— Хм. Честно говоря не ожидал. А как ты относишься к моей должноси?
— С уважением. А к вам, как к человеку, взвалившему на себя крайне неприятный, но жизненно необходимый груз обязанностей. Все ваши действия и меры ко мне, с моей точки зрения — гуманны и необходимы. И я ни секунды не был недоволен.
— Ты меня удивляешь Орлов!
— Чем? Ваше Сиятельство! Мы оба дворяне, принявшие присягу Империи. Добровольно, в здравом уме. Все что я делаю, наверное, вам как то мешает. Но я никогда не собирался приносить неприятности отчизне и императору. Которым поклялся служить. Поэтому, Александр Христофорович, вы заблуждаетесь, насчет моего недовольства.
— Если так, то тогда вот что я тебе скажу, граф Орлов.
И Бенкендорф поведал мне следующее. После коронации, в позапрошлом году, император стал править, продолжая курс проложенный отцом. Алексеем Первым. Постоянно сталкиваясь с последствиями с решений предшественника, принятых много лет назад.
Я про себя хмыкнул. Я не силен в политике. Но, насколько помню из экономики, последствия решений на государственном уровне, наступают лет через пятнадцать — двадцать. То есть, к примеру, когда в России, к две тысяча десятому, настало благолепие, с деньгами, изобилием в магазинах, иномарками у каждого, и ипотекой, — это было следствие решений, принятых в начале девяностых. А последствия решений, принятых в десятом, мне увидеть не довелось. Хотя было очевидно, что все грустно.
Здесь, старый Император, всерьез занялся внутренними делами. Дороги, почта, движение на Восток. Прикол в том, что это принесло государству и населению неслабые экспортные деньги. Сделавшие жизнь комфортной, и вполне понятной. Но за деньгами пришли амбиции. И началось бурление.
Приступив к правлению, Император Александр, не намерен прекращать освоение Сибири и Туркестана. Что вызывает изрядное сопротивление части элиты. Считающей, что, по примеру Англии, нужно заняться колониализмом. И для этого развивать промышленность. Строить корабли, и прочее. До создания партии не дошло, но подковерные усилия прилагаются огромные. С целью в той или иной мере влиять на решения Императора. Идет неприкрытая борьба за министерские портфели, и вполне отчетливо ведутся разговоры о революциях.
— В общем, Саша. Один из лидеров колонизаторов — князь Эстерхази. Если он, не дай бог, внезапно погибнет на дуэли… я боюсь прогнозировать последствия.
— Александр Христофорович! Я не знаю, почему вы решили, что я его убью? Я думал, он пришлет вызов, получит по морде, и успокоится. Зачем мне его убивать?
— Орлов! Суть моей просьбы — в следующем. Послезавтра день рождения Императора. И парад Гвардии. После парада полки, порталом, убывают в Москву, в свои казармы. Вместе с Эстерхази. Саша, я прошу, три дня, избегай его вызова. Под любым предлогом.
Я пожал плечами.
— Не вижу проблем. Я вам клянусь, что никак не буду вступать в конфликт с князем Эстерхази. За одним исключением. Если он не бросится на меня, или близких мне людей. Но и в этом случае я клянусь, что он будет жив. Вас так устроит, Ваше Сиятельство?
— Так меня устроит. Я рад, что мы договорились.
— Похоже, у меня слава маньяка, ваше превосходительство. Хотя, я всегда иду навстречу хорошим людям.
— Ты только где ни будь не сболтни, что я хороший. Вдруг поверят? Работать будет стократ труднее.
— Вы справитесь, Ваше Сиятельство.
На том и расстались. И я пошел по дворцовому коридору на выход. И естественно наткнулся на Минину, вышедшую из покоев Императрицы.
— Графиня! Добрый вечер!
— Привет Орлов. Как тебе у Пожарских? Ты же к ним ездил сегодня днем?
Я вспомнил, что соседом Неверова будет князь Пожарский.
— Марин — я встал у ней на пути — пошли в театр?
— В театр? — она подняла на меня удивленные глаза.
— В оперу! Новая постановка, Мефистофель Вагнера.
— Эээ… в оперу? — растерялась Минина — ты приглашаешь меня в оперу? Что мы там будем делать?
— Слушать. Если тебе наскучит музыка и пение, пересядем вглубь ложи и будем целоваться.
— Ты что несешь, Орлов?!
Но я обхватил её за талию, и затащил в оконную нишу. А потом поцеловал. Она не сопротивлялась. Время остановилось. Этот поцелуй длился вечность. Я с сожалением оторвался. И утонул в её глазах. Потом она засмеялась, и принялась стучать кулачками мне в грудь.
— Ну почему! почему!..
— Потому — ответил я. Взял ей за руку и потащил к выходу.
Глава 27