Примерно через три недели после смерти офицера нам сообщили о карантине. Всё тот же Ростов-один как-то очень по-человечески, без стандартной казенщины устало рассказывал нам, что творится в городах и сёлах по всей стране. Про боевой штамм, от которого массово вымирают и люди, и животные; про то, что нам теперь необходимо тут сидеть и не отсвечивать до особых распоряжений, если выживем, конечно. Никто с начала не поверил в эти жуткие новости. Ну вот как так – взять и выпустить этакую мерзость на свободу. Мы же не ПТУшники, с нашим образованием прекрасно понимаем, о чём речь идет и какие будут последствия, без иллюзий. Даже повторное подтверждение запрашивали. Подтвердили…
Много было сломано копий в спорах о дальнейшем существовании нашей базы. И переругались неоднократно, и помирились. Однако работу мы не бросали, делали. И у нас получилось! Как ни удивительно, но первой удалось наладить мыслеобщение с тихоней – Ирмой. Не сразу, не быстро, через множество мелких неудач, но мы шли к цели.
Основными проблемами, которые нам пришлось преодолеть, были неумение собак долго концентрироваться на одной задаче, завязанной на рассудочной деятельности, и отсутствие языка общения как такового. Они мыслили образами, взятыми из собственного житейского опыта. Ну, чтобы тебе было понятно, поясню в картинках. Возьмем, к примеру – ручей. Животным не известно это слово, если их специально не обучить. Для них это вода в движении, как и река, и струйка из крана. Поэтому они просто не поймут тебя.
И наоборот. Некоторые мыслефразы были абсолютно не ясны для нас. К примеру – дерево, холм, дерево, дерево. Оказалось, что это маршрут обхода прилегающей к базе территории. Адольф взял за правило ежедневно, по несколько раз, патрулировать местность за забором. Его никто не останавливал, вольеры мы вообще не запирали.
Так вот, проблема с концентрацией решилась при помощи банального упорства как с нашей стороны, так и со стороны объектов изучения. Вторую проблему мы всё так же решали букварем, по принципу «от простого к сложному». В конце концов, нам удалось перенастроить мыслеречь с образов на слова, и мы вполне друг друга понимали. Были определённые проблемы с падежами, окончаниями. Но у нас получилось! Понимаешь, получилось!!!
К тому времени, когда были получены и закреплены определенные результаты, наши достижения стали уже никому не нужны. Радиоэфир умер. Как ни вслушивались, просиживая по очереди у станции дни и ночи напролет, никого. Наш куратор-информатор, Ростов-один, замолчал примерно через месяц после начала карантина. Надеюсь, что он в лучшем мире, хоть в рай с адом и не верю. Потом ещё пару раз ловили неясные нам переговоры с использованием явно кодовых слов, и больше ничего, один треск помех. Страшно стало. Пока была цель, мы старались не думать о своей отрезанности от внешнего мира, забивали голову работой. А теперь всё. Результат есть, и хотя ещё тему развивать и развивать, но это уже частности. Основной прорыв сделан, вот только докладывать некому.
Любое дело стало валиться из рук, каждую секунду мозг подленько подкидывал мысли о ядерной войне, о забитых трупами городах, рисовал картины одну омерзительнее другой. Началась повальная депрессия, склоки на ровном месте.
И опять нам помог своей мудростью Николай Николаевич. Именно по его настоянию мы ввели ограничение на общение между собой и решили перенести на бумагу все наши знания. Да-да, именно так. Каждый записывал любую информацию, которую считал нужной аж со времен босоногого детства. Тщательно, без суеты систематизировал, делал пояснения и дополнял по мере надобности.
Этому занятию посвящалось всё свободное время от основной деятельности. Научную работу с нас никто не снимал, да мы и сами не бросили бы.
Вслед за Ирмой и не без ее помощи заговорили остальные питомцы. Теперь каждый вечер я чувствовал себя воспитателем в детском саду. Любое непонятное слово из книг тщательно разбиралось и запоминалось. Днём же неугомонные маламуты и лабрадор таскались за нами как хвостики и всячески путались под ногами, требуя внимания.