И вот про нас вспомнили. Подогнали автобус, несколько армейских Уралов с клетками в открытых кузовах и два тентованых. В авральном порядке вся имеющаяся документация по научным работам, все лабораторные журналы были кое – как закиданы в машины с тентами, безжалостно вырванные из системных блоков жёсткие диски навалом лежали в огромных, неизменно клетчатых сумках. Где, чьё, из какого отдела что взято – не разобрать. Только теперь я понимаю, как глупо выглядел в своих жалких попытках рассортировать, уложить, сберечь. Мир катился в задницу, а я кудахтаю над никому не нужными бумагами. Их и тогда вывезли скорее по привычке прятать знания от врага, чем по необходимости хоть что-то сохранить на будущее.
Затем всех, кто присутствовал на тот момент в здании НИИ, загрузили в автобус. Надо признать, что насильно никого не заставляли, люди сами тянулись под защиту военных. Меня же попросили обождать. Искренне удивившись, я согласился и почти сразу ко мне подошел человек в форме с погонами капитана.
– Вы за животных отвечаете? – спросил он.
– Нет, мне не известно, где сейчас ответственный за содержание лабораторных животных, я лишь работал с некоторыми из них да подкармливал, когда некому это делать стало.
– Значит вы, – тоном, не терпящим возражений и споров, утвердительно заявил капитан. – Показывайте, где твари.
Тогда я не обратил внимание на то, с каким отвращением военный произнес «твари». Новый смысл этого слова я узнал немного позже.
В сопровождении нескольких военнослужащих мы прошли к вольерам.
– Контактные из них кто? Выведите их отсюда и поместите в приготовленные клетки. Потом вернитесь обратно.
Мне решительно было не понятно происходящее, однако перечить я не посмел и вывел Адольфа с Ирмой из помещения зверинца, после чего поместил их куда и было сказано. Оставшиеся по близости солдаты сразу же оцепили Урал и направили оружие на доберманов. Вот тут меня проняло до глубины души. Какой же ты, Дмитрий Андреевич, глупец! Остальных четвероногих сейчас убьют, без вариантов. И выстрелы всё объяснят сидящим в кузове животным, а потому вся, вся наша работа насмарку! Они никогда не пойдут на контакт с палачами.
Я не мог остановить военных, да и не собирался. Признаю, мне было ужасно жаль приговоренных к смерти, однако что с ними ещё делать было? Выпустить на улицы, чтобы своими руками пополнить ряды четвероногих убийц? Нет, без меня такие выходки. Время мягкосердечия и прекраснодушия прошло, настало время эффективности и решимости. Согласен, звучит пафосно-книжно, но это именно те мысли, которые обуревали меня в тот момент.
Решение пришло само собой. Я стремглав вернулся назад и со всей возможной убедительностью и жаром смог уговорить капитана произвести казнь после того, как моих собак вывезут подальше отсюда. Как ни странно, но он меня понял и поддержал, а затем мягко выпроводил к машине. Так мы уехали в ЛК-4.
Мне больно писать эти строки. Мучительно переживать происшедшее в те дни, с таким тщанием и усердием загоняемое на задворки памяти, ещё раз. Я намеренно сначала не хотел упоминать об оставшихся тварях, но считаю, что это было бы не честно по отношению к самому себе. Было – значит было. Ведь эта тетрадь – вроде бы как моя исповедь. А на исповеди не врут. Так вот, перед смертью они не выли, не скулили, не бросались на решётки. Съежившись в подрагивающие от нервного напряжения меховые клубки они нас НЕНАВИДЕЛИ! Сколько лет прошло, но глаза этих существ, горящие бессильной злобой, до сих пор иногда вижу во снах. И слава всему сущему, что не смог окончательно забыть – иначе не знаю, довел ли бы своё дело до конца. Забегая вперед, скажу, что моя хитрость удалась. Отношения с собаками у меня не испортились, и они никогда не интересовались теми событиями.
ЛК-4 оказался вот этим самым местом. ЛК – это лабораторный комплекс в переводе с военного на общечеловеческий. Четыре, соответственно, порядковый номер. Где находятся первый, второй, третий – дело тёмное. А уж про пятый, шестой и так далее – вообще из области загадок и догадок. «Режим секретности надо блюсти!» – сказал мне тогда уже обустроившийся здесь смешливый Виктор Яремчук, психолог. –«Ибо враг не дремлет!»
Помимо меня и Виктора из гражданских тут были ещё Николай Николаевич Бевз, специалист по генетике и Андрей Кремов, человек-энциклопедия. Трудно сказать, в чём он не разбирался. Надо приемник или радиостанцию починить – может. Сварочный аппарат из дерьма и палок синей изолентой скрутить или разъяснить особенности Цикла Кребса – легко. В нашей сводной научной группе, как мы сами себя для удобства обозвали, он отвечал за зоологическую ветвь исследований и ветеринарию.