Ну, а те вон, что понаучнее,
Что вынюхивают кусты.
Говорят, что грешить сподручнее
С наступлением темноты.
А представьте, мы снова встретились
И остались опять вдвоем —
Днем ли, ночью ли, на рассвете ли —
Все равно назову грехом.
Ну их к дьяволу!
Пусть копаются!
Мы по-своему будем жить:
По велению совести каяться.
По призыву души грешить.
К райской жизни, к желанной вечности
Мы не будем искать ключи.
Нету бога, помимо женщины,
У неверующих мужчин!
И не циники, и не нытики
Мы труднейшим идем путем,
Даже если радость открытия
Называет кто-то грехом.
Уж такие мы — очень разные
И по-разному все живем:
И случается — труса празднуем,
И бывает — прем напролом.
Кто же скажет, чего нам хочется.
Если хочется жизни всей:
То мечтаем об одиночестве.
То о шумном столе друзей,
Сомневаемся, ищем, маемся.
Балансируем на краю.
Хоть жестоко порой обжигаемся,
Все же тянемся вновь к огню.
НЕПЕРЕДАННАЯ ЗАПИСКА
Ты возьми меня на поруки
И не спрашивай ни о чем.
Я стою у дверей разлуки
Разорившимся богачом.
Бессребреник — вся недолга.
Хоть казни меня, не казни.
Я выпрашиваю у порога
Медяки из твоей казны…
ПОДРАЖАНИЕ ВОСТОЧНОМУ
Еще творился мир
В ночи — черней чернил,
А я тебя любил,
Уже тогда любил.
Лишь первый на земле
Родник скалу пробил.
А я тебя любил,
Уже тогда любил.
Когда тебя аллах
Еще не сотворил,
Уже тогда тебя
Я трепетно любил.
ГРУСТНАЯ ПЕСЕНКА
Ну, подумаешь — случилось!
Ожидалось ведь — не вдруг.
Что же именно разбилось,
Выяснять нам недосуг.
Слово вырвалось какое
И с размаху — по душе?
Или что-нибудь другое?
Не узнается уже.
Ни к чему теперь страданья —
Не считаются нули.
Словно яблони, свиданья
Наши рано отцвели!
СТИХИ ИЗ ДНЕВНИКА
На улице погода
Переменная,
Зато привычна,
Словно твой каприз.
И ты, увы,
Уже обыкновенная,
И я, увы,
Давно уже не принц.
Звенит былое
Жалкими осколками,
И жизнь иных
Сюрпризов не сулит —
Как парашют
С оборванными стропами:
Уже не держит,
Но еще — летит…
ЗЕРНА[1]
…Не часто выпадала радость
Им ощутить земли покатость —
В иных условиях, увы,
Их отделяли от планеты
Различной прочности паркеты
И разной ценности ковры.
Какое наслажденье, право,
Смотреть налево и направо.
Вперед-назад — куда душа
Сама глядит по доброй воле.
Побалагурить не спеша,
В себе инстинкты не глуша
На разговор хотя б, не боле.
Не без того, конечно, чтобы,
Природную скрывая робость.
Не бросить мимолетный взгляд
На женщин, проходящих мимо, —
Как говорится, объяснимо.
Об этом вслух не говорят.
А в парке музыка играла,
Воспоминанья навевала —
Цветами пахли облака…
Вздохнул один: «Должно быть, флоксы…»
Другой — любитель парадоксов —
Сказал: «Цыплята табака!»
Они во всем другие были
И ничего так не любили.
Как за грудки друг друга взять
В бескомпромиссном честном споре,
В котором было, как на море —
Ни переплыть, ни дна достать.
Но отходили от причала
Два корабля.
Их так качало —
На полный ветер паруса!
И вроде груз один и тот же.
Зато оснасткою не схожи…
В запале яростном глаза.
…Шел спор о жизни. Как тут ни крути.
Как ни внимай услужливым пророкам.
Все сводится, как водится, к урокам
Начала и, увы, конца пути
В том — и прямом и переносном смысле.
Вот — человек. Рожден был груз нести.
Да предпочел стоять при коромысле
Весов чужих. Казалось, и в чести,
Нос в табаке и блохи не кусают,
А оглянулся — господи, прости!
Куда и плыть? Туда не догрести.
Обратно же — грехи не разрешают.
Но будет жить иссохшимся сучком
На древе жизни — благо не срезают…
Ну, а потом? Вот именно — потом!
Там всех, как говорится, уравняют!
Нет, я считаю — истина в другом:
Вернемся мы на землю — кто углем,
А кто, как полагаю, янтарем.
Чтоб, значит, греть и украшать потомков…
«Ну, ну… — Евгений усмехнулся тонко, —
Теперь мне все понятно — что к чему.
Но ведь кому-то суждено… навозом?»
(Был склонен он к язвительным вопросам).
Иван, как дамы некогда, с прононсом
Ему сказал насмешливо: «Дерьму!»