Мимо застывшего Грота, лязгая гусеницами, проносились к мосту немецкие танки с красными звёздами на башнях.
Это был первый встречный танковый бой, в котором Каплеру довелось принять участие. И он твёрдо намеревался выйти из него победителем. Русские Т-34 – отличные машины, но двукратное превосходство немецких Т-IV делало их положение безнадёжным. Здесь, как в ковбойском фильме: побеждает тот, кто стреляет первым. Сегодня Каплеру это удалось сделать дважды. Последним выстрелом он снёс русскому танку башню и теперь лихорадочно искал новую цель. В перекрестие попал… Каплер не мог поверить своим глазам – «Тигр»!
Обдумать ситуацию группенфюрер не успел: выстрел из пушки «Тигра», пробив крест на башне танка, поставил крест на его карьере и жизни.
Петроград
В доме на канале Грибоедова хорошо известная нам квартира пропахла в эти дни валерьянкой и скорбью. Участники недавно закончившейся на Главном военном кладбище России траурной церемонии собрались теперь в гостиной – не все, конечно, самые близкие. Военные одеты в парадную форму, остальные в чёрном. Сидели: кто на диванах, кто на стульях возле накрытого стола. Переговаривались негромко, почти шёпотом.
– Было и торжественно и страшно одновременно, – шептала Наташа Ежова, прильнув к мундиру мужа. – Я думала, что не выдержу до конца церемонии.
– Не бывает худа без добра, – так же шёпотом отозвался Николай, – Я, по крайней мере, теперь знаю, как меня будут хоронить.
– Типун тебе на язык! – осерчала Наташа на чёрную шутку мужа.
В комнату вошла Ольга, притворила за собой дверь.
– Ну, как там Ольга Матвеевна? – спросил жену Глеб.
– Слава богу, заснула. После таких лекарств, теперь, думаю, проспит до утра. А вы чего по диванам расселись? Машаня, приглашай гостей за стол. Помянем Павла Михайловича.
– А куда подевалась Светлана? – спросил Михаил Жехорский у Николая. Усадив Евгению, он теперь пристраивался между ней и Ежовым. – После кладбища я её что-то не наблюдаю.
– Поехала с Риткой в госпиталь к Петру, – ответил Николай.
– Как у него дела? – переключился на новую тему Михаил.
– Много лучше. Руку удалось спасти. Врачи говорят: теперь пойдёт на поправку.
Михаил хотел спросить что-то ещё, но Глеб Абрамов уже стоял с рюмкой в руке.
– Предлагаю помянуть, – сказал маршал, – нашего родственника и друга, Галина Павла Михайловича, воина, отдавшего жизнь за Родину!
Все встали и, не чокаясь, выпили.
– Пойдём, покурим? – предложил Михаил Глебу.
– Пойдём, – кивнул тот.
На самом деле никто из них уже давно не курил, а пароль «Пойдём, покурим» стал своеобразным приглашением на уединённую беседу.
– Что ты хотел у меня спросить? – поинтересовался Глеб, после того, как они нашли укромный уголок.
– Хотел послушать твою – с официальной я, разумеется, знаком – версию событий, предшествующих гибели Галина.
Абрамов пожал плечами:
– А ты знаешь, Шеф, моя версия мало чем будет отличаться от официальной. Впрочем, изволь. Причиной трагедии – а я считаю сражение под Белостоком настоящей трагедией, ведь там мы потеряли только убитыми половину списочного состава бригады Галина – стал пресловутый человеческий фактор.
– А как же просчёты в работе штабов группы войск и Пятой армии? Ведь именно они названы основной причиной провала заключительной стадии операции «Лисья свадьба». Или ты считаешь, что генералов Петрова и Ратникова наказали несправедливо?
– Нет, так я не считаю! Скажу больше. Можешь добавить сюда преступную беспечность, приведшую к недооценке возможностей противника и переоценке собственных возможностей. Но пойми, Миша, ни один из этих факторов, ни даже их совокупность, не привели бы к трагедии, если бы не чрезмерная заносчивость и амбиции одного человека, по роковой случайности оказавшегося во главе целой армии.
– Ты имеешь в виду бывшего командарма-пять Прошкина? – уточнил Михаил.
– Его, – кивнул Глеб.
– Но разве он не наказан пуще остальных? Его, если не ошибаюсь, попёрли из армии?
– Да не попёрли, а отправили на пенсию, пусть и без особых почестей. А надо было именно попереть, а ещё лучше – отдать под суд!
– А чё ж не отдали? Или ты на этом не настаивал?
– Настаивал, – нехотя откликнулся Глеб, – но нашлись заступнички, отстояли…
– А чего тогда ко мне не обратился? – спросил Михаил. – Я бы довёл твои аргументы до президента.
– Стучать не приучен, – пробурчал Глеб.
– Что, что? – удился Михаил. – Стучать? То есть, если бы заместитель Верховного главнокомандующего подал рапорт своему непосредственному начальнику, это можно расценить как стукачество?
– Пойми, Шеф, президент, какими бы регалиями ни обладал, остаётся человеком штатским. А по Прошкину генералитет уже утвердился во мнении. И если бы я после этого…
Глеб замолчал и отвернулся. Михаил легонько ткнул его кулаком в плечо:
– Ладно. Я с тобой не согласен, но ладно. Ну а не как Госсекретарю, как другу, ты мне эту историю рассказать можешь?
– Как другу – могу, – повеселел Глеб. – Но только чтобы строго между нами!
– Само собой, – заверил Михаил.
– Военная карьера Прошкина с определённого момента складывалась в основном благодаря огромным связям его жены. Другой бы на его месте сделал поправку на это обстоятельство и вёл бы себя соответственно. Но в том-то и дело, что непомерные амбиции застили Прошкину глаза, и мешали разглядеть истину.
– То есть он считал, что движется по карьерной лестнице исключительно благодаря своему таланту? – уточнил Михаил.
Глеб задумался, потом решительно перечеркнул воздух рукой:
– Отставить! Последнее, что я сказал, отставить! Ты прав: так всё получается слишком просто. А простачком Прошкин вовсе не был. Как не был и бездарным командиром. Дело, скорее, в другом. Он прекрасно понимал, что своей карьерой обязан связям жены, но при этом был убеждён, что по своим личным качествам этой карьере соответствует. Я понятно выразился?
– Вполне, – кивнул Михаил.
– И когда представилась возможность по-настоящему отличиться, он решил использовать эту возможность на все сто процентов!
– Ты имеешь в виду наступательную операцию Пятой армии севернее Белостока?
– Именно! На заключительной стадии операции «Лисья свадьба» войскам Пятой армии отводилась решающая роль. Разгром Белостокской группировки противника возводил Прошкина на такие вершины, где он больше бы не зависел от поддержки влиятельных друзей своей жены. Именно поэтому на последнем перед наступлением оперативном совещании Прошкин предложил наступать всей армией, не оставляя резерва. В принципе, оперативная обстановка, которая складывалась на тот момент вокруг, а также южнее и западнее Белостока, это позволяла. Никто из подчинённых Прошкина ему не возражает – всем хочется отличиться, а не стоять в резерве. Всем, кроме Галина, который просит слова и аргументировано обосновывает необходимость создания резерва, мол, пусть в ближнем тылу сейчас и спокойно, но его контролируют исключительно отряды Армии Крайовой, которые слабо вооружены и недостаточно хорошо организованы.
– Ты ведь присутствовал на этом совещании? – спросил Михаил.
– Присутствовал.
– И?
– И поддержал Галина. По правде сказать, даже если бы Галин промолчал, я бы всё равно указал командарму на необходимость создать в ближнем тылу резерв. Наверно, так даже было бы лучше.
– Если бы выступления Галина не было вообще, а приказ создать резерв исходил только от тебя? – уточнил Михаил.
– Да.
– Почему?
– Как выяснилось только теперь, у Прошкина имелась к Галину давняя неприязнь. О её происхождении спроси лучше у Ольги Матвеевны, если захочешь. Выступление Галина он счёл личным выпадом против себя, а мою поддержку – чисто семейным делом.