Я подняла глаза к небу, которого само собой здесь не увидишь, и беззвучно спросила: "Опять? Ну за что ты так со мной? Чем я перед тобой провинилась? Какую бабушку не через ту дорогу перевела? Какую кошку не сняла с дерева? Какого ребёнка оставила без конфеты?"
- А руку из печи он не убрал! - вторил ему ещё один голосок, явно пониже.
- Поэтому когда студенты ныли, он им грудинку топором вскрывал! - вновь донёсся первый голос
- Мда, весёлые тут стишки в ходу, - повеселилась, с трудом перебрасывая своё щуплое тельце в одну из пустых бочек
- Куда девался у Шмаргуса кот?
- Погоди, какой кот? У Шмаргуса вообще никогда кота не было! Он не любит животных!
- Да какая разница? Ты продолжаешь играть?
- Нет, вот ты ответь на вопрос - какой кот, если начали с тортиков?
- Тортики, я бы сейчас полакомился вкуснятинкой!
- Медовый, с орешками, да ещё с черникой и кусочками клубники.
У меня у самой перед глазами предстал этот тортик, и не смотря на жуткий запах, идущий от полусгнивших качанов капусты, я чуть было не захлебнулась слюной.
- А мне больше понравился вчерашний, с бисквитом и заварным кремом.
- Это тот в который Малгоржата ещё кофе добавляла? Он был вкусный, но на прошлой неделе она пекла со сгущенным повидлом и кедровыми орешками. Там и вовсе пальчики оближешь.
- А я говорю, что медовый с орешками был вкуснее..
И тут обладатели обоих голосов наконец-то показались на свет. Что интересно, я уже не удивилась и даже не испугалась увиденному - по всей видимости мой лимит на страх и удивление окончательно исчерпали себя.
Я сидела в большой бочке из под капусты и разглядывала двух скелетиков, в грубых передниках, которые топтались совсем рядом и о чём-то спорили.
Нет, вы только представьте себе: два набора костей, лишённых глаз, кожи, мышц и языка, спорят о том какой из двух вчерашних пирогов был вкуснее, да так эмоционально, словно они его на самом деле пробовали. При этом оба одеты в синие плотные передники, какие когда-то в нашей школе носил вечно пьяный трудовик.
Когда один скелет почесал макушку, а второй - несуществующий зад, я уже не сдержалась и прыснула.
Оба скелетика подскочили на месте, заозирались и уставились на меня. Точнее сказать, они уставились на бочку в которой я и сидела, вдыхая невероятные ароматы Франции, в виде сгнившей капусты и давно испортившегося лука. Да эту бочку определённо никто не трогал с момента падения метеорита, погубившего динозавров, ну или кто тут у них был вместо них.
- Ага, попалась, - закричал один из скелетов, ухватив меня за волосы, и резко дёрнув, вытягивая из бочки.
- Отпусти, костяшка! Я тебе что репка? - заорала я от боли и попыталась отбиться, но скелетик сопротивлялся и не позволил мне его даже задеть.
- Ах, костяшка, - взревел он, и мы тут же оказались на земле, перекатываясь из стороны в сторону, мутузя друг друга как только можно. Впрочем, скелету на мои удары было фиолетово, а вот у меня точно будут синяки.
- Как вам не стыдно, ну-ка прекратите! - подал голос второй скелет, причем, почему-то низкий и женский.
От удивления я замерла, и тут же была опрокинута навзничь, а надо мной навис разъяренный череп, с занесённым для удара кулаком.
- Марк, прекрати! - вновь подала голос вторая куча костей, - ведёшь себя как маленький!
- Да кто бы говорил, - огрызнулся скелет, которого звали Марком и поправил на мне одежду.
Я же смотрела на скелет девушки, стоящей с гордо поднятой головой и сложенными на груди руками, точнее костяшками.
- Что ты тут делаешь? - спросила она, поглаживая кистью правой руки несуществующие волосы.
- Сидела в бочке! - честно призналась я.
- А зачем ты сидела в бочке? - это уже Марк задал свой вопрос.
- Пряталась! - невозмутимо ответила я, но оба скелета сразу подобрались.
- Ты сбежала от учителя?- тихо произнесла женская особь
- А кто твой учитель? - это уже спросил Марк, причём ещё тише, чем подруга.
Я немного помялась, поднимаясь и разглядывая парочку странной разговорчивой нежити, но потом всё-таки выдала: "Септиена"
- Хух! - выдохнули разом оба скелета, так, словно у них были для этого лёгкие.
- Ты не обижайся на Марка, он не хотел тебя побить! Просто нас только недавно превратили, и мы очень болезненно переживаем это.