— Целиком положусь на ваш вкус.
Было занятно наблюдать, как он делал заказ. Мясные закуски вместо салатов и супов, дорогие фирменные блюда. Официант удалился, и ди Ронн с усмешкой взглянул на Эльгу:
— Я прошёл проверку?
— Узнаю, когда попробую, — ответила она.
А для себя заключила: он не беден, не жаден и не прочь пустить пыль в глаза — как это свойственно мужчинам.
Эльга с любопытством рассматривала своего визави, оценивая, как он изменился за десять лет. Возмужал, это сразу бросалось в глаза. Стал крупнее, плотнее, его запястья больше не казались узкими, черты лица сделались резче и твёрже. Сильный, уверенный в себе мужчина.
— Вы так смотрите, будто решаете, запечь меня на вертеле или порубить на куски и зажарить с чесноком и перцем, — заметил он.
— В коньячном соусе, — добавила Эльга. — Думаю, вам пойдёт.
Только его глаза остались прежними — цвета утренней дымки, но блеск их отдавал холодком.
— Откуда у вас этот шрам? — она дотронулась до своего виска.
— Шрам? Обычно женщины замечают его только в постели. Он же совсем маленький.
Эльга не мигая смотрела ди Ронну в глаза, и его ухмылка увяла.
— Простите мою вольность, эра Муар. Но ваш интерес удивителен... Впрочем, тут нет секрета. Я был на Смайе перед самым закрытием Врат. Тогда случился сбой, если помните…
— Кто же не помнит, — пробормотала Эльга.
— Наша группа помогла восстановить структуру прагмы и вернуть резонанс в управляемый диапазон. Но страль-поток оставался недостаточно устойчивым. Мы покидали Смайю последними. На выходе произошла лёгкая флуктуация, и нас с однокурсником буквально выбросило наружу. Он сломал ногу, я немного разбил голову и получил пару ушибов. Это, — он указал на шрам, — память о том происшествии.
— Вот как, — тихо произнесла Эльга.
А ведь ей приходило на ум, что полуисправные Врата могли подвести. Когда сообщение между Смайей и Сторрой восстановилось, а Рик не дал о себе знать, она первым делом наведалась в библиотеку — просмотреть сторрианские газеты. Из Гристада прислали подшивки за все четыре года, что Врата оставались закрытыми. Нигде не было упоминания о несчастных случаях при эвакуации граждан Старшей планеты. Возможно, нетяжёлые травмы пары студентов не стоили внимания прессы…
— Спасибо, что согласились дать мне шанс, эра Муар, — сказал ди Ронн.
Проникновенные нотки в его голосе заставили Эльгу иронично прищуриться.
— А если бы не согласилась?
— Я снова прислал бы вам розы.
— И стихи?
— Вам не понравилось?
— Отчего же… Но я удивлена, что вы знакомы со смайянской поэзией.
— Шутите? Ренальдом Кальбе у нас зачитываются все, от гимназистов до почтенных старцев. Правда, интеллектуалы предпочитают Янга, но на мой вкус, его философские умствования скучны. У Кальбе больше жизни. В своей «Муке сердца» он выразил мои чувства куда полнее, чем смог бы я сам.
— Что ж, эр ди Ронн, — произнесла Эльга. — Это было красивое извинение. Вы очень расчётливый поклонник.
— Расчётливый? Да рядом с вами я чувствую себя импульсивным подростком!
— О нет, импульсивные подростки ведут себя иначе, — Эльга опустила ресницы, пряча выражение глаз. — Вы же циник, эр ди Ронн.
— Скорее, человек, который не скрывает своих желаний, — он бросил на Эльгу красноречивый взгляд. — Но я не хотел вас обидеть. Я просто... ошибся, приняв видимость за суть. Прошу вас, подумайте: возможно, и вы ошибаетесь на мой счёт. Давайте оставим то маленькое недоразумение в прошлом.
Далеко у горизонта купались в солнце вершины Онембрийских гор. Ветер играл с буйным цветом рододендрона, берега отражались в воде, и по озеру, меняя направление, бежала розовая и лиловая рябь.
— Порой прошлое не отпускает, — еле слышно прошептала Эльга.
Подали закуски, затем баранью грудинку с грибами и жаркое из индейки. Ди Ронн заказал красного вина.
— Всё-таки решились на глупость? — уколола Эльга.
— Решил взять такси. Машину заберу завтра.
Они смотрели, как стелются травы на лугах, как плывут по озеру тени облаков, и говорили на нейтральные темы — о литературе, музыке, театре. Их вкусы во многом оказались схожи, что не мешало спорам и взаимной иронии. Непринуждённый, игривый разговор. Но Эльге казалось, что у неё в груди натянуты чувствительные нити, и кто-то наматывает, наматывает их на кулак, стягивая всё сильнее. Ди Ронн с одинаковой легкостью рассуждал о романах из короткого списка главной сторрианской премии имени Мюри и о смайянских классических комедиях. Знал, какие постановки идут в театрах Сётстада, сыпал именами артистов и даже процитировал пару известных монологов из пьес Мирта.