(часть 3)

Оба персонажа в какой-то миг преступают первую точку невозврата, однако последствия выбора оказываются разными, поскольку их ценностные ориентиры различны по своей сути. Внешнее уродство Лавиила становится расплатой за самопожертвование, а Латышев, казалось бы обретя стабильность и финансовое благополучие, становится уродливым внутри, внешне в нем ничего не изменилось. И вот тут начинается самое интересное. Лавиил изначально пожертвовал собой, и поэтому его дар – раскрывать будущее – ему не в тягость. Невзирая на преследования людей, которые не понимают природы его способностей, на их скудоумие и ограниченность, ему все-таки удается не потерять себя в лесу, в цирке фон Штрудера, обрести настоящую любовь, пусть даже и не вечную. Иное дело Латышев, которым, пусть даже неосознанно, двигал обыкновенный корыстный интерес. Замечу от себя, что выбор есть в большинстве случаев, более того, выбор – это личное дело каждого, правда, как он аукнется в будущем никому не дано предугадать.
В какой-то момент жизнь Латышева дала сбой, к тому же все, что бы он ни делал – консультации, встречи с любовницей, отношения с женой – вошло в привычку, вытеснившую место для мечтаний. К тому же всякий выбор притягивает к осуществившему его «нужных» людей – и наш душевед не стал исключением. Ближайший друг, к которому он обращается в момент нужды готов протянуть ему руку помощи, а где гарантия, что он не окажется тем самым карточным джокером, родственником Арлекина? В этот момент Латышев – такой же шут, кукла, которой можно легко управлять, которого можно вести куда угодно и делать с ним все, что угодно. Перед ним открывается выбор без выбора, когда ничего уже невозможно изменить, потому что первый выбор – брак по расчету – загнал его в тупик.
Иная ситуация у Лавиила – лишенный всего и ведомый лишь одной любовью, он находит в себе силы не просто найти мечту – хрустальный дворец среди пустыни с фонтаном жизни – но и воспользоваться ею ради спасения своей возлюбленной, и потому Лавиил проходит вторую точку невозврата: если в первый раз он отдал ради спасения души сводного брата внешность, то в этом случае ему приходится расстаться с жизнью и навсегда проститься с миром людей. И для него наградой становится не вечная жизнь и возможность творить чудеса, а оберегать потомков той, кого он любил.
У Латышева тоже появляется вторая точка невозврата – момент, когда он узнает о катастрофе. Мечется, суетится, ищет… а чего искать, когда лгал себе с самого начала и запутался в своих собственных ошибках. По логике повествования все для него должно закончиться плачевно, даже вмешательство Лавиила – так может показаться – не способно предотвратить надвигающуюся гибель. Латышев - только он один – может воспользоваться или не воспользоваться той возможностью, которую ему предложили. Найти ту самую точку, в которой можно все необратимо изменить – вот истинная миссия Лавиила, прикрытием для которой стали психологические консультации…
Книга об этом. И еще о том, как важно умело не только распоряжаться, но и создавать свою жизнь, по милости Арлекина или без нее. Думаю, благодаря сюжету и многим проблемам, которые поднимает автор, она будет интересна широкому кругу читателей.

(часть 2 )

Далее, что натолкнуло меня на такое понимание текста, слово исповедь. У него есть немало значений: признание, рассказ о сокровенном, автобиография и, наконец, рассказ о себе и осознание своего места в этом мире. Казалось бы, жанр исповеди далеко не нов: от традиционного религиозного понимания он уходил все дальше и дальше в область светской литературы, превратившись в 18 и 19 веках в синоним обыкновенных дневниковых записей.
Теперь – Арлекин. Что это? Кто это? Фигура? Образ? Эмблема? Так называет себя Лавиил, один из ключевых персонажей книги, однако, чтобы понять символику этого образа, нужно обратиться к его истокам. Казалось бы, в нашем понимании Арлекин – синоним шута, персонаж итальянской народной комедии масок. Между шутом и Арлекином немало общего. Шут при дворе короля – единственная фигура, которая отпускает остроты и шутки в сторону придворный и даже монаршьей особы и ему ничего за это не будет, ибо он – дурак, что с него возьмешь? Этим же занимается и Арлекин, однако он может и поколотить, и принять участие в комедийной интрижке, и тоже, подобно шуту, может оказаться весьма неоднозначной фигурой – что ему стоит отбить Коломбину у Пульчинеллы или самому замутить какую-нибудь аферу? Так что улыбка этого шута в маске весьма обманчива. И шут и Арлекин – близкие родственники, настолько, что даже в арканах таро есть карта «Шут», символ выбора, мудрости и восприимчивости, начало и обновление, внутренний ребенок... В игральных же картах родственник Шута, Джокер, - его полная противоположность, несущая в себе некое хищное, разрушительное начало.
Язык символов в этой книге основной, и символы переплетаются между собой, соединяя воедино два мира – реальность Лавиила и реальность психолога Латышева, да так, что уже трудно различить, где сам психолог, а где Лавиил, который превратился в его второе я. Что может быть банальнее, чем клиент психолога, пришедший к доктору излить душу и разобраться в себе, но дело принимает совершенно иной оборот, когда врач оказывается пациентом, а пациент – врачевателем. А значит, и Арлекином становится другой человек – Латышев. Параллельно разворачиваются картины жизни двух персонажей. Но не стоит разделять их и говорить, что Латышев живет по законам своего мира и наших дней: законы бытия универсальны, точно по таким же законам живет и мир Лавиила.

Щуров Алексей Викторович (писатель) - Eyelid Gloom (часть 1)
Впервые с творчеством – тогда еще студентки-первокурсницы – Екатерины Полищук я познакомился в 2006 году, когда она только делала первые шаги в литературе. Ее дебютный роман «Хранитель», переосмысливающий роль князя Влада Цепеша, оказался глубоко символичным и обращенным к тем человеческим ценностям – любви и надежде – которые утратило современное общество.
Настоящая, идущая из сердца духовность «Хранителя» ничего не имеет с официальными культами, а затрагивает те струны души человеческого сердца, которые в наши дни у многих давно замолчали.
И вот сейчас передо мной лежит уже прочитанная за одни сутки «Исповедь Арлекина», новый роман теперь уже моей коллеги. ...
....Первое, что подкупило в техническом описании – строка «напечатано в авторской редакции», а это значит, что книга получилась глубоко интимной и автор имеет возможность непосредственно обратиться к читателю без каких-либо искажений со стороны редакторов.

Книголюбам, да и просто читателям приходится сейчас нелегко. Вроде бы изобилие и доступность литературы должны были насытить аппетит читателя, ан - нет, всегда найдутся привередливые - подавай им нечто особенное. Хорошая, умная книга - редкость и даже - событие. Именно это событие и побудило меня к написанию этих строк.
Скользящий по книжным полкам взгляд, устав от обилия красочных картинок, навязчивых дизайнерских идей, невольно остановился на строгой, почти белой обложке. ИСПОВЕДЬ АРЛЕКИНА… тут же из памяти всплывает:
«По острым иглам яркого огня
Бегу, бегу, дорогам нет конца…», когда-то пела Пугачёва. Её песня «Арлекино» надолго стала визитной карточкой певицы.
Кто же автор нынешнего арлекина? Екатерина Полищук. Признаться, впервые слышу это имя. Всё одно – рука тянется и вытягивает со стеллажа экземпляр. Ну-ка, ну-ка, поглядим…«…Арлекино, Арлекино! Нужно быть смешным для всех!..» - до чего же навязчивый мотив.
О чём книга? А-ля Задорнов? Вроде нет, ничего смешного. Пытаюсь уловить суть тут, в магазине... Фон Штудер, Латышев, Лавиил – какие разные имена, причём здесь арлекин? Листаю, у-у-у и иллюстраций нет, поставлю-ка я её обратно. Но, что-то неуловимое, уже почти при выходе, у кассы, заставляет вернуться именно к этой полке…
Заинтригованная новинкой, спешу домой, впереди – выходные, а значит, у меня будет время разобраться, кто этот загадочный арлекин и в чём ему придётся исповедоваться.
Пересказывать сюжет повести не имеет смысла – быстрее прочесть, тем более что написана она легким и доступным языком. Сюжет выстроен настолько динамично - не успев отложить книгу, возникает непреодолимое желание узнать дальнейшую судьбу персонажей. Давно не встречала произведений, которые бы «проглатывались» буквально за два дня.
Сразу вслед выстроилась родня в очередь на чтение. И каждый нашёл в ней что-то своё. Подрастающему поколению запомнились приключенческие экскурсы и погони. Читатели преклонного возраста, воспитанные на хороших экранизациях классики, с восторгом отметили: «Да это же готовый сценарий для фильма!». Меня же зацепил глубокий философский подтекст – люблю литературу, наталкивающую на размышления.
Вот такое творение – «для семейного чтения» - вышло у Екатерины Полищук. Кстати, надо бы запомнить это имя - смею предположить, мы ещё не раз его услышим. Пока же остаётся только ждать, чем ещё порадует нас писательница.

Голодяева Татьяна,
Днепропетровск