Отовсюду слышались шорохи, доносились запахи и голоса.
Мне так хотелось проделать в одной из стенок,, хоть малейшую дырочку чтобы посмотреть, что творится вокруг, но я каждый раз себя отдёргивала.
При этом моё любопытство всё нарастало и нарастало, подобно волне цунами, жадно накрывающей нудистский пляж, полный загорающих под солнцем людей.
— Итак, в этом городке меня больше ничего не держит, кроме мести, само собой! Но это перспектива далёкого-далёкого будущего. А вот что меня ждёт в настоящем — неясная дымка, которая охватывает меня и не даёт разглядеть мой путь.
Я поскребла пальцем одну из досок, неплотно пригнанную, за которой пробивался лучик света и просматривались неясные тени.
— Ставьте сюда эти ящики. Сейчас придёт мастер телепортации, и мы, наконец, покинем это ужасный городок.
Где-то на заднем фоне, что-то прошипел ящер на своём тарабарском, потом ящик дёрнулся и грохнулся об землю.
— Я сказал ставим, а не бросаем, тупые отбросы! — зашумел мой безымянный спаситель.
В ту же секунду дерево сверху прогнулось под тяжким весом очередного тяжеленного, брошенного сверху, ящика.
Мне было скучно и любопытно, поэтому единственным моим занятием в этом ящике, было колупание дырок.
Одну из них я расколупала достаточно хорошо и теперь могла посмотреть, что же творится снаружи.
Приложившись глазом, ощутила себя так, словно подглядывала в тайную комнату, через дверной замок.
Но хуже всего было то, что наши глаза встретились! Мой и Бальтазара Шмаргуса.
Правду говорят, что если вглядываться в бездну, то можно обнаружить, что бездна вглядывается в тебя.
Именно в этот момент сам бальзамировщик всея Некрополис города Пыталово пытался рассмотреть снаружи, что же такого секретного находится в ящике, подготовленном для перевозки.
Я отпрянула в глубину, искренне надеясь, что Бальтазар ничего так и не разглядел.
Поскольку и через несколько минут не последовало никакой паники, я успокоилась, посчитав, что Бальтазар не успел ничего рассмотреть.
— О, братья мои меньшие, иссечённые завистью и нелюбовью к ближнему, — донёсся до меня гулкий голос Бальтазара Шмаргуса, — намедни, побегал я по болотам, конюшням авгиевым, да по архивам нашим смурным, которые заполонили полчища крыс и отбившихся от хозяйской руки мертвецов, в поисках бича истины самой Праведной Смерти. И наткнулся я на нечестивую деву, поцелованную самой Судьбой!
— Вот завёлся! — прозвучал совсем рядом незнакомый голос.
— Это надолго, — ответил ему второй, после чего оба протяжно выдохнули и до меня дотянулся тонкий запах табака.
— О, братья мои, читающие мои великие нетленные труды, по исследованию самой невероятной и нетленной Смерти, не оценённые потомками в должной мере, хочу обратиться к вам — если явится перед вами эта неблагодарная девчонка, то заклинаю вас самим подземным графитом, верните её мне, во имя великих исследований, которыми занимается ваш непревзойдённый подвижник, исследователь, бессребреник и последователь почётного мёртвого фалериста.
Взываю вас, осыпьте на грешную землю пепел справедливости и принесите в эту обитель — порока и смерти — новые промыслы...
— Во загнул, — донёсся до меня смешок, в тот момент, когда ящик дёрнулся и вновь поплыл по воздуху.
Затем, к горлу подступила некая тошнота, ознаменовавшая, что произошла долгожданная телепортация, и моё бренное тело, наконец, покинуло всю ту грешную обитель порока и смерти, о которой так упивался Бальтазар Шмаргус ещё минуту назад.