– Я передумала. Не надо тебе никуда ехать.
Она слишком сильно прижимает меня к себе и трагично не желает выпускать из объятий.
– Мам, – со смехом отвечаю я, – ты нарушаешь гармонию моей жизненной силы.
– Я говорила, как тебя люблю?
– Сегодня нет. Но ты же купила мне копченую индейку, а что это такое, если не знак любви?
– Я люблю тебя, девочка моя.
– Я тебя тоже, – звучит мой ответ.
Когда она наконец меня выпускает, я поднимаю тяжелый рюкзак и на прощание машу ей рукой.
– Не забывай кормить в обед Андромеду, – напоминаю я ей.
Обычно это моя обязанность, мама дает ей поесть утром.
– Не забуду, – заверяет меня она, когда я уже открываю дверь. – И не писай на обувь, чтобы случайно не спровоцировать какого-нибудь медведя.
– Если я увижу медведя, то просто отключусь от страха, в итоге он подумает, что я умерла.
– Здравая мысль. Да, Зори…
– Что?
– Не осторожничай, будь благоразумной. Желаю тебе хорошо провести время. Ну что, пока?
Я в ответ уверенно киваю ей головой и выхожу на улицу.
Стоит прекрасный летний день. Не жаркий и не холодный. Обалденное синее небо. Волоча рюкзак к бордюру, дорога за которым размечена запрещающими парковку полосками, я испытываю странную смесь радостного предвкушения и тревоги.
Рейган пока нигде не видно, поэтому я решаю в последний раз потренироваться с рюкзаком, перед тем как использовать его в полевых условиях. Я пробовала делать так, когда он был пустой, но теперь, набив его битком, я вынуждена сесть на корточки, чтобы его поднять, причем мне приходится здорово попотеть, чтобы пристроить его на оба плеча. Когда же это наконец удается, я неуклюже пошатываюсь и чуть ли не заваливаюсь назад. И как я собираюсь с такой штуковиной на горбу отправиться в этот гребаный поход?
Такое ощущение, что меня оседлал перекормленный африканский ленивец. Может, если застегнуть на поясе ремень, то…
– Ты неправильно уложила в него вещи, – окликает меня чей-то голос.
Я медленно поворачиваюсь, чтобы действительно не опрокинуться – что вполне возможно, без всяких шуток, – и мне достаточно одной секунды, чтобы увидеть его обладателя. Высокие черные кроссовки «Конверс», черные джинсы с искусно протертыми на коленях дырками и футболка с изображением сердца среди костей просвеченной рентгеном груди.
Леннон сидит на капоте своего катафалка, стоящего в нескольких ярдах поодаль на одном из общественных парковочных мест нашего тупика.
– Тяжелые вещи надо было сложить посередине, там, где спина. Чтобы вес несли на себе не плечи, а бедра. Если уложить все правильно, ты перестанешь напоминать Пизанскую башню.
– Мне не…
Я переношу вес тела на другую ногу и слегка наклоняюсь вперед, едва-едва удерживая тело и не давая ему превратиться в лавину. Черт бы его побрал.
Медленная улыбка Леннона меня бесит. На нем черные, непроглядные очки, поэтому глаз его я видеть не могу, что бесит меня еще больше. Почему он вообще со мной заговорил? Разве вчера я не сказала ему, что ненавижу?
– Что у тебя там? – спрашивает он. – Золотые бруски?
– Телескоп.
– Ты засунула в рюкзак Нэнси Грейс Роман?
Тот факт, что он это помнит, повергает меня в шок.
– Да нет, я взяла с собой портативный.
– Вот оно что. Как бы там ни было, ты уложила его неправильно.
– И я должна поверить тебе только потому, что ты такой эксперт в укладывании рюкзаков? – раздраженно бросаю я.
Он опирается руками о капот за спиной, откидывается назад и подставляет солнцу лицо:
– По правде говоря, я действительно в этом деле эксперт.
– С каких это пор?
– Да уже сто лет. Когда мне было тринадцать, я отправился с мамами в поход по Европе.
Ах да, я совсем забыла.
– Но там вы жили в хостелах.
– В палаточных лагерях тоже.
Верно.
– Плюс три раза в этом году. Три? Погоди, а может, четыре? – говорит он, обращаясь не столько ко мне, сколько к себе, потом слегка пожимает плечами: – Один раз можно не считать, но тем не менее.
– Ты в этом году ездил в Европу? – удивленно спрашиваю я.
– Да нет, ходил в поход здесь, в Калифорнии. Родители подарили мне на Рождество абонемент на посещение заповедника, а на весенние каникулы взяли в Долину Смерти, где мы разбили лагерь. Я даже прошел курс выживания среди дикой природы.