— Зачем же бросать! Но ведь можно было бы послать связного. Мог бы наконец потребовать… ну, средства для перевозки, что ли…
Ноги вязли в сугробах. За голенища ссыпался снег.
По затылку хлестал ветер.
— …осело, расползлось, и едет теперь по всем швам… Понимаешь? При таком положении за ранеными никого не посылают. Понимаешь? — говорил подпоручик Морозов, пытаясь за ушки сапога вытянуть застрявшую в сугробе ногу. — За мной, за боеспособным отделением, — другое дело… Видишь, я же не ошибся… А за ними… — он уже подошел к крайней теплушке санитарного поезда и открыл дверь: — А за ними вот — никогда!..
Друг подле друга, прикрытые соломой и шинелями, уже снятыми с замерзших, белые, с бурыми и сине-лиловыми пятнами на щеках, лежали на полу теплушки раненые корниловцы.
— Господин подпоручик, и это вы их всех сюда перетаскали? — почему-то шепотом спросил подпоручика Морозова Нартов.
В темном углу теплушки стоял какой-то молодой, коренастый солдат, с рыжими и густыми как щетка бровями.
— Нет. Он это… — кивнул на него головой подпоручик Морозов. Единственный санитар, оставшийся при поезде. Он же и отапливал. Два дня… Костылями, носилками…
Рыжий санитар дышал в кулаки и под самым носом тер их друг о друга.
— Здорово! — подошел к нему я. — Ну, что же ты?.. Здорово!
— Здрасьте! — вдруг быстро ответил тот, не по-солдатски кивнув головою.
— Здрасьте, здрасьте! — улыбнулся я. — Как звать тебя, молодец?
Санитар подумал и, не торопясь, поправил фуражку без кокарды.
— Ленц моя фамилия будет. Иохан Ленц.
— Немец?
— Та-а! Семля немного под Саратов есть. Из колонистов будем. Та-а, Ленц, Иохан. Я опять улыбнулся.
— Молодец Ленц! — и хлопнул его по плечу: — Спасибо за службу. Что санитар?
— Wo-o… В золдат зачислен.
— А какого полка?.. Куришь?..
— Мы первого Катериноштатский немецкого имени Карл Либкнехт, — курим.
— Ах ты, милая голова! — засмеялся Нартов. — Первый Катериноштадтский курить изволит! Ах ты, Либкнехт ты!..
— Смотри-ка, везде люди! — сказал за нами кто-то.
— Пленный ведь, — а сколько людей спас! О, Господи!..
…С дверей срывались сосульки. Стены теплушек были пробиты инеем. Бежал сквозняк…
— …Нет, подпоручик Морозов, бросьте меня водить по этому леднику!..
— …Подпоручик Морозов! Бросьте!..Во всех теплушках, уткнувшись головами под шинели, лежали замерзшие корниловцы, — безрукие и безногие.
— Подпоручик Морозов! Ехать нужно!.. Уже поздно, Николай Васильевич…
Подпоручик Морозов меня не слушал. Мне стало страшно.
— Николай Васильевич!
Мне показалось, подпоручик Морозов сходит с ума.
— Нартов!.. Эй, Нартов!.. Над крышами поезда грузно бежал ветер… Подошел Нартов, и вскоре бронепоезд «Россия» медленно подходил ко взорванному мосту.
— На насыпь осторожней! Эй, вы там!.. Не так, — головой вперед… Вот… Так вот… Правильно!.. А ну, который это?
— Одиннадцатый, господин поручик!
Было уже темно. На рельсах синими блестками плескалась луна. Над рельсами, играя с ослабевшим ветром, бежал снег.
— Двенадцатый?.. А Свечников где?.. Где Руденко?
— Эй, Свечников!.. Руденко!..тринадцатый, четырнадцатый… Пятнадцатый раненый тяжело хрипел…
— Осторожнее! Не растрясывай! Нартов, да поддержи же!
Когда уже и шестнадцатого раненого подняли на площадку, появились наконец Руденко и Свечников. Они волочили два тяжелых мешка.
— Что это? — удивленно спросил я.
— Магги… Ну и запасов там!.. Надо б вернуться, господин поручик.
Я взглянул на часы.
— Залезай, шакалы!..
Мы поднимались на площадку, ерзая животами о промерзлую броню.
На площадке невозможно было ни присесть, ни встать на колени. Раненые заняли слишком много места. Мы стояли глухой стеной, обхватив друг друга за пояса.
Черная снежная равнина быстро и круто скользила из-под поезда. Мне казалось, она срывается вниз и горбатой, бешеной волной бьет под колеса.
— Держись! Эй! Крепче!..
Высоко поднятая за нами четырехдюймовка чертила над горизонтом какие-то широкие круги и полукруги. И вдруг:
— Стой!.. Эй, стой!..
— Стой!..
За криком — вверх — взвился ветер и сразу же сорвался, сбитый внезапным выстрелом в небо.
Черная волна над насыпью рванулась кверху, вздулась и вдруг остановилась, гулко ударившись о броню.
Подпоручик Морозов соскочил с площадки и по шпалам побежал в темноту. За ним побежал Нартов.