрена здесь русские, панове?» – горько усмехнулся Глеб. – Они ведь, как только мы освободили для них часть оккупированных земель, сразу стали тормозить наше дальнейшее продвижение на запад, или я путаю?
– Не путаешь, – успокоил друга Михаил. – Но тут мы, честно говоря, сильно не противились. За такую «дружбу» отдавать жизни наших солдат не сильно-то и хотелось.
– И правильно сделали, – одобрил Глеб. – До фронтовиков всё тоже очень быстро дошло. Нет, простые поляки к нам очень даже хорошо относились, когда начальства рядом не было. Ты ведь, верно, знаешь, что прямой контакт наших воинов с населением не поощряется.