Владимир Кузьмин
   Экзамен на бога
   Глава 1
   База «Точка 17»
   1
   Мундир на полковнике Разуваеве смотрелся так, словно был вчера пошит у лучшего кутюрье, а сапоги отражали окружающее не хуже зеркал. А еще они позвякивали какими-то особыми подковками и звучно поскрипывали. Подковки явно были сделаны хитроумным образом, их звон должен был напоминать звон гусарских шпор.
   Фуражки в данный момент на полковнике не было, а она заслуживала отдельного разговора. Из-за высоты тульи, из-за особенного блеска козырька, шнура и пуговиц. Особо из-за размера верха. Такие называли «аэродромами».
   – Вспомнила! – сказала Настя, не прекращая жевать, благо при мыслеречи набитый рот помехой не был.
   – Чего орешь? – спросила Алена. – Еще услышит.
   Все захихикали. По-настоящему, потому что смеяться мысленно было скучно.
   – Отставить смех во время приема пищи! – зычно произнес полковник, наслаждаясь тембром своего голоса. Он, видимо, пребывал в прекрасном расположении духа и даже позволил себе пошутить. – Смех без причины – признак умственной неполноценности.
   Народ вновь захихикал. Не над застарелой шуткой, над тем, как ее произнес полковник. На сей раз он замечаний делать не стал, ждал смеха и его получил.
   – Что ты вспомнила, Настя? – спросил Семка, не слишком воспитанно облизывая ложку и подтягивая к себе кружку с чаем.
   – Вспомнила, кого он мне напоминает. Дембеля.
   Не все за столом поняли это слово, пришлось объяснять.
   – Солдат, призванных на срочную службу, по окончании ее демобилизуют. То есть отпускают домой. Их называют дембелями. В каких бы войсках они ни служили, вернувшись домой, всем очень хочется выглядеть бравыми вояками.
   – Этот больше на манекенщицу похож, – перебил Настю Алекс.
   – Да я о том же! – фыркнула Настя. – Потому что самые недалекие дембеля полагают, что чем красивее на них будет форма, тем более бравыми солдатами они будут выглядеть. Поэтому расшивают погоны золотыми нитками, навешивают на себя аксельбанты, которых не должно быть, цепляют кучу значков.
   – Фи, как пошло! – сказала чуть жеманно Юстинка, но добавила нормальным тоном: – Но похоже на этого петуха. Вырядился и полагает себя неотразимым и мужественным. Если он не перестанет скрипеть, я ему что-нибудь устрою.
   – Только незаметно, пожалуйста, – попросил Джон. И вслух обратился к сидящей напротив Серене: – Передай, пожалуйста, соль.
   – Разговорчики за столом! Когда я ем – я глух и…
   Полковник не закончил, потому что поскользнулся на ровном месте. На том самом, которое прошел уже раз сто, намозолив всем глаза. А тут вдруг заскользил ногами, как будто шагнул на самый скользкий лед, и, чтобы устоять, вынужден был схватиться за край стола.
   Кто не удержался от мелкой мести, осталось неизвестным, но полковник явно нашел крайнего не там, где надо:
   – Дневальный! Какого… Что тут напроливали? Немедленно протереть.
   Дневальный примчался со шваброй и принялся тереть чистое и уже нескользкое место с таким старанием, что стало ясно – полковник достал здесь всех и никто не желает с ним связываться. И что пора принимать меры.
   – Встать! Выходи строиться!
   Все дружно поднялись из-за стола, вышли в коридор и построились.
   Коридор из полукруглых бетонных конструкций с никак не заделанными стыками между ними уходил не менее чем на пятьсот метров вправо и метров на двести влево. Через каждые двадцать метров светильник и двери по обе стороны. За большинством из них в правом крыле ничего, кроме остатков какого-то оборудования, нет. Левое крыло жилое, здесь двери идут через каждые пять метров. Одиннадцать комнат занимают они, остальные – солдаты и офицеры охраны, научный персонал, их изучающий, обслуживающий персонал и высокое начальство в лице полковника.
   – Вот стоило тащиться через пол-Вселенной, чтобы одно подземелье на другое поменять? – спросил очень громко Войцек. – У нас в Верхнем лагере было чище, красивее, веселее и интереснее.
   – Поговори мне! Снова в карцер захотел?
   Войцек скорчил такую рожу, что даже стоявший невдалеке офицер отвернулся, чтобы, не дай бог, полковник не увидел его перекошенную смехом физиономию.
   – Двое суток карцера!
   – Есть двое суток карцера, – рявкнул Кисконнен, вытягиваясь и выпячивая грудь колесом.
   Ему, как и всем, было ну совершенно все равно где сидеть: в карцере, на гауптвахте, в своей камере, каковые здесь именовались номерами.
   – Войцек, что ты его дразнишь? Он потом на беззащитных людях отыгрывается!
   – Не! Он, Алена, так рад, что я ему дал повод власть применить, что будет полдня добрым.
   – Равняйсь! Смирно! Рядовой Макаров, сопроводите рядового Кисконнена в карцер. Капитан Платохин сопровождает рядового Кольцова на беседу с психологом. Остальным налево! Шагом марш! Разойтись по номерам, приступить к самостоятельным занятиям.
   Вот кто сумеет понять: зачем начальник базы присутствовал на завтраке и на этом разводе, отчего одного из них сопровождает рядовой, а второго целый капитан?

   Едва за Настей заперли дверь ее камеры, она уселась за стол, включила ноутбук, устроилась поудобнее и, оставив тело за столом, отправилась в кабинет психолога. Успела к самому началу.
   – Товарищ профессор! – доложил сопровождавший Семку офицер. – Рядовой Кольцов для проведения беседы доставлен!
   – Пусть входит.
   Семка вошел и, не дожидаясь приглашения, уселся на стул, закинув ногу на ногу.
   – Кхе-кхе! – кашлянул он, привлекая внимание светила науки, занятого тем, что он создавал иллюзию бурной деятельности путем перекладывания нескольких папок с одного края стола на другой.
   – Что-то желаете сказать?
   – Совершенно верно! – Семка обрадовался так, словно его только что наградили высокой правительственной наградой. – Хотел сообщить вам, что произошла ошибка. Я не тот, кем меня представили.
   – То есть вы не рядовой Кольцов? – удивился психолог.
   – Никак нет.
   – А кто же вы?
   – Семен Анатольевич Кольцов.
   – Но вы же сказали, что вас неправильно представили?
   – Так и есть, – снова обрадовался Семка. – Неправильно. Переврали.
   – Вас представили как Кольцова? – очень мягко заговорил профессор. Семка кивнул. – И вы сами себя назвали Кольцовым?
   Семен закивал ну очень энергично и еще более жизнерадостно.
   – Наконец-то вы меня поняли! – сообщил он, достал зеркальце и помаду и начал красить губы.
   – М-м-м… Любезный! На наших занятиях посторонними делами заниматься запрещено.
   – Так мы еще не начали.
   – Хорошо. Объявляю наше занятие начатым. Объявляю, что мы с вами начали заниматься! Вот! Да, извольте все-таки закрыть тему, с которой мы это занятие начали…
   – Мы тогда еще не начали! Впрочем, какую тему вы имели в виду?
   – Вы сказали, что вас назвали не тем именем.
   – Я этого не говорил.
   Профессор сильно удивился этому ответу и заподозрил, что его водят за нос. Но решил поставить мальчишку на место своими методами.
   – Ну да, ну да. Этого вы не говорили. Вы сказали, что вас неправильно представили.
   – Вот! Я всегда чувствовал, что мы с вами найдем общий язык! Меня назвали рядовой Кольцов! А какой же я рядовой?
   – Конечно, конечно. – Светило науки позволило себе легкий смешок. – Вы весьма неординарная, нерядовая личность.
   – Очень верно подмечено, но я вкладывал в свое заявление чисто военный смысл, – отчеканил Семен, – то есть подразумевал под словом «рядовой» воинское звание.
   – Хотите сказать, что это звание вам не присвоено?
   – Хочу сказать, что у меня другое воинское звание.
   – Очень любопытно. И какое?
   – Вы имеете в виду самое последнее? В точности не упомню, то ли капрал, то ли унтер-офицер.
   – Хорошо, что не бригаденфюрер, – пошутил профессор.
   – Я тоже так считаю! Потому всегда и всех прошу не называть меня бригаденфюрером.
   – А что, вас кто-то так называл?
   – Никак нет, к моей просьбе относятся с пониманием. Но вот рядовым обозвали. Представьте, что к вам станут обращаться не товарищ профессор, а «эй ты, лаборант»?
   – Все, понял вас. Но если позволите, я к вам стану обращаться по имени?
   – Не вижу преград. А вы позволите мне называть вас по имени и отчеству?
   – Позволю. Меня зовут Андрей Валентинович. И если вам не надоело играть в дурачка, то мне придется отправить вас в карцер.
   – Да он уже занят, – с большой досадой в голосе сообщил Семен. – Хорошо, Андрей Валентинович, я сдаюсь. Но и вы меня правильно поймите, тут такая скука, что невольно начинаешь чувствовать размягчение мозгов. И вести порой себя неподобающе. Еще раз приношу свои извинения!
   Семен встал и поклонился.
   – Извиняю вас. Садитесь, Семен.
   Семка ловко щелкнул каблуками и сел. Безо всяких вольностей с закидыванием ноги на ногу.
   – Давайте приступим к делу, – предложил профессор. – С вашего, естественно, позволения.
   – Я готов.
   – Давайте проведем небольшой тест. Что вы видите на этом листе бумаги?
   – Я вижу пятно от чернил, – вскочил и отчеканил Кольцов. – На этот лист вы накапали чернила из своего «Паркера», свернули пополам, дали чернилам высохнуть, а сейчас развернули и показываете его мне.
   – Кхм. Очень логично. Пусть и неожиданно. А эти чернильные пятна не вызывают у вас никаких ассоциаций? Может, похожи на некий предмет или…
   – Вызывают ассоциации, – понятливо закивал Кольцов. – Когда чернилами испачкаешься, потом трудно отмыть. Хуже только деготь отмывается.
   – Возможно, пятно похоже на что-то? – не сдался Андрей Валентинович. – На бабочку, может быть?
   – А вам кажется, что это похоже на бабочку? – очень сочувственно спросил Семен. – Хотите я вам бабочку нарисую?
   – Не надо. Давайте лучше перейдем к другому тесту. Вот восемь карточек разного цвета. Пожалуйста, переверните их все, начав с того цвета, который вам больше нравится.
   Семен быстро перевернул карточки, профессор записал порядок номеров, написанных на их обратной стороне.
   – А теперь повторите, пожалуйста, – попросил профессор, вернув карточки в исходное положение.
   Семка повторил, на этот раз неспешно. Профессор начал записывать и замер.
   – Это как так?
   На всех карточках стояла единичка.
   – Вы просили, я перевернул. Может, нужно было не вверх ногами переворачивать, а с боку на бок? Я сейчас.
   Семен шустро развернул карточки на обратную сторону. Все они были красного цвета.
   Профессор собрал их все, долго смотрел на них и наконец принялся тасовать, как опытный игрок колоду карт. Вновь глянув на них, увидел, что цвета разные. Перевернул –цифры тоже были разными. Он стал аккуратно и неспешно раскладывать карточки перед Семеном, положил две, взялся за третью, но Семка сказал:
   – Себе!
   Профессор на автомате положил карту перед собой.
   – Да что вы себе позволяете!
   – Виноват. Случайно вырвалось. Давайте ваши карты, я их быстренько переверну хоть сто раз, а вы записывайте.
   Семен дважды перевернул карточки, ничего с ними не случилось, и профессор успокоился.
   – Еще один последний тест, и на сегодня мы закончим. Вот несколько деталек. Три из них возможно соединить вместе, четвертая останется лишней. Вам понятно?
   – Понятно, – сказал Семен и запыхтел над головоломкой. – Готово!
   – Похвальный результат! Двадцать семь секунд! Ой!
   Профессор, наверное, полчаса крутил перед собой головоломку.
   – Они не должны соединяться таким образом! Тем более все четыре!
   – Вам, наверное, бракованный набор дали, – сочувственно сказал Семен. – Разрешите идти?
   – Идите.
   Семен поднялся и подошел к двери.
   – Спасибо вам, – сказал он оттуда. – Тут так скучно, а встреча с вами всем нам доставила несказанное удовольствие.
   – Идите уже, – отмахнулся от него профессор, продолжая вертеть перед глазами нечто, состоящее из четырех деталей, которые нельзя соединить. Особенно таким способом, который невозможно понять, какой стороной ни поворачивай. И разъединить невозможно. Кончилось все тем, что профессор Андрей Валентинович сел мимо кресла. Сам промахнулся, без чьей либо помощи.
   2
   – Ой, здравствуйте, Антон Олегович, – воскликнула Настя, ощутив… ощутив некое движение… нет, слова нужно для этого придумывать, но они не придумываются, да и руки, точнее головы, до этого не доходят. Вот сейчас Семен был на приеме у Андрея Валентиновича. В своем, так сказать, естественном облике и в физическом теле. А они все присутствовали там незримо и наблюдали за его дурачествами в состоянии отделенного сознания. Но едва Семен вышел из профессорского кабинета, все тут же улетели на сотню метров в земные недра, в карцер к Войцеку. От того, что они сделали это одновременно, появилось что-то схожее с вибрацией. Понять бы с вибрацией чего? Но через минуту все успокоилось, пока не появился Антон Олегович, тоже вызвавший легонькую дрожь, которую Настя и почувствовала, пусть и не сразу.
   – Увлеклась и не заметила, как вы к нам присоединились, – сказала она. – Давно?
   – С самого начала. Разве можно пропустить такое шоу.
   Настя спрашивала, давно ли он присоединился к их компании здесь, в карцере, но не стала уточнять.
   – И как вам? – спросил Войцек.
   – Пусть Семен к нам вернется, тогда и расскажу.
   – Я уже.
   Вот появление Семена в любом состоянии не заметить было невозможно. Он, будь хоть человеком, хоть собственным клоном, хоть отделенным сознанием, объявлялся «шумно».
   – Быстро! – похвалил Антон Олегович. – А шоу оцениваю на троечку.
   – А я так старался!
   – Ты дурака валял, а не старался. Да, ты сбил его с толку, верно выбрав манеру поведения. Но переиграл жутко. Наш профессор не такое уж большое светило науки, но все же профессионал. Он тебя раскусил раньше, чем ты хотел. Хотя с помадой действительно смешно вышло. И вовремя. Оппонент еще размышляет, как ему выйти из положения, в котором он оказался…
   – А вы говорите, раскусил!
   – Да, он понял, что ты его пытаешься дурачить, говоря, что не тот, кем тебя назвали. Но ему было интересно, как ты свою роль доиграешь. Ты же совершенно верно с тактической точки зрения оборвал свою игру на полуслове. Точнее, сознался, что играешь, но сделал это весьма оригинально.
   – И что, он совсем не озадачился, с чего я губы крашу?
   – Помаду вернуть не забудь, – вставила слово Юстина.
   – Тоже верно, а то пристрастишься, – рассмеялся Антон Олегович. – Так вот, у профессора в тех папках на столе ваши досье. Начиная с младенчества все записано. И он знает вас как облупленных. Догадывается, чего от вас ждать, кто как себя поведет, и заранее готов к любым поворотам. Обыграть такого противника непросто. Но помады онне ждал!
   – Может, тогда троечку с плюсом?
   – Если тебе так хочется, то я тебе хоть пять с плюсом поставлю. Важно, как ты себя оценишь, когда мы все твои ошибки до конца разберем. Тест Роршаха. Описать именно то, что видишь, а не то, какие ассоциации у тебя возникают при виде клякс, как делают все и как от тебя ждали, – ход неплохой. Но ты опять себя разоблачил раньше времени, взял не тот тон. А вот с тестом Люшара вышло хорошо. Фокус отвлек внимание неожиданностью и сбил с толку на несколько секунд. Когда человек вынужден не верить собственным глазам, это всегда шокирует. Даже профессионалов. Кажется, он искренне поверил, что ему вся эта ерунда померещилась. Он успокоился, и тут новый трюк с головоломкой. Ты нам просто показывал кубик, который смастерил, и то у каждого начинала голова кружиться. Смотришь, и невозможно понять, куда исчезает эта грань, а стоит переместить взгляд на другую, с той первой гранью все становится правильным и понятным, но уплывает другая. А тут еще абсолютная убежденность профессора, миллион раз подтвержденная, что подавляющее большинство пациентов собирают вместе две детали, редкие уникумы – три. Но четвертая, пусть ее не так просто определить, в любом случае остается лишней, она так изготовлена. Главное, чтобы профессор догадался убрать эту штуку с глаз долой, а то могут быть серьезные последствия и нашему психологу понадобится психиатр.
   – Антон Олегович, я, конечно, и сам не понимаю, как это происходит, но хотя бы знаю, куда грани исчезают и чем скреплена четвертая деталь с остальными тремя.
   – Та-а-ак, – многозначительно протянул Антон Олегович, – что задумал?
   – Да рано еще говорить. Пусть к полковнику какой-нибудь командир приедет. Посмеемся, гарантирую!
   – В принципе, я не против. Полковник заслужил, чтобы поплатиться за свое хамство. Но другие пострадать не должны.
   – Что ж я, не понимаю, что ли. А сегодня я впрямь отработал на троечку. Очень хотелось вас повеселить, отвлекся от основной задачи.
   – Вот за эти слова можно просимый плюсик добавить с чистой совестью. А за шоу спасибо. Здесь в самом деле скучновато. Нам, во всяком случае.
   – Так мы же вас всегда с собой звали, – обиженно произнесла Алена.
   – Риск быть замеченными слишком велик. Чем он чреват, вы знаете.
   – А может, плюнем и просто уйдем? – Алекс предлагал это уже не в первый раз и ответа не ждал. Да никто ему и не ответил. Разве что вздох Алены можно было считать за неопределенный ответ.
   – Не киснуть! – приказал Антон Олегович. – Да, мы не предполагали, что, вернувшись домой, окажемся среди врагов. У них задача вытянуть из нас всю возможную информацию. Наша задача ничем не делиться, делая вид, что сотрудничаем. Кто у нас следующим идет к психологу? Войцек? Ты же в карцере. Кто далее по списку? Алена Сало. Давай обдумывать стратегию твоего поведения.
   – Может, мне ему просто мозги отключить на время?
   – А самой не скучно? Побороться, заставить нервничать, сбить с толку… Это все маленькие, но победы. А заодно тренировка и небольшое развлечение.
   – Ой! Ко мне в комнату идут. Меня здесь нет. – Эльза нырнула обратно в собственную голову и собственное тело.
   – На медосмотр повели, – буркнул Войцек. – Не надоест им никак!
   – Юстина, присмотри, вдруг там что новое привезли, – попросил Антон Олегович. – А мы начнем урок.
   – Ко мне капитан пожаловал, допрашивать будет, – сказала Серена. – Хоть один приличный человек.
   – Серена, возможно, он приличный человек, во всяком случае, мне так самому кажется. Но он один из немногих настоящих профессионалов здесь. И свои обязанности исполняет лучше большинства.
   – Пан Антон, нового ничего не привезли. Но томограф отладили, будут Эльзу просвечивать.
   Костин горько засмеялся:
   – После Эльзы несчастный томограф отладить будет труднее, чем после перевозки его сюда. Они бы еще с Серены начали. Или… Вообще-то с кого ни начни, результат один. Могли бы догадаться начинать с кого-то своего, мы могли бы и не уследить.
   – У них здесь ни один прибор не действует и действовать не будет. Хоть на ком проверяйте, – сказала Настя.
   – Так. Я отстал от жизни?
   – Мы вчера прошлись везде и всюду. В каждой лаборатории оставили «мину». Везде разные. Стоит включить прибор – он начнет чудить.
   – А я думал, вы по ночам на дискотеках пропа даете!
   – Ну не сидеть же нам в запертых камерах под охраной роты солдат! – хихикнула Юстинка. – Но мы на дискотеке как раз все и придумали.
   – Есть еще новости? Раз их временно нет, давайте эту краткую паузу используем для занятий по психологическому противостоянию агрессивному воздействию.
   – Ко мне тоже идут, – сказала Настя.
   – Зато ко мне пару суток фиг кто заглянет, – радостно сообщил Кисконнен. – Я в карцере!
   – Ну и гордись этим до пенсии, – засмеялась Настя и вернулась в себя.

   – Прошу следовать за мной, – пригласил офицер.
   «Ну надо же, какая честь, целого лейтенанта прислали», – подумала Настя, а вслух сказала:
   – Товарищ лейтенант, а отчего вы краснеете?
   – Следуйте за мной, – буркнул молоденький лейтенант, становясь пунцовым.
   Наверное, влюбился, догадалась Анастасия и решила дальше отношения не выяснять. Они прошли всю жилую часть уровня «–370» и добрались до лифта.
   – В комнату пыток, значит? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла Настя, но лейтенант лишь вздохнул в ответ.
   Лифт здесь был чем-то средним между скоростным лифтом в небоскребе и подъемной клетью шахты. Круглая, полупрозрачная кабинка, напичканная датчиками и разными ультрасовременными штуковинами, вроде особой системы замкнутого воздухообмена, летела с невероятной быстротой в вертикальном тоннеле с неровно вырубленными стенами. Освещения снаружи кабины не было, тем не менее кататься на этом лифте любили все.
   Лейтенант нажал кнопку и, едва дверь закрылась, сразу отвернулся от Насти, но принялся рассматривать ее отражение. Лифт мягко стал набирать скорость, но к полу прижимало сильно. За стеклом все слилось в сплошную серую поверхность, исчерченную более темными линиями. Промелькнули уровни «–247» и «–200», лифт начал тормозить и замер, когда на табло значилось «–84». Полминуты развлечения закончились, и серые – еще более серые, чем стены тоннеля, – будни вступили в свои права. Коридор, в точности повторяющий тот, что на отметке «–370», те же двери, те же светильники, те же выбоинки в бетонном полу. Ну ладно, выбоинок здесь заметно больше.
   Лейтенант дошел до нужной двери и нырнул за нее. Очень быстро отворил, скользнул внутрь и закрыл дверь за собой. А с виду увалень неловкий, ай-ай-ай, Анастасия Никитична, как же вы были невнимательны. Мало ли что? Вдруг и такая мелочь значение будет иметь в определенных обстоятельствах.
   – Заходите. – Лейтенант провел за дверью слишком много времени, интересно зачем? И отчего снова покраснел?
   – Заходите, Настя! Заходите, присаживайтесь. Рад видеть вас в добром здравии.
   – Здравствуйте, Виктор Николаевич, – поздоровалась Настя с доктором Аксеновым. – Сегодня от кофе отказываться не стану.
   – Вот и замечательно, – сказал доктор, разливая напиток из крохотного серебряного кофейника в крохотные, почти прозрачные кофейные чашечки из тончайшего фарфора. – Побалуете меня новой сказкой?
   Рассказывать о животном мире планеты, где они оказались помимо желания и с которой они вернулись не так давно, считалось допустимым. Если при этом ненароком не раскрыть, как благодаря противостоянию с этим агрессивным по большей части миром они тысячекратно развили свои сверхспособности. А также не проговориться о контактахс внеземным разумом. Так что Настя заранее обдумала тему беседы, зная, что Виктор Николаевич обязательно попросит рассказать что-то новенькое.
   Опять же доктор Аксенов с недавнего времени оказался здесь в том же качестве, что и они, – пленником. Пропуска, позволяющие по выходным подниматься на поверхность и гулять, имели человек двадцать из двухсот, изучавших и охранявших их. Лишь шестеро имели право раз в месяц бывать в соседнем городке. Виктор Николаевич с недавних пор ни к первым, ни тем более ко вторым не относился. Скучал он страшно и отводил душу лишь с ребятами. К тому же они были благодарны ему за две вещи. За то, что щедро делился с ними самыми большими своими ценностями – книгами и кофе, без которых прожить не мог. Ну книги, положим, были электронными, а значит, не убывали. Но раздавал ихдоктор вопреки запрету, за что и лишился привилегии бывать в населенном пункте. После чего кофе у него стал катастрофически быстро таять, но он все равно продолжал угощать всех желающих. При однообразном солдатском рационе хорошо сваренный кофе был деликатесом. Это было во-первых.
   Во-вторых, кто-то шибко умный передал сюда распоряжение переоборудовать обычную кабинку для записи энцефалограмм мозга в камеру для пыток. Кабинка, собственно говоря, и была простой кабинкой с креслом, в которое усаживали пациента. Двери закрывались, и в темноте начинались яркие вспышки света, чередующиеся с неожиданными громкими звуками или тряской стула. Мозг реагировал на все эти неожиданности, и его реакции при помощи датчиков на голове записывались в виде загогулин. Расшифровка этих записей могла сказать о работе мозга очень многое. Вот и у каждого из ребят имелись небольшие отклонения от нормы. Но, по словам доктора, не патологического или там болезненного характера, а отражающие их необычные способности. Правда, все это было зафиксировано еще до того, как каждый из них пошел учиться в специальный интернат, где эти способности старались развить. Так что никаких открытий доктор не сделал.
   А тут пришла рекомендация довести все эти шокирующие воздействия до максимального уровня, даже специальные лампы и звуковое оборудование прислали. Кто-то там наверху (наверху – в буквальном и переносном смысле) решил, что если звуки станут не просто громкими, а оглушающими, а вспышки ослепляющими, то их мозги проявят свои возможности более ярко, выдадут себя. Но доктор выдержал настоящую битву с полковником, потому что опасался нанести им вред. Говорил, что не станет организовывать из лаборатории камеру пыток, не станет палачом, а если так уж важно заглянуть в мозг ребят поглубже, пусть начальство раскошелится на томограф. Полковник со зла отобрал унего пропуск, лишив даже возможности просто изредка гулять на свежем воздухе. В отчете же написал, что это он, полковник, против применения столь устаревших методов и предлагает использовать магниторезонансный томограф. Сделал в названии прибора три ошибки, но получил благодарность от начальства. Что не заставило его вернуть пропуск доктору Аксенову. Более того, он из вредности скрывал от доктора, что томограф доставлен и уже подготовлен к работе. А за лабораторией все равно закрепилось название «пыточная камера».
   Настя рассказала доктору все, что знала про абрашей. Это название было сильно искаженным вариантом от французских слов «дерево-туалет». Эти необычные деревья в самом деле замечательно исполняли в их нехитром быту функции биотуалетов. А еще они были способны передвигаться с места на место, поддавались «дрессировке» и выполняли некоторые команды.
   Доктор даже повеселел от рассказа и начал рассуждать, как может быть организовано у растительного существа подобие нервной системы и мозга. Но остановил себя, глянув на часы, и пригласил Настю на эксперимент.
   – Прошу вас в пыточную, сударыня.
   Это обращение «сударыня» появилось у доктора после общения с Семеном. Они вообще стали приятелями, и Настю часто смешило, как Семен не совсем к месту использует разные термины из медицины, а профессор пользуется словечками, характерными для Семки.
   Усевшись в кресло и дав нацепить на себя кучу датчиков, Настя решила, что ее организм и ее мозг и сами по себе всякие нужные реакции продемонстрируют, и отправилась на прогулку.

   Первым делом прогулялась по «минус восемьдесят четыре», где в заточении томились все взрослые из их команды.
   Группа, отправившаяся в свое время на планету Ореол и попавшая в жутковатый мир Большого Каньона, изначально состояла из одиннадцати учеников интерната для детей со сверхспособностями и троих взрослых. Одним из них был преподаватель интерната и руководитель их тогда еще туристической группы Антон Олегович Костин. А чтобы ему было легче присматривать за «детишками», ему в помощь дали заместителя директора интерната Демина, которого все звали попросту дядя Сережа. В последний момент к ним присоединилась немецкая ученая и журналистка фрау Каролина Вибе.
   Вот такую пеструю компанию портал и выбросил в место, поначалу показавшееся всем настоящим адом. Они оказались в этом аду взаперти – обратный портал построить было невозможно. Вот и пришлось вместо каникул сдавать зачет по выживанию.
   Примерно через полгода к ним присоединился спасательный отряд, посланный с огромными трудностями с Земли. Состоял он из бойцов спецназа под командованием Настиного отца полковника Ковалева и двух до недавнего времени штатских людей. Одним из них был молодой ученый Константин Серегин, а вторым – представитель планеты Ореол с очень труднопроизносимым именем. Офицерам спецназа для краткости общения в боевых условиях обычно присваивали короткие псевдонимы. А раз эти двое были включены в группу, то также получили свои прозвища – Доцент и Шатун, которыми их обычно все подряд называли.
   Доцент был включен в состав группы, потому что был едва ли не единственным ученым на Земле, способным точно определить место, где можно построить портал на Землю. А Шатун был одним из лучших экспертов по возведению таких порталов.
   Кстати, он и Антон Олегович были единственными среди взрослых, кто обладал серьезными суперспособностями. В данной ситуации это означало возможность виртуально, то есть отделенным сознанием, или реально при помощи телепортации перемещаться по подземной тюрьме. Остальные взрослые этого были лишены и «отбывали свое заключение» почти по-настоящему. То есть по большей части сидя взаперти в крохотных камерах и лишь изредка с помощью ребят выбираясь в «самоволку».

   Их точно так же, как и «молодежь», водили на постоянные допросы, на бесконечные медобследования, в камеру пыток и все такое. С той разницей, что на допросах использовали даже сильные «сыворотки правды», очень вредные. За этим ребята постоянно следили, сначала подменивали содержимое ампул на всякую там глюкозу, но чуть позже Семка, Алена, Юстина и отчего-то Войцек, раньше таких способностей не проявлявший, приноровились разлагать отраву, едва она попадала в кровь. И разлагали не полностью, атак, чтобы всякие там побочные эффекты вроде потливости, расширения зрачков и прочие проявлялись. Потому что симулировать все это удавалось не всем. Дяде Сереже и фрау Вибе вовсе не удавалось, но к ним стали применять такие методы совсем недавно.
   Сегодня она застала в допросной капитана Сергея Орлова, или, другими словами, Беркута. Тот был уже под воздействием сыворотки и отвечал на все вопросы сразу, но часто заговаривался, и тогда его хлестали по щекам.
   – Настя! – позвал ее Войцек. – Этот козел вообще сегодня обнаглел. Собрался нашего Беркута ударить по лицу!
   – То-то у него самого нос разбит! Это ты его так?
   – Почему я, а не Беркут?
   – Если бы Беркут, этот козел долго бы не сумел встать.
   – Нет, не я. Он сам поскользнулся.
   – Понятненько. Сначала товарищ полковник в столовой чуть не шмякнулся, теперь вот этот умник. У тебя что, фантазия иссякла?
   Настя попыталась глянуть на Войцека строго… Но сам Войцек в данный миг находился в карцере, а ее глаза оставались вместе с телом в камере пыток. Тем не менее Войцек«этот взгляд» как-то прочувствовал, потому что сказал:
   – И незачем на меня так смотреть. Утром я провел испытание, сейчас закрепил новый навык.
   Сказано было так серьезно, как умел только Войцек, и Настя живо представила его себе: весь такой аккуратненький светловолосый и светлоглазый финский мальчик, по неизвестной прихоти родителей названный польским именем. Ушки аккуратные, нос аккуратный, прическа в обязательном порядке аккуратна. И одежда, и обувь. Весь неспешный и очень дисциплинированный. Даже русские слова произносит не спеша и очень старательно, поэтому получается у него всегда внятно, пусть порой и смешно. Потому что слова в результате растягиваются и произносятся в два, если не в три раза дольше.
   Впрочем, к сегодняшнему Войцеку Кисконнену все это уже почти и не относится. Жизнь его, как и всех, научила соображать, говорить и действовать очень быстро. А дурноеи тлетворное влияние лучшего друга по имени Семен Кольцов превратило от природы дисциплинированного мальчишку в одного из главных нарушителей дисциплины. В карцер он попадает уже в четвертый раз и, похоже, не только от того, что ему там нравится. Внешне Войцек тоже изменился. Если не вдаваться в детали, то эти изменения описывались одним словом – возмужал.
   Офицер, проводивший допрос, вдруг сорвался с места и выскочил за дверь.
   – Куда это он так быстро побежал? – спросила Настя.
   – Алена ему понос устроила.
   – Ладно, у вас тут все под контролем. Если этот козел еще раз Беркута тронет, позови меня. Я его ежовой рукавицей поглажу. Все, пойду посмотрю, что там с Эльзой вытворяют.

   Нашла сознание Эльзы и, как по маячку, скользнула по нему в другую лабораторию. Ту, где был установлен магнитно-резонансный томограф.
   Настя, еще не переставшая думать о том, как сильно переменился со дня их знакомства Войцек, увидев Эльзу, хмыкнула про себя. Вот в ком изменения просто глаз режут! Невзрачная, с жиденькими рыжими кудряшками и конопушками по всему лицу, Эльза Гросс[1]вопреки своей фамилии выглядела когда-то маленьким ребенком. Намного младше их всех, пусть и была ровесницей. Капризным и плаксивым. И когда жизнь заставила всех взрослеть не по дням, а по часам, Эльзу это почему-то почти не коснулось. Но потом случилась эта жуткая история с Рыжим Наглецом, миленькой с виду зверушкой, заманившей девочку в подземелье жуткого монстра, и Эльза за несколько недель прошла тот путь взросления, который все они, чтобы выжить, вынуждены были пройти за полгода. И способностями новыми стала овладевать с бешеной скоростью, уступая в этом одному Кольцову. Она даже подросла больше всех. И физически окрепла настолько, что уже ничем не уступает ни Насте, ни Серене. Сейчас ее чаще всего в глаза и за глаза называют Рыжей Амазонкой.
   Вот даже в больничном комбинезончике, в который ее сейчас нарядили, смотрится грозно. И густая копна волос обрела оттенок благородного красного золота. Так что о прежней Эльзе напоминает только седая прядь, появившаяся после похищения ее монстром.
   А вот интересно, волосы у нее сами стали такими или им кто-то помог? Семен вон научился людям зубы выращивать, так что ему наверняка ничего не стоит такой фокус с волосами проделать. Может, попросить Семку, чтобы он и Насте новый цвет волос организовал? Впрочем, глупости все это, да и с волосами у нее и так все прекрасно. Во всяком случае, с той поры, как появилась возможность их мыть регулярно.

   Эльзу уложили на «кровать» прибора. Кровать сервомоторы потащили под большущий обруч, в котором и скрывался излучатель магнитных импульсов.
   Когда все было подготовлено, вдруг оказалось, что десять раз перепроверенный аппарат не желает включаться. Эльзу вытащили обратно, включили – все работает. Уложили – не работает. После десятого сбоя Эльзу вывели в коридор, и на ложе улегся один из сотрудников. Что не помешало Эльзе не дать прибору включиться. Да и Настя могла подстраховать.
   – Говорил же я, тут наладчики с фирмы нужны! – Рассвирепевший лаборант даже пнул драгоценный прибор. – Ложе в этом положении – все работает. Ложе в рабочем положении – ни черта не работает!
   – Не дадут нам никаких наладчиков, – хмуро ответил второй сотрудник лаборатории. – А вот в карцер угодить здесь запросто.
   – И что ты советуешь, если такой умник?
   – Надо просить майора из числа наших клиентов помочь. Или того парня, Серегина кажется, он тоже в технике разбирается.
   – Кто их подпустит! Полковник наш озвереет.
   – А мы ему не скажем.
   – А камеры наблюдения куда денем? Нет уж, лучше доложить. С Полкана нашего тоже строго требуют, а майор с тем старлеем согласятся помочь. Им тут не особо весело. И Аксенова пусть к работе привлекают, а то лучший спец вынужден ерундой заниматься.
   Вот, решила Настя, сами пришли к нужным выводам, не сильно подталкивать пришлось. Похоже, все здесь давно зашли в тупик. Исследуемые выглядят самыми обычными людьми, ну разве чуть-чуть проявляют паранормальные способности. Так они их и раньше проявляли. Офицеры из спецгруппы даже под воздействием всякой отравы ничего нового не говорят. О своем путешествии они рассказывают не скрываясь, но больше ничего. Правда, все до единого приборы барахлят. Даже электрочайники. Но если попросить майора Кузьмина помочь, то чайник начнет кипятить воду, компьютер обработает нужные данные, а самописец задергает десятками своих перьев и начнет чертить кривые. Хотя быненадолго.
   Единственный человек, кто продвинулся чуть дальше, был капитан Фадеев. Приятный молодой человек, некрасивый, но очень обаятельный. Всегда сдержанный и вежливый. Вот только отчего-то его сам командир этой базы, прозванный своими же собачьим прозвищем Полкан, побаивается.
   Фадеев проводил самые обычные беседы. Спрашивал, ему отвечали. Его спрашивали, он отвечал. Разговоры часто уходили далеко-далеко в сторону, но он умело, когда ему было надо, возвращал их к нужной теме. Разговаривать с ним было приятно и интересно. Вот только он помнил все до единого сказанные ему слова. А его собеседники далеко не всегда их помнили. Отец и Антон Олегович объясняли, что даже если человек ни о чем, что желает скрыть, не проговорится, то из мелких оговорок, несовпадений или, напротив, из того, что об отдельных мелочах говорится одними и теми же словами, умелый специалист способен сделать очень серьезные выводы. Даже просто догадаться, что человек что-то скрывает, – уже очень много. Но возможно понять еще больше о еще более важных вещах. И вот здесь противоядия не существует, это вам не глупая сыворотка правды, тут нужно самому быть предельно внимательным, одновременно искренним и ужасно хитрым. Но как же это непросто! Для умницы Войцека, для чуть взбалмошной кокетки Юстины, для прямолинейного Семки Кольцова, для нее самой и для всех-всех-всех невероятно тяже ло. Только отец и Антон Олегович способны противостоять такому тончайшему подходу. Ну еще заместитель отца майор Кузьмин с псевдонимом Фома и капитан Левченко, который Айболит, чувствуют себя в таких «задушевных беседах» вполне уверенно.
   Пока всех спасало одно, вместо того чтобы долбить в две-три точки, то есть на двух-трех человек, капитан Фадеев отчего-то тратил силы и время на всех поочередно. И пусть работал он по двенадцать часов в сутки, но с каждым успел встретиться лишь по два-три раза, то есть толком свой метод в ход пустить не успел.
   – Либо еще не определился со слабыми звеньями в нашей цепи, либо саботирует, – потирая виски, сказал Антон Олегович. – Первое я отметаю, Фадеев суперспец, слабые точки он знал еще до встречи с нами. Значит, саботаж? Понять бы зачем?
   Этот незаурядный человек сейчас беседовал с Сереной Тейлор по прозвищу Джедай. Вот кого всякие изменения внешности коснулись меньше других. Серена всегда была стройной, спортивной и высокой. Выше не только всех девочек, но и мальчишек, за исключением Семена. Правда, разница в росте с Настей и Сашкой Русаковым была почти незаметной. А вот рядом с Кимом, Джоном и Войцеком она раньше просто возвышалась. Впрочем, ее и так было трудно не заметить на общем фоне. Мама у нее родом была из Индии, отец из Шотландии, а среди дедов и прадедов встречались люди всех национальностей, даже чернокожая прабабушка имелась. Так что Серена выглядела смуглокожей и черноволосой восточной красавицей из «1001 ночи», пусть не такой «киношной», как натуральная блондинка Юстина Поборски. А еще фигурки у этих двух красавиц уже год назад выглядели не так уж по-детски, а за год и вовсе утратили остатки подростковой угловатости. Впрочем, последнее касалось всех девчонок без исключения. Вот такое странное последствие жизненных невзгод и лишений!

   Разговор с капитаном Фадеевым Серене нравился. Особенно тем, что шел на чистейшем английском. Настя вздохнула, потому что языком до такой степени, чтобы понимать этих двоих, тараторящих на английском, она не владела. А просить Серену открыться… ну будешь все усилия тратить, чтобы понять смысл сказанного, а суть в этих беседах с капитаном Фадеевым состояла не в произнесенных словах. Да и помочь при всем желании она не могла, сама сколько раз после встреч с Фадеевым замечала свои грубые промахи. А в следующий раз все равно их повторяла. Ох, до чего же сложно быть плененным шпионом!
   Как же ей иногда хотелось взорвать всю эту подземную базу под кодовым наименованием «Точка 17». И ведь труда особого не нужно. Но нельзя. Слишком подлыми оковами онискованы. Без посторонней помощи не обойтись, приходилось ее ждать.

   Сказать правду, даже ей часто хотелось волком выть.
   Больше десяти месяцев провели в самом настоящем аду, ежедневно рискуя жизнью. Но выжили! Все остались целы. А главное, пусть и теряли много раз надежду на возвращение домой, от своей цели не отступились и вернулись на Землю.
   Как же всем хотелось попасть домой! На Землю и каждому в свой дом, к папам и мамам, братьям и сестрам, друзьям. Даже про учебу все вспоминали как о чем-то невыносимо радостном. А вместо этого самым подлым образом оказались в плену.
   И вдвойне обидно, что случилось это оттого, что их хваленные суперспособности, позволившие выжить там, на иной планете, здесь, на Земле, вдруг превратили их в беспомощных, полуживых существ. Берите нас голыми руками!
   И взяли. Спасибо, что местные врачи отнеслись к ним так, как врачам положено, и сделали все возможное, для того чтобы помочь с выздоровлением. Примерно дней через пять большинство уже могли вставать и ходить.
   Настя помнила, как, едва держась на подгибающихся непослушных ногах, дошла до соседней кровати, к стонущей Юстине, и как рухнула возле нее на пол. Не от слабости, а от ужаса. Не устояла, ощутив, что все ее возможности вдруг улетучились. Для нее это было все равно что стать калекой. Слепой или безногой. А точнее, все сразу.
   Но еще сутки спустя все стало возвращаться. И не только к ней, ко всем.
   Только Юстина лежала в беспамятстве. И врачи лишь разводили руками, не понимая ничего.
   Из-за этого все как-то позабыли о ее предательстве. О том, что, найдя случайно Портал на Землю, она решила ни с кем не делиться этим открытием. Зато сумела уговорить узкий круг своих друзей совершить, по сути, невиданную глупость. Юстина с Джоном, Кимом и Терезой неожиданно заявили, что они вчетвером останутся в Большом Каньоне ждать помощи с Земли. Оттого что не желают больше иметь дело с монстрами, в которых превратились остальные ребята. Не желают продолжать вместе с ними путь к местам, гдевозможно построить портал домой.
   Такой поворот еще можно было понять и даже простить, потому что ребята порой и сами вздрагивали от того, что сейчас умели и могли, от того, на что стали способны. Сами себя чуть-чуть побаивались, пусть монстрами и чудовищами друг друга не считали и, уж конечно, не называли.
   Эта четверка по каким-то причинам отставала от остальных в развитии суперспособностей. Может, как раз оттого, что больше других этого боялась. Опять же большой дружбы с этой группой, державшейся чуть обособленно, никогда ни у кого не было. Пока вся жизнь сводилась к выживанию, об этом никто не вспоминал, все были равны перед опасностями чужого и чуждого мира.
   Опять же столько месяцев стресса ни для кого даром не прошли, на этой четверке он мог отразиться сильнее, чем на остальных. Можно было понять.
   Но когда выяснилось, что Юстина повела свой крохотный отряд к расположенному совсем недалеко Порталу, предоставив остальным преодолевать сотни смертоносных километров… Тут даже тот факт, что она находилась под сильным схожим с гипнотическим влиянием Лизуна, не уберег бы ее от ненависти.
   К счастью, времени для ее проявления не нашлось.
   Кольцов, умудрившийся все понять и просчитать, может, даже и вспышку ненависти, с него станется, устроил все так, что эти четверо добрались до Портала усыпленными. Так их спящими на Землю и пронесли. А дальше…
   Дальше всех скрутило и свалило, в себя пришли уже в этих подземельях.
   Да, первое время никто с Джоном, Кимом и Терезой ни словечком не обмолвился, хотя они, по сути, тоже были обмануты.
   Но когда стало ясно, что еще день-два и они потеряют Юстину навсегда, вражда как-то сама собой улетучилась. Ну не улетучилась, отступила на третий план.
   А тут Семка очухался и вернул ненавидевшую его девчонку к жизни. Отдал столько сил, что сам свалился еще на три дня, и все стали бояться уже за него.
   А Юстина эти три дня ревела. И ни у кого не было ни сил, ни желания ее утешать или помогать ей. Только Джон почти все время сидел на краешке ее постели и бросал умоляющие взгляды на Настю, на Алену, даже на мечущегося в бреду Семена. Наверное, это было неблагородно, но никто утешать Юстину не стал, с поддержкой к ней не подошел.
   А потом пришел отец, которому наконец-то разрешили их навестить, и с порога рявкнул:
   – Курсант Поборски! Отставить истерику. За ваше недостойное поведение объявляю вам десять суток ареста и десять нарядов вне очереди. Не слышу ответа!
   – Есть, пан полковник, арест и наряды, – и вдруг удивленно добавила: – Виновата, забыла, сколько мне нарядов полагается?
   И тут все грохнули. Потому что наряды в устах Юстыськи могли означать лишь платья и прочие одежды, но никак не наряды на тяжелые работы. Пусть белоручкой она и не была.
   В общем, народ смеялся и слегка оттаивал душой.
   – Мы с вами снова в весьма недружественной обстановке, если не сказать, что в состоянии войны, – уже спокойно заговорил тогда папа. – Уверен, что вы и сами это знаете и усвоили как данность. Так что все истерики, а равно все разборки, кто прав – не прав и в чем именно, приказываю отложить до лучших времен. Всем ясно?
   – Можно я прямо сейчас прощения попрошу? – вдруг спросила Юстина.
   – Не можно, а разрешите. Разрешаю.

   Не то чтобы эти извинения, уложившиеся в два слова «Простите меня!», растопили отношения. Скорее слова о том, что необходимо перебороть новую опасность объединенными усилиями, свое действие оказали. Ну и все поняли, что куда правильнее выглядеть перед новым противником единым коллективом, а не враждующими группировками. Так что со скрипом, но все стали делать вид, будто ничего особенного и не произошло.
   Единственным, кто совершенно искренне не осуждал Юстину, а тем более ее невольных подельников, был Семен Кольцов. То ли знал что-то такое, чего не мог высказать другим понятными словами. То ли в силу склада характера.
   Странным образом через пару недель преступление Юстины уже не казалось таким ужасающим, а делать вид, что все в порядке, из обязанности переросло в привычку, а из привычки в подобие приятельских отношений. Тех, что существовали между ними раньше.
   3
   Ночной клуб Насте не нравился, но выбирать было не из чего. Единственное заведение для молодежи в единственном на добрую тысячу километров вокруг городишке. Забираться куда-то дальше, наверное, все же не стоило тех усилий, что пришлось бы потратить. Не в камере, и ладно!
   Они, как обычно, забились в дальний уголок и потягивали легкие коктейли. Больше тут заняться было нечем. Танцевать не хотелось, да и посетителей было сегодня так мало, что на большом танцполе они смотрелись бы как та сосна на севере диком, а это скучно.
   – Лучше бы в кино пошли, – сказала Алена.
   – Четвертый раз на один и тот же фильм? – буркнул Алекс.
   Кинотеатр здесь тоже был один, с единственным залом и, похоже, с единственным фильмом в репертуаре. Во всяком случае, тот шел уже вторую неделю, и они его посмотрели по два раза. Хотя и одного хватило бы.
   – Ну погуляли бы, – не пожелала сдаваться Алена.
   – В самом деле, пойдемте лучше по свежему воздуху пройдемся. Все равно скоро возвращаться, – согласилась с подругой Настя.
   – Допьем и пойдем, – кивнул Семен.
   Обычно они выбирались впятером или вшестером, остальные оставались на дежурстве, но сегодня Эльза закапризничала и сказала, что предпочитает хоть раз спокойно выспаться. Вот и получилась у них компания очень маленькая, зато предельно мобильная, сюда прибыли одним прыжком. Если не считать прыжка из-под земли на поверхность.
   Понятно, что они должны были быть рады самой возможности вырваться из заточения. Да и радовались. Но сегодня как-то все не задалось. Погода оказалась противной – морозно и ветрено, а разгуливать прилюдно, укрывшись куполом, не хотелось. В ночном клубе «Олимп» не было даже обычной развлекательной программы и посетителей тоже почти не было. Настя собиралась купить для доктора Аксенова кофе, но супермаркет – конечно, единственный здесь – закрыли по непонятным причинам, а в небольших магазинчиках, которые имелись в изобилии, такого простого товара, как кофе в зернах или хотя бы молотый, не водилось, только растворимый. Алекс хотел скачать из Интернета свежие фильмы, но и интернет-кафе было закрыто. Короче, веселиться не получалось, и стоило принять предложение Алены и просто пройтись по улицам городка. Пусть они даже слегка замерзнут, это тоже полезно. Похоже, что и мальчишки с этим согласились, тем не менее уходить никто не спешил.
   Настя посмотрела на Алену, Семку, Сашку и вдруг вспомнила, какими они были чуть больше года назад. Пухленькая темноглазая Аленка вытянулась, превратилась в высокуюстройную красавицу. Сегодня не факт, что, поставь ее рядом с Юстиной, все мальчики станут смотреть только на блондинку.
   А парни… вот уже и мальчишками их называть язык не поворачивается, повзрослели, в плечах раздались. Ну, положим, атлетичности игры на выживание фигурам придают быстро. Но неужто вот так, на глазах, за небольшой, по сути, срок миловидный мальчик с длинными – все девчонки завидуют до сих пор – ресницами, обрамляющими серые, по-детски чистые глаза, превратился в почти взрослого мужчину. Взгляд которого – это когда он делался вдруг ледяным, колючим и страшно спокойным – сам полковник Разуваевне выдерживал.
   Семен удивительным образом, несмотря на столь же резкие и отчетливые внешние перемены, умудрялся оставаться больше других похожим на себя тогдашнего. Тонкого, длинного, нескладного, с острым личиком и длинными жиденькими волосиками ниже плеч.
   Сейчас вполне себе симпатичный молодой человек. И лицо чуть округлилось, и черты чуть тверже сделались. Вместо жиденьких без определенного цвета волос светло-русая густая грива, стянутая на затылке резинкой. По-прежнему волосы ниже плеч, но смотрятся сейчас вполне уместно. Даже на какого-то артиста стал похож. Разуваев приказал его постричь, но Семен как-то так все повернул, что Полкан забыл о своем приказе и перестал замечать столь неуставную стрижку.
   Глупым Семен Кольцов никогда не был, но поумнел во всех смыслах больше всех. Правда, и досталось ему больше других, на грани смерти все бывали десятки раз, а он эту грань переходил не однажды. Но как скорчит гримасу – все, тот же самый Кольцов, которого всерьез никто никогда не воспринимал.
   Впрочем, сейчас он гримас не корчит, тянет через соломинку напиток и старается поймать момент, когда Настя смотрит не на него, чтобы ее рассматривать. А сама Настя ему чуть подыгрывает.
   С зеркалами на их подземной базе был полный швах. По неясной для нее, дочери военного, причине. Она не раз бывала в казармах, а там наличие больших зеркал является непременным требованием. Но на днях Алена устроила в душевой «водяное зеркало», и девчонки вдоволь перед ним навертелись. Самое удивительное, что Настя вдруг осталась своим отражением довольна. Невольно сравнила себя с остальными девочками и решила… ну, в общем, решила, что у Кольцова хороший вкус.
   – Настя! – позвал ее Сашка. – Может, все-таки телеграмму пошлем?
   Такие разговоры о том, чтобы хоть как-то подать весточку родным, что целы и живы, заводились чуть не ежедневно. Так что странным было только то, что начал его в этот раз Русаков.
   – Кому конкретно? – спросила она.
   – Всем!
   – Раз за всеми нашими близкими слежка установлена, то наверняка и почту проверяют. Выдадим свои возможности с головой, да еще их опасности подвергнем. Не станут наши похитители церемониться, могут ведь и на крайние меры пойти.
   И эти аргументы звучали не раз, не два и даже не десять раз. Но раз Алекс завелся, нужно его успокоить. Он и сам все понимает, но вот накатила на него очередная волна тоски и…
   – Жаль, что никто в наших семьях мыслеречь не слышит, – вздохнул Русаков.
   – Ну Настин папа слышит, – поправила его Алена. – На расстоянии метров десяти. Да и вообще он с нами срок тянет.
   – Согласна, что мыслеречь никто бы не засек, – согласилась Настя. – Но ведь даже мы с Аленкой друг друга не дальше сотни километров слышим. А до ближайшей мамы… Семен, сколько до твоего города?
   – Две тысячи километров с копейками.
   – Вот.
   – А если телепортироваться? Прыжок за прыжком.
   Нет, точно, на Алекса сегодня накатила тройная доза хандры.
   – У меня максимальная дальность прыжка среди всех, – терпеливо продолжила объяснять Настя. – Примерно пятнадцать километров. Но через двадцать прыжков мне придется часа два отдыхать. И поспать ночью будет необходимо. Так что даже чтобы к Семке в гости наведаться, мне минимум двое суток нужно. И обратно столько же. За такое время побег точно обнаружат.
   Все помолчали. Наконец Сашка тряхнул головой и через силу улыбнулся:
   – Простите, ребята.
   – Ничего, завтра твоя очередь будет кого-то утешать, – хмыкнул Кольцов. – Тут еще одна тема назревает. Юстина обмолвилась, что боится возвращаться, не знает, как ее нынешнюю дома примут.
   – Вот еще проблема! – возмутилась Алена.
   – Не скажи. Хотя у Юстыськи скорее всего проблем не будет. А вот у Инезы семья католическая, могут ведьмой объявить.
   – Да ладно тебе, Кольцов, – вскинулся Алекс. – Нас же сам папа римский благословлял. И наш патриарх. И из Израиля. Все телеграммы присылали.
   – Вот! – засмеялся Семка. – Вот про все это и думайте заранее, раз уж нас взаперти держат и время есть. Как нам себя вести, как своими среди людей остаться. Что в нас для этого хорошего есть, а что стоит и припрятать от чужих глаз.
   – Кольцов! Ты порой такой умный, что зубы сводит, – строго сказала Настя. – Только неизвестно где пропадаешь, когда коллектив важные дела обсуждает.
   – Эй, и что такого важного я пропустил?
   – Программу нашей адаптации к мирной жизни. Которую Антон Олегович с Кузьминым и Серегиным разработали. Вот разжалую… Все! Допивайте уже и пошли отсюда, – сказала она.

   Но уйти спокойно они не успели. В клуб ворвалась развеселая компания. Такие в любом городе мира встречаются. Шумные, наглые, хамоватые. Чувствующие себя хозяевами. Судя по тому, как бармен принялся поспешно убирать глубоко под стойку бутылки с самыми дорогими напитками, ждать хорошего от этих ребят не приходилось.
   Немногочисленных танцующих как ветром сдуло, да и в целом число посетителей вдруг резко уменьшилось.
   – Ба! Девчонки! – обрадовался парень в кожаной куртке и китайском адидасе под ней. – Потанцуем?
   – Тащи обеих к нам! – распорядился один из его дружков.
   – Девчонки, мать вашу, приглашаем…
   – Пасть закрой, – лениво попросил Семен.
   – Ага! – обрадовался грубиян. – Щас я ее тебе навсегда закрою! Тему просекаешь?
   – Нет.
   – Объясняю в последний раз!.. – Договорить ему не удалось.
   Семен протянул к нему руку, пальцем приподнял нижнюю челюсть, закрыл оппоненту рот. Тот замычал, не в силах его открыть, задергался, но с места сдвинуться или хотя бы обернуться не сумел.
   – Дискуссия не состоялась, – по-прежнему лениво объяснил Семен и стал вытирать пальцы салфеткой. – Когда молчит, на человека похож! – глубокомысленно изрек он.
   – Шавка! Ты чо там застрял? Тащи сюда телок и сам иди!
   Шавка, похоже, был бы рад и в одиночестве уйти, но не мог. Ни уйти не мог, ни ответить. Его спутники, почуяв неладное, двинулись к нему на выручку.
   – Ой, мальчики! Можно я? – попросила Алена.
   – Желание дамы для нас закон, – чопорно и громко произнес Семка, а Сашка Русаков лишь растянул рот до ушей. Все же нашлось на сегодня развлечение!
   Настя понимала, что правильнее остановить Алену и просто уйти отсюда побыстрее. Но очень уж соскучились все они по хорошей драке, что и такую мелкую стычку пропускать не желали. Ну и просто развлечься, а правильнее сказать, отвлечься от постоянных дурных мыслей сильно хотелось.
   – Не, Шавка, ты чо, онемел? Или в торец захотел? – спросил дружка еще один обладатель фирменного китайского адидаса с копной нечесаных рыжих волос.
   – Мальчики! Не ссорьтесь! – попросила подошедшую к ним шпану Алена и выбралась из-за столика. – Встаньте в кружок, я с вами поиграю.
   – Гы! А в какую игру? – спросил явный вожак. Одет он был не в пример приличнее, но судя по раз говору, в смысле интеллекта от остальных ушел неда леко.
   – Игра называется «Я вас буду бить», – охотно объяснила Аленка. – Показываю!
   Она резко вскинула ногу вверх и носком нанесла удар в челюсть ближайшему сопернику, продолжая движение, в полуразвороте дотянулась до следующего прямым ударом пяткой в грудь, а третьего достала ударом открытой кистью в основание носа. Била вполсилы, тем не менее двое первых оказались на полу, а третий схватился за лицо.
   И тут стало понятно, что за причина нашлась у вожака, чтобы занять эту престижную должность в уличной шайке. Он, не раздумывая и демонстрируя неплохую выучку и растяжку, выпрыгнул вперед левой ногой. Его удар стоящая спиной Алена блокировать не могла, да и просто уйти от него было запредельно сложно. Тем не менее девушка оказалась позади нападавшего, а сам вожак пролетел мимо и, с трудом сгруппировавшись, перекатился по полу.
   – Акела промахнулся, – рявкнул Алекс и зааплодировал.
   Но Акела сдаваться не пожелал и стал вытягивать из подмышки пистолет. Огонь он открыл, не предупреждая, при этом стрелял не в обидчицу, а в ее спутников. То есть в Настю и Семена с Алексом. Его собственные спутники от такой дури впали в полный ступор.
   – Ух ты! Промахнулся, – сказал рыжий с облегчением.
   И согнулся пополам, на этот раз Алена врезала от души.
   Семка же поднялся со своего места, вразвалочку подошел к вожаку, ошалело рассматривающему дымящийся ствол своего оружия, видимо, не мог понять, как промахнулся с двух шагов. Семен присел рядом и выплюнул ему в лицо пулю, затем вторую, третью… Ясно, что пули он ловил не зубами, он просто поставил щит, в котором они и увязли. Оставалось лишь, убирая щит, подставить ладонь. Ну и потихоньку затолкать несколько пуль в рот, для полноты впечатления, так сказать. Впечатление он произвел, но не пожелал останавливаться на достигнутом. Бросив взгляд через плечо и убедившись, что хорошо закрыл сидящего на полу противника от всех присутствующих, он выпустил со щелчком свои три коготка и ударил ими по стволу. Об пол звякнули три куска металла, и секунду спустя с сухим треском стукнулась голова крутого предводителя самой крутой в городе банды. Голова оставалась на плечах, только сознания лишилась.
   – В обморок упал, – удивился Семен. – Всем стоят ь!
   И пошел от одного окаменевшего рядового участника банды к другому. Глянет в глаза и на мгновение покажет клыки, как у саблезубого тигра, кроваво-красные зрачки и пустит в лицо струйку серного дыма. Не выдержал никто, все попадали без сознания. Только Шавка все еще стоял, потому что не мог сдвинуться с места и даже упасть не мог.
   – Слушай, Шавка! – сказала Алена. – Эй, ты меня слышишь? Вот и хорошо. Я же с вами просто поиграть хотела. Ну побила бы чуток за ваше хамство и отпустила. А вы стрелять начали. Да не мычи ты. Знаю, что не ты стрелял, знаю, что он, и, что из травматики, тоже в курсе. Но вы нас обидели. Сейчас вас в полицию заберут, вы там всю правду расскажете. Про все свои делишки, про всех, кого обидели, где у кого что украли, кого побили. Все вспомните! Понял? А не то мы вер немся.
   Не дожидаясь утвердительного мычания, Алена превратила свое лицо в темный провал с мерцающими в его глубине языками пламени. Шавка вырубился стоя.
   – Всем спасибо, все свободны. Обещаем, что эти граждане больше не доставят вам неприятностей, – пообещал Семен немногочисленным зрителям шоу. – Полицию хоть вызвали? Вот и молодцы! До свидания.
   И пошел к выходу. Настя покачала головой и пошла следом.
   – Ребята! Спасибо вам! – крикнул бармен.
   Настя помахала ему рукой.
   На улице было морозно, но ветер утих. Они прошли медленным шагом до угла.
   – У меня мысль появилась, – сказал Семен.
   – Это настораживает, – рассмеялась Алена. – Выкладывай!
   – Мы вот бездельем маемся. Давайте займемся искоренением криминала в одном отдельно взятом городке! Знаю, что детский сад, что наивно. Но все же дело какое-то!
   – И это предлагает человек, недавно ограбивший банк! – возмутилась Настя.
   – Во-первых, не банк, а банкомат. Во-вторых, не ограбил, а только заставил выдать деньги по нашим личным карточкам.
   – Заблокированным! Может, на них и денег не было!
   – Ага! Я свои в Провале промотал, водил на танцы Лизуна и обедал в ресторане «Под развесистым абрашей»!
   – А я одевалась у лучшего кутюрье Верхнего лагеря! У самой Эльзы Гросс.
   – А у меня был личный ковер-самолет и личный водитель – чемпион Формулы-1 Войцек Кисконнен.
   – А я играла в азартные игры с Блуждающими и проигралась в пух и прах.
   – О боже! С кем мне приходится жить! – воскликнул Кольцов. – Вы мне про мою идею ответьте.
   – Надо обдумать, – сказала Настя.
   – Вот! Думайте до завтрашнего вечера, а я пока планы стану разрабатывать.

   Но уже через несколько минут однообразная жизнь вдруг превратилась в запутанный клубок неожиданностей и странных сюрпризов.
   – Ой! А я за вами собралась!
   Они столкнулись с Эльзой в закутке на наземной части базы «Точка 17», выбранном ими в качестве станции пересадки. Периметр охранялся и просматривался очень серьезно. Большая же часть территории не охранялась никак, считалось, что достаточно видеонаблюдения. Но видеонаблюдение охватывало не все пространство, оставались мертвые зоны. Так что при желании было можно отыскать несколько местечек, в которых никто и ничто тебя не заметит. А то возиться с видеонаблюдением им еще на своих уровняхнадоело.
   – Что-то случилось? – спросила Настя.
   – ЧП. Чрезвычайное происшествие. Пропал солдат, – объяснила Эльза.
   – Вот куда он сумел пропасть с подводной лодки? – удивился Семка. – А где, кстати, он пропал, из какого места?
   – На пятисотом уровне!
   – Нашел место для прогулок! – возмутилась Алена.
   – Отставить разговоры! – перебила всех Настя. – Возвращаемся к себе. Запросто может получиться, что его и у нас искать начнут.
   – Уже начали! – подтвердила догадку Эльза и первой исчезла в недрах земли на глубине триста семьдесят метров. Следом исчезли Алекс и Алена.
   – Стойте! – попытался остановить их Семен. – Одежду верхнюю…
   – Пошли, на месте спрячем, – сказала Настя.
   Да, жизнь в безопасности давала себя знать. Собранность растеряли, думать стали подолгу… В Каньоне за такое пришлось бы серьезно расплачиваться. А так, конечно, ничего страшного, скорее всего оплошность с верхней одеждой, которая хранилась взаперти в кладовке на уровне «–84» никто и не заметит. Ну заглянут к ним в камеры, но уж шкафчики обыскивать вряд ли станут.
   Настя прыгнула на свой уровень, оттуда за свою дверь. Быстренько разделась, засунула одежду в шкаф, нырнула в постель и включила камеру, которая до этого показывалавчерашнюю ночь, в режим реального времени. И отправилась узнавать подробности.

   Попав сюда, они первым делом составили подробный план и по ходу узнали много любопытного и непонятного.
   По плану, который имелся у Полкана, уровней было шесть. Два из них были оборудованы под жилые отсеки и какие-то лаборатории. Еще два, «–200» и «–247» были самыми обычными заброшенными шахтами, или совсем правильно – штреками. Причина этого была понятна. Оба двухсотых уровня имели очень сильный уклон, верхний забирал вверх, нижний – еще круче спускался вниз, да еще и извивался как змея. Два жилых были практически горизонтальны, и если минус трехсотый очень сильно изгибался, то «–84» и вовсе был прямым и ровным. Но и самым коротким. Наконец, был еще уровень «–515», который для краткости именовался просто пятисотым. Этот был во всех отношениях средним между всеми остальными. Местами очень ровный и прямой, местами с подъемами и спусками, с поворотами. И по длине он не был ни самым длинным, ни самым коротким. Оборудован стальными арками-тюбингами и бетонными полами на протяжении метров тридцати. Дальше шла стальная перегородка с дверью, отделяющая все остальное пространство. Такие же были на жилых уровнях, но там за ними оставалось лишь по несколько метров пустого пространства, а дальше шли горные породы.
   Лифт тоже заканчивался здесь. Даже соответствующая кнопка имелась. Но кнопка была заблокирована, требовался специальный ключ, чтобы она сработала.
   Вот так выглядела подземная часть базы «Точка 17» по планам ее нынешнего начальника.
   Но он не знал очень и очень многого. К примеру, на какую глубину уходила шахта, по которой сейчас бегал лифт. И сколько уровней скрыто толстой, в несколько десятков метров толщиной, пробкой из железобетона, начинающейся как раз на пятисотом уровне.
   А они знали. Про затопленный уровень «–1700». Про трехмерный лабиринт ходов и тоннелей на «–2400», который в отдельных местах поднимался до отметок в минус двести метров и некоторыми своими ответвлениями практически соприкасался и с пятисотым, и с двумя двухсотыми.
   Наконец, уровень «–3100», тоже являвшийся небольшим лабиринтом, заканчивался в огромном естественном гроте, от которого начинался еще один гигантский лабиринт, сотворенный природой.
   Зачем тут рыли так глубоко, что добывали, понять не получилось. Но что-то раньше добывали, потому что были найдены на всех нижних уровнях вагонетки, остатки рельсов для них, всякие инструменты и следы взрывных работ.
   Наверняка, когда неизвестная руда закончилась, шахту пытались переоборудовать под что-то военное. Вот только уровень выбрали неудачный, тот, который затопило. Хотя могло быть так, что затопили его специально. Но тогда и выбирали специально, чтобы иметь возможность затопить. И что такое там могли устроить, что на всякий случай готовы были затопить?
   Таких загадок имелось в немереных количествах на всех нижних уровнях.
   Но с верхними начиная с пятисотого никаких загадок особых связано не было. И вот сегодня одна появилась. Пусть началось все более или менее обычным образом.
   Полкан умудрился самолично уронить в шахту лифта связку ключей. Сообразив, что те скорее всего благополучно долетят до самого низа, то есть до пятисотого уровня, послал за ними офицера и солдата. Офицера, потому что рядовым он не желал доверить ключ, позволяющий туда спуститься. Рядовой же должен был приподнять кабину лифта домкратом и достать связку.
   Внизу все оказалось в полном порядке, освещение включилось, загазованности обнаружено не было. Но дотянуться до найденных ключей не получалось, и офицер отошел глянуть, нет ли где куска арматуры или проволоки. По его словам, он отошел-то шагов на десять-пятнадцать, нашел подходящую вещь, оказавшуюся багром, крикнул об этом и услышал в ответ, что солдат просит его поторопиться, потому что лежать под кабиной не очень удобно, да и страшновато, что придавит. Офицер поднял багор и вернулся к лифту. Но никого на месте не обнаружил.

   Все эти подробности были известны из первых уст. Войцек, витая по уровням, заметил офицера с багром в руках – тот, видимо, от шока забыл его оставить, с ним и отправился докладывать о ЧП – прогулялся за ним и беззастенчиво подслушал его конфиденциальный разговор с Полканом. На пятисотый отправили целое отделение, но поиски ничего не дали. Небольшое доступное пространство осмотрели по миллиметру, а за мощную стальную плиту проникнуть возможности не имели – ключей от огромных замков двери не было даже у Полкана. От безысходности начали осматривать все остальные уровни.
   Штаб в составе Антона Олеговича, Семена и Насти быстренько разработал собственный план поисков. Были разосланы десятки клонов. Солдата, рядового Копылова Ивана Сергеевича, они нашли через два часа. На своем уровне «–370». В небольшом пространстве за стальной перегородкой между коридором и каменной стеной. В отличие от пятисотого уровня, дверей в этой перегородке не было. Рядовой Копылов находился в состоянии крайнего измождения, щетина на физиономии была небрита минимум неделю. На вопросы отвечать был не в состоянии, лишь вяло улыбался, радовался, что нашелся, что среди своих.

   Обнаружил пропажу клон Войцека. Может быть, он был единственным, кто мог додуматься заглянуть в такое место. Согласно договоренности, Войцек сразу вызвал Семена. Тот подкачал бойца энергией, после чего рядовой Копылов отрубился, что было нормальной реакцией. Семка уже собрался его вытащить из-за стены, но его остановила Настя:
   – Семка, не стоит облегчать жизнь Полкану и портить жизнь солдату. Если его найдут в обычном коридоре, то непременно обвинят в чем угодно, вплоть до дезертирства, иничего он не докажет. Пусть уж лучше его извлекут из такого места, куда обычному человеку попасть невозможно.
   – Ну елки-палки! Совсем соображение отшибло. Какой-то месяц, а как форму растерял.
   Семен, продолжая ругать себя, принялся колотить по железу перегородки изнутри. Услышали его скоро. Он еще поговорил с той стороны хриплым голосом, а то ему верить не хотели, что он тот самый Копылов. И ушел, только когда начали резать сталь газовой горелкой. Освободители должны были обнаружить потерявшегося во все еще бессознательном состоянии.
   4
   Утром отец попросил Настю сопровождать его на неожиданную встречу с Полканом. Попросил сразу, как услышал, что его вызывают, и заранее сказал, что встреча будет с неожиданностями. Так и вышло. В том числе для Насти.
   Она-то полагала, что речь пойдет о вчерашних событиях, в которых они несколько раз «засветились», или, если быть точным, «засветили» своих клонов. Она сама допустила один такой промах: осматривала самый дальний уголок уровня «–247», и одна случайная находка ее очень заинтересовала, пусть она и не поняла сразу чем. Тут послышалсятопот сапог, но она решила не убегать, а пусть немного, но разобраться, что к чему. Телепортироваться можно было и в самый последний момент. Но когда этот момент приблизился, со стены сорвался крупный камень, поднял тучу пыли, и луч фонарика успел вырвать силуэт ее клона. Среди рядового состава пошли разговорчики о привидениях.
   Но Полкана привидения не интересовали, он начал с того, что встретил полковника Ковалева возле лифта, сопровождавшие его солдаты держали в руках ватник и шапку.
   – Прогуляться вы, думаю, не против? Тогда одевайтесь, наверху под минус тридцать.
   Отец молча оделся и шагнул в кабинку лифта. Настя влетела следом. Но никакого разговора во время подъема не было. Правда, один из солдат вдруг разнервничался безо всякой видимой причины. Да и невидимых причин, кроме нее самой, здесь тоже не было, так что Настя заметила себе поинтересоваться этим солдатом отдельно, вдруг у него тоже какие-то способности имеются.
   – Сосновский, перестань ерзать, как беременная вошь на мокром зеркале! – грубо, по-солдафонски пошутил Полкан.
   – Есть перестать дергаться, как вошь на зеркале! – ответил младший сержант Сосновский.
   – Неточная формулировка!
   – Есть прекратить дергаться, как беременная вошь на мокром зеркале, – предельно терпеливо отозвался солдат.
   – То-то же!

   Наверху они пошли в сторону их «станции пересадки», и Настя снова решила, что встреча назначена из-за них. Следы своих ног они вчера не удосужились замести. Странная должна была получиться картинка – пустое пространство между какими-то складом и сараем, в самом центре которого натоптано несколькими парами ног. При этом следы никуда не ведут и ниоткуда не приходят. Но она снова ошиблась, это местечко они прошли стороной, хотя, если смотреть внимательно, чуть приметенные легкой поземкой следы увидеть было можно.

   Их целью оказался заброшенный и изрядно проржавевший бульдозер военного образца. Это был, по сути, танк, на котором вместо башни установили кабину от грузовика, а вместо пушки и пулеметов оборудовали бульдозерной лопатой. Вот возле этого чуда техники они и остановились.
   – Сосновский, дай-ка пушку, – приказал Полкан. – Ваше оружие?
   – Ну откуда же мне знать? – ответил полковник Ковалев. – Они все такие одинаковые, да мой вроде со стразиками был.
   – Остришь?
   – Мы давно на ты перешли?
   – Ох, какие мы культурные! Ваша группа имела на вооружении такое оружие?
   – Ох, какие мы дотошные! Не вы ли его изымали? Кстати, хочу напомнить вам, что вы были предупреждены, что все наше вооружение, снаряжение и даже амуниция являются новейшими и особо секретными образцами.
   – Ну и что с того?
   – Я слышу такой неуместный вопрос от офицера, служащего в подразделении, выполняющем секретные задания? Я не ослышался?
   – Не дави, полковник. Где бы я ни служил, я под вашими тайнами не подписывался.
   – Упаси бог! Про наши тайны я ни слова не сказал. Речь шла о государственных и военных тайнах Российской Федерации.
   – Ну ты и зануда.
   Полкан вскинул пистолет и выстрелил в танк-бульдозер. Вместо привычного для попадания пули в сталь звона и искр раздался звук, словно пулю кто-то громко сглотнул, ана правой стороне лопаты стало разрастаться темное пятно. Вскоре из него посыпалась труха, через минуту там зияло отверстие не меньше метра в диаметре.
   – Расскажи-ка мне, откуда такие боеприпасы взялись, – потребовал Полкан.
   – На патронах имеется маркировка, неужели не сообразили посмотреть?
   – Сообразил. Патроны выпущены на заводе в Подольске. Но там о подобном никто никогда не слышал.
   – Значит, либо не там выпущены, либо не все положено вашему начальству докладывать.
   – Выходит, что и в этом вопросе на сотрудничество рассчитывать не приходится! – уныло проговорил Полкан.
   – Что вы от меня хотите? Я должен был при получении оружия начать задавать кучу вопросов? Кем разработано, по какой технологии изготавливается, на каких секретных предприятиях? То есть сделать именно такую глупость, которую сейчас совершаете вы? Знаете, чем это могло закончиться для меня и для любого другого? Вместо выполнения боевого задания я бы не меньше года сам отвечал на весьма занятные вопросы в какой-нибудь конторе, у которой любопытство к таким темам обусловлено государственными интересами. И не сомневайтесь, о вашем излишнем интересе я доложу.
   – Если сможешь!
   – Полагаете, это сложно?

   Полковник Разуваев развернулся и зашагал в сторону невзрачного барака, скрывающего в себе пункт управления охраной периметра и шахту лифта.
   Младший сержант Сосновский на секунду растерялся, позволил себе ободряюще улыбнуться и предложил следовать туда же. По-военному строго, но с явной симпатией.
   Расставаясь, отец спросил у полковника:
   – Высокое начальство ожидается?
   Полкан на секунду удивился, но смолчал. Такая активная уборка, которой сейчас был занят весь личный состав, была настолько прозрачным намеком на подготовку к приезду командования, что это прекрасно понимали все.

   – Папа, а почему ты оставил весь наш боекомплект? Ты же знал, что кто-нибудь не удержится и решит пострелять из новейшего оружия.
   – Именно потому и оставил. Оружие действительно новейшее, даже в самых верхах немногие в курсе, что оно уже существует. Тем не менее новейшее вооружение у группы особого назначения – вещь не такая уж редкая или необычная. Такое оружие могли и отправить отсюда прямиком в Москву или еще куда. А вот с такими патронами все настолько выходит за рамки обычного, что начальство нашего Полкана наверняка пребывает в жутком недоумении и ни за что не рискнет изучать его где-либо, кроме этого места.
   – И если нам понадобится оружие, оно окажется у нас под рукой?
   – Да ты стратег, Настена!
   – От стратега слышу!

   Кстати сказать, наведение чистоты затронуло и лаборатории, так что все исследования на сегодня были отменены. Настя позволила себе, в нарушение самой же предложенного правила, в светлое время суток прогуляться в город и купить для доктора Аксенова кофе. И тихонько подсунуть ему этот презент. Не удержалась и дождалась, когда он его обнаружит. Как немного порой нужно сделать, чтобы поднять человеку настроение!
   У самой настроение тоже приподнялось, и Настя отправилась искать Семена. Вернее, собралась его искать, а он оказался рядом, на уровне «–84».
   – Чем занят?
   – Как и все здесь, – ответил Семен. – Готовлюсь встречать начальство.
   – И для этого тебе мало присутствовать в отделенном сознании, клон понадобился…
   – Угу. Секунду!
   Что Семка, точнее его клон, проделывал с дверью, она не поняла, но то, куда вела эта дверь, однозначно говорило – Семен Кольцов готовит высокому начальству сюрприз, а им всем немного веселья.
   – Это вроде как ты несоединимые детали соединял?
   – Сударыня, вы мыслите стратегически! Горд тем, что мы работаем вместе с вами.
   – В данном случае ты работаешь один! Даже знать не хочу, что ты тут придумал.
   – Разочарован!
   – Хочу, чтобы для меня тоже был сюрприз!
   – А-а-а! Тронут! Все, тут у меня готово, жаль, что проверить невозможно. Нужен еще один человек, а свидетеля мне придется убрать…
   – Сударь, да вы страшный человек.
   – Я клон страшного человека, еще более страшный, чем он сам.

   Начальство действительно оказалось высоким. В переносном смысле. Многие ребята выбрались посмотреть на его прибытие. Впечатлило! Огромный вертолет и два вертолета с охраной! В небе промелькнули силуэты двух истребителей сопровождения. Людей, имеющих такую охрану, во всей стране можно было пересчитать по пальцам.
   А вот в буквальном смысле начальство выглядело невысоким. Полкан, сам не великого роста, обулся в сапоги без скрытого каблука, увеличивающего рост, но все равно немного возвышался над фигуркой, укутанной в пышную шубу. На ногах прибывшего были ва ленки.
   – Морозонеустойчив! – сделал вывод Семка.
   – И немодный какой-то, – сказала Юстина.
   – И все равно, Семен, – потребовала Алена, – сильно не издевайся, вдруг у него сердце пошаливает.
   – У него скоро кое-что другое шалить начнет… – непонятно ответил Кольцов. – Как там говорят? На съемках шоу ни одно животное сильно не пострадает.

   Шоу началось практически сразу, как гостя провели в кабинет Полкана. Там уже был накрыт стол.
   Глянув на стол, он удовлетворенно потер руки и направился прямиком к нему, сбрасывая на ходу шапку и шубу и огромные валенки прямо на пол. Гость без верхней одежды показался еще мельче. Зато под ней оказался смокинг с бабочкой и лаковые туфли. Складывалось впечатление, что он сюда направился прямиком с серьезного приема. Не дойдя до стола пары шагов, гость замер.
   – Где у тебя здесь удобства? – спросил он.
   – Прошу сюда. – Хозяин гостеприимно распахнул нужную дверь.
   – Ты пока разливай, – распорядилось высокое начальство и шагнуло за порог, затворяя за собой дверь.
   И оказалось вдруг внутри кабинета, затворяющим за собой входную дверь из коридора.
   Полковник счел правильным не удивляться такому странному повороту.
   – Прошу вас, – сделал он жест в сторону фужеров с коньяком.
   – Э-э-э-э… – очень длительно протянул гость. – Где, говоришь, у тебя удобства?
   Полковник вновь распахнул дверь, за которой виднелось столь нужное гостю устройство с водяным смыво м.
   – Дверь… за мной затвори… – велел гость. – А то…
   Последние два слова он произнес от входной двери, которую синхронно с дверью туалета кто-то за ним затворил.
   Тут уж обоих охватило даже не удивление, а полнейшее изумление. То есть настолько удивились, что слегка изумились, то есть из ума вышли.
   – Как же так-то? – спросило начальство в смо кинге.
   – Не могу знать. До вашего прибытия ничего подобного…
   – Проводи-ка меня в другой нужник.
   Семка хихикнул, остальные замерли, догадавшись, что такой вариант Семеном Кольцовым тоже предусмотрен.
   Полкан в этот раз распахнул дверь в коридор, предварительно выглянул в нее, чем смутил телохранителей, оставленных там.
   – Кхм, – нервно кашлянул он, – прошу, товарищ генерал.
   – После вас.
   Полковник послушно вышел первым, сделал полшага в сторону, освобождая дорогу и наблюдая за тем, как его важный гость делает шаг в распахнутую дверь и исчезает.
   – Где он сейчас? – спросил Войцек.
   – Там, куда стремился.
   – Э-э-э… – вымолвил Полкан. – Вы куда?
   – Что-то случилось? – насторожился телохранитель.
   – Никак нет! Все под контролем. – Полковник шустро скользнул обратно в кабинет и захлопнул за собой двери. – М-м-м… Р-р-р…
   Надо отдать ему должное, он сообразил, куда нужно заглянуть в первую очередь, и распахнул дверь туалета.
   – Полковник, что б тебя! – рявкнул генерал. – Потерпеть не можешь?
   – Виноват! – рявкнул в ответ полковник с ноткой облегчения в голосе.
   И закрыл дверь. Тут же постучали во входную дверь.
   – Что там еще? – спросил полковник, отворяя… и попадая в туалет.
   – Да что ж такое! – возмутился генерал.
   – Виноват, – потерянно сказал полковник, закрывая дверь туалета, которая ничем не отличалась от двери в коридор. В нее тут же постучали еще раз.
   – Войдите, – устало разрешил хозяин кабинета, надеясь, что без его участия ничего непонятного с этой дверью не произойдет.
   Дверь приоткрылась, но никто не вошел. Зато из-за двери в туалет раздалась невероятно громкая ругань, и из нее как ошпаренный вылетел один из телохранителей генерала.
   Хозяин кабинета глянул на него с осуждением.
   – Виноват, товарищ полковник, – совершено потерянно сказал телохранитель. – Никак не думал, что туда попаду напрямую. Решил убедиться, что с генералом все в порядке, и вот…
   – Убедились?
   – Так точно. Разрешите идти?
   – Иди уже, – сказал полковник, обессиленно опускаясь на стул.
   – А куда?
   Вот этот вопрос застал Полкана врасплох.
   – Знаете что, оставайтесь пока здесь. Может понадобиться ваша помощь.
   Телохранитель вежливо отошел в угол небольшой комнаты, встал так, чтобы видеть все три имеющиеся здесь двери. Повисла пауза. Наконец дверь в коридор распахнулась, из нее вышел генерал в смокинге.
   Полковник тут же вскочил и открыл эту дверь. За ней был виден коридор.
   – Вам сюда, – обрадовался полковник, обращаясь к телохранителю. Тот шагнул за дверь, чтобы спустя минуту несмело постучаться в дверь туалета изнутри.
   – Да что тут у тебя за проходной двор? – возмутился генерал и топнул ножкой. – То мне нормально уединиться не дают, то по кабинету шастают все, кому не лень.
   – Виноват! – первым отреагировал телохранитель.
   – Виноват! – согласился с ним полковник Разу ваев.
   Сказать хоть что-то генерал не успел, распахнулась третья дверь, из нее вышел, вытирая голову полотенцем, один из офицеров базы.
   – Виноват! – сказал он, поняв, куда его занесло, и мигом скрылся обратно, чтобы секунду спустя оказаться входящим в кабинет из коридора, а еще через несколько секунд из туалета. Скрывшись в очередной раз, он исчез надолго. Полковник и телохранитель потихоньку выдохнули с облегчением. Но у телохранителя сработал профессиональный инстинкт, и он заглянул за двери туалета. Где и обнаружил офицера в исподнем и с полотенцем.
   – Не подскажете, где здесь выход? – спросил офицер потерянно.
   – Кто бы мне подсказал, – буркнул телохранитель.
   – Полковник! – потребовал генерал. – Разъясни всем нам, где тут у тебя что?
   – Это дверь в туалет, – отозвался полковник.
   – Сами видим.
   – Там у меня спальня и ванная, – с большим сомнением в собственных словах пояснил Разуваев.
   – Ну?
   – Точно, – радостно подтвердил полковник, отворив дверь и увидев за ней крохотную спальную комнату. – Значит, вот здесь выход в коридор.
   – Уверены?
   – Никак нет! Но проверю.
   Он вышел в коридор, прикрыл дверь. Вокруг был коридор, пометки на стенах говорили, что это коридор уровня «–84». Полковник вернулся в кабинет и, не попав куда-то еще, весело доложил:
   – Теперь уверен, товарищ генерал!
   – Оба-двое, шагом марш… вот в эту дверь! – приказал генерал телохранителю и офицеру с полотенцем, для верности встав рядом с полковником и указав на нужную дверь пальцем.
   – Шоу окончено, – сказал Семен, отчего вздрогнули и полковник с генералом, которые его слышать не могли по определению. Семка хихикнул.
   – Смешно! – не очень весело сказал Антон Олегович. – Но как попутную тренировку, как упражнение со смежными пространствами можно оценить на твердое хорошо. Кто унас тут должен присматривать за невысоким и прочим начальством?
   – Я! – ответила Эльза. – И Доцент.
   – Продолжайте наблюдение. Остальным разойтись и заняться делом, а не очередным цирковым аттракционом.
   – Антон Олегович, у меня есть кое-что, требующее обсуждения, – проговорила Настя.
   – Нет проблем. Но минут через двадцать. – Антон Олегович первым исчез из пространства кабинета.
   – Настя!
   – Что, Семка?
   – Правда, что ли, не смешно?
   – Да смешно, конечно. Давно так весело не было. Правда, юмор не самый высококультурный, но в казарме и казематах и такой сойдет.
   – А высококультурный юмор – это какой?
   Настя не нашлась, что ответить, и рассмеялась.
   – Будем расти, – пообещал Семка и спросил: – А что у тебя требует обсуждения? Если не секрет.
   – От вас, капитан-лейтенант, никаких секретов. На двести сорок седьмом есть что-то непонятное.
   – Это там, где радиация сквозь камень светится?
   – Точно. Но меня совсем другое смутило… А что, и сама не знаю.
   – Так давай сгоняем, посмотрим!
   – Нет уж, давай дисциплину соблюдать. Поговорим с Антоном Олеговичем и решим, как туда идти, кому идти и все остальное.
   – Слушаю и повинуюсь, о жалоба моего сердца!
   – Пошли обедать, жалобщик.

   Заезжий генерал, наконец уединившись с полковником, стал требовать от того продвижения вперед вместо бесконечного топтания на месте. Полковник умело уходил от этой неприятной для него темы, но долго так продолжаться не могло.
   – Что ты здесь вокруг и около или где? – спросил генерал строго.
   – Никак нет, товарищ генерал, – ответил полковник, мгновенно переходя на деловой тон. – Я просто докладывал, что весь намеченный план мероприятий выполнен. И полученные результаты докладывал.
   – Да где они, эти твои результаты?
   – М-м-м… Отсутствие результатов – тоже результат. Даже магниторезонансная томография ничего не дала.
   Тут полковник соврал в открытую, потому что томограф еще ни разу не удалось использовать по назначению. Но генерал лишь отмахнулся от объяснений:
   – Не умничай! Мал еще. В смысле чина. Приказываю с сегодняшнего дня перейти на максимально интенсивное воздействие. Рекомендации у тебя есть, аппаратура, медикаменты и персонал получены в полном объеме.
   – Есть… Товарищ генерал, а экстрасенсы?
   – Разуваев, где я тебе экстрасенсов возьму? Их на всей Земле пара тысяч едва наберется. У нас во всем отделе толковых полторы штуки, остальные только фокусы показывать умеют. И потом…
   – Они могут войти в сговор с нашими подопечными. – Полковник использовал паузу, чтобы вставить собственное предположение. – В силу, так сказать, клановой принадлежности.
   – Вот видишь, сам все понимаешь, а давишь на начальство. Хотя я совсем другое имел в виду. Займись делом, максимально используй уже имеющиеся ресурсы.
   – А ребят тоже, того?
   – Запомни, полковник. Если хочешь стать генералом, ты должен уяснить одну вещь. Здесь нет и не может быть взрослых или детей, мужчин и женщин. Есть объекты исследования, способные принести пользу государству и разные приятные вещи тебе самому. Или хочешь проторчать здесь до пенсии?
   – Никак нет. Не хочу.
   – Бабочку завязывать умеешь?
   – Откуда?
   – Тоже верно. Ладно, под шубой все равно ничего не видно. Все. До скорой встречи, полковник. Надеюсь, намного более продуктивной.
   – Товарищ генерал, разрешите вопрос задать?
   – Ну спрашивай, – разрешил генерал, влезая в свою шубу, – только быстро, а то я тут взопрею.
   – А что это за ерунда у нас творилась? Ну с вашим посещением туалета.
   – Разуваев, ты в курсе, где находишься?
   – Так точно! На секретной военно-научной базе «Точка 17».
   – Ну?
   – Что?
   – Тебя информировали, что здесь в прежние времена чудеса и намного покруче этой путаницы происходили?
   – Никак нет, не информировали.
   – Значит, не сочли нужным. Не дорос ты у нас до допуска к сверхсекретной информации.

   Этот разговор был совершенно понятен и в равной степени неприятен. За них должны взяться всерьез, возможно прямо сейчас. Чтобы противостоять новому натиску, нужно быть начеку, так что исследование уровня «–247» придется отложить.
   5
   Электроснабжение прервалось без всяких видимых персоналу базы причин. Возобновилось оно лишь ближе к полуночи, когда почти иссякли заряды в аккумуляторных батареях аварийного освещения, а резервный бензиновый генератор так и не был запущен.
   Полковник, измотанный происшествием с дверями и долгим общением с командованием, сразу после отлета генерала занялся дегустацией остатков дорогого коньяка. Так что когда вновь заработала система электроснабжения, он уже спал. Его заместитель решил не мешать процессу отдыха, отдал самые необходимые распоряжения и сам отправился в постель. Научные эксперименты были отложены на утро завтрашнего дня.
   Но утром прилетел еще один генерал.
   Надо отдать должное полковнику Разуваеву, несмотря на вчерашние события, он в положенное время провел развод караулов, развод на работы и все прочие процедуры начала рабочего дня. После чего собрал в столовой уровня «–370» – ни в одном другом помещении столько народа не поместилось бы – всех научных работников, как гражданских, так и военнослужащих. Повод был известен заранее, он вытекал из состоявшегося накануне разговора с генералом. Но совещание было прервано в зародыше. Примчался офицер связи и что-то горячо зашептал полковнику на ухо.
   – Какой еще к черту генерал-полковник? – громко отреагировал Разуваев.
   – Генерал-полковник Володин! – уже не шепотом, пусть и не так громко, ответил офицер.
   – И?
   – Все разрешения подтверждены. Разрешить по садку?
   – Пусть его пару-тройку минут подержат в воздухе. В общем, ждите моего распоряжения.
   И умчался к лифту.
   Стало понятно, что совещание откладывается, и свободные от прочих обязанностей Юстина, Ким, Инеза, Алекс и Настя отправились взглянуть на второго за сутки генерала.
   – Вот это настоящий генерал! – воскликнула Юстинка, увидев спускающегося по трапу единственного пассажира боевого вертолета. – Вот так должно выглядеть высокое начальство.
   Генерал Володин на видевших его впервые производил серьезное впечатление. Почти два метра ростом и килограммов за сто двадцать весом – но ни единого лишнего грамма! – он выглядел монументальной глыбой. Полкан на его фоне затерялся и поблек. А когда его ладонь оказалась стиснутой в рукопожатии ладонью генерала, лицо Полкана покрылось капельками пота. А генерал еще по-дружески похлопал его по плечу, заставляя приседать при каждом хлопке. И без приглашения уверенно пошел именно туда, куда нужно. Впрочем, даже не зная точно, куда идти, легко можно было сориентироваться по протоптанной от вертолетной площадки тропинке. Но не все об этом догадались, такчто поведение нового гостя произвело дополнительное впечатление.

   В кабинете командира базы Володин расположился по-хозяйски, но не в кресле полковника, а на крохотном диванчике.
   – От чая не откажусь, – сказал он, не дожидаясь предложения. – Но время поджимает, так что пригласите ко мне полковника Ковалева. Не делайте вид, что не понимаете, о ком идет речь.
   Полкан на пару секунд задумался, но поручение исполнил и даже самостоятельно безо всякой просьбы оставил гостя наедине с приглашенным.
   Генерал Володин повел себя не совсем так, как ожидала Настя, но она мигом сообразила, что генерал прекрасно понимает – кабинет сейчас прослушивается и просматривается.
   – Здравствуй, Никита, – сказал Володин, но обниматься и даже пожимать руку не кинулся.
   – Здравия желаю, – ответил отец и сел напротив Володина.
   – Как ваш карантин?
   – Замечательно. Разве что процедур многовато и не все можно назвать щадящими.
   – Ладно, позже и это обсудим. Рассказывай, как здоровье ребятишек, про бойцов своих не забудь.
   Отец стал в подробностях рассказывать о здоровье бойцов своей группы. С его слов выходило, что у каждого имеется такой букет болезней, что жить человеку осталась пара недель, если не меньше. Но завершая описывать историю болезни очередного пациента, он неизменно добавлял:
   – Но в целом самочувствие отличное.
   Генерал кивал и требовал продолжения, а у незримо присутствовавшей Насти закралась мысль, что эта фраза про отличное самочувствие произносится неспроста. Может, это какой-то пароль или код. А то, возможно, и весь этот разговор ведется на специальном зашифрованном языке. Ей до жути хотелось спросить об этой догадке отца, но тот предупредил ее, чтобы не вмешивалась.
   – Про ребят скажу одно. Здоровье у них в полном порядке, но вот самочувствие… как минимум неудовлетворительное.
   Настя убедилась окончательно, что «самочувствие» не простое слово, что оно что-то значит. Она бы, наверное, сообразила, что именно, но тут генерал со вздохом произнес:
   – А вот у меня самочувствие не слишком хорошее. Но с тобой пообщался и чувствую, что оно скоро станет отличным.
   Отец и бровью не повел, но Настя почувствовала его досаду.
   – Вот только надолго его не хватит. Самочувствия то есть.
   Настя услышала, как отец расхохотался про себя.
   – Повидались, пора и честь знать, – сказал Володин и поднялся с дивана.
   Генерал-полковник самолично подошел к двери и, выглянув, попросил стоящего по ту сторону часового:
   – Сынок, кликни сюда своего командира. Пусть проводит меня к вертолету.
   Полковник Разуваев появился через несколько секунд. С вооруженным конвоем.
   – Товарищ генерал-полковник. Вы арестованы. Прошу вас следовать за мной.
   Полковник Ковалев расхохотался на этот раз в голос. А вот Володин рыкнул так, что конвой отшатнулся, а Полкан взмок.
   – Да как ты смеешь? А ну прочь с дороги!
   – Я выполняю приказ.
   – Чей?
   – Своего командования.
   – Ты передай своему командованию, что мое командование в курсе, куда, к кому и зачем я проследовал. А нам вели чайку принести, мы ответа дождемся здесь.
   – Напрасно вы так, – очень самоуверенно и как-то даже снисходительно заговорил Полкан. – Мое командование ваше предложение предвидело. На этот случай велело передать: легенды сочинять не только в вашей конторе умеют.
   Володин навис над Полканом во весь свой рост.
   – Исполнение приказа – дело для военного естественное. Но вот эта твоя гаденькая улыбочка по поводу отданного тебе приказа дает мне право размазать тебя по стенке. Что я в скором времени и сделаю. С превеликим удовольствием, нужно сказать. Смирно! Кругом! Шагом марш!
   Настя поняла, что приказу, отданному таким тоном и столь грозно, подчинился бы даже маршал и, вполне возможно президент. Вот и Полкан его исполнил, но, сделав два шага, уперся в стену и замер.
   – Товарищи солдаты! – обратился генерал-полковник Володин к конвою. – Прошу сопроводить меня и полковника Ковалева в наши камеры.
   Конвой также не посмел ослушаться.
   Настя чуть задержалась, чтобы посмотреть, как утирает потную физиономию их тюремщик. Ей самой очень хотелось размазать его по стенке, но, судя по словам папиного начальника, время для этого придет позже.

   Генерал Володин, дождавшись, когда закончит греметь ключ в дверях его узилища, снял китель, аккуратно повесил его на плечики и разместил в шкафу. Достал из портфеля, который никто не догадался или не посмел у него отобрать, домашние шлепанцы, переобулся и сел на кровать.
   В дверь постучали.
   – Ты смотри, какими деликатными стали! Стучатся! – хмыкнул он. – Войдите!
   Но увидев вошедшего, даже привстал от неожиданности.
   – Вот те раз, бабушка! Какими судьбами? У вас тут что, полная свобода перемещения?
   – Никак нет, товарищ генерал-полковник! – весело ответил вошедший отец. – Полная свобода – это когда сам по себе перемещаешься. В данном случае я и моя группа целиком и полностью зависим от ребят. Сейчас нашу встречу обеспечивают моя Анастасия и старший лейтенант Серегин.
   Генерал бросил взгляд на зрачок видеокамеры, но махнул на нее рукой:
   – Раз так свободно изъясняешься, значит, и эта проблема решена.
   – Вот это как раз не проблема. Так что говорить можно спокойно.
   – Тогда позволю себе вольность и обниму тебя, чертяка? А Настя где?
   – Здесь.
   Володин невольно оглядел крохотное помещение.
   – Угу! Загадки загадываешь? Ты знаешь, я в какой-то мере полагал, что вся эта афера, – оно широко крутанул рукой, как бы загребая все пространство вокруг себя, – затеяна зазря. Ан нет!
   – Теперь вы загадки загадываете.
   – Мне можно. Я генерал. Садись. Докладывай все по порядку.
   – Как прикажете. – Полковник Ковалев присел на стул. – Высадка наша на Безымянную планету прошла удачно. Но сразу после нее начались проблемы. Мы даже не сразу поняли, насколько серьезные. Александр Александрович, если про наше путешествие рассказывать даже без подробностей, так мы несколько суток говорить и слушать будем.
   – Хорошо, ты прав. Давай в двух словах.
   – В двух словах, ребята нас сами нашли и обеспечили наше выживание. Но и мы обузой не были. Как итог – все мы здесь!
   – Хорошо, переходи к текущему моменту. Нет, постой. Я вам этого парня Серегина навязал…
   – За что все вам благодарны. Он и как боец проявил себя неплохо, даже без скидок на его ускоренную подготовку. А как ученый оказался необычайно ценен.
   Володин удовлетворенно кивнул:
   – Вот теперь о том, как сюда попали.
   – Мы вышли на Землю в районе восточнее дельты Оби. Но, не зная еще точного расположения точки выхода, я принял решение действовать так, словно мы находимся на территории другого государства, за пределами России. Все наиболее важные носители информации и тот прибор, что был вручен Доценту, уложили в тайник.
   – Почувствовал, не иначе, – понимающе кивнул генерал.
   – Перестраховался, – чуть поправил его полковник. – Как оказалось, с толком. После закладки тайника мы совершили марш-бросок на триста километров в направлении на юго-восток. И только там подали сигнал о возвращении на условленной радиочастоте. После чего я и понял, что не зря перестраховывался. Ответа на пароль я не услышал.
   – Вот! А кто говорил, что наша миссия носит сугубо гражданский характер и все эти тонкости никому не нужны?
   – Что, кто-то так говорил? – удивился Ковалев, но генерал жестом показал, что, дескать, такие были, но не среди присутствующих. – На просьбу соединить меня с вами стали ссылаться на ваше отсутствие по состоянию здоровья.
   – Тем не менее ты согласился дождаться эвакуации! Кстати, сколько тебе времени понадобилось на триста километров по тамошней тундре?
   – Около двадцати часов.
   – Сколько? – не поверил Володин.
   – Два перелета продолжительностью по шесть часов. Очень помог попутный сильный ветер. Мы бы и дальше ушли, после того как стало ясно, что с нами играют чужие.
   – Какие чужие, наши! Чтоб им пусто было! Нет, ты опять прав, чужие они нам. Прости, что перебиваю, что-то я разнервничался. Поясни коротко, на чем вы там летели и отчего дальше продвигаться стало невозможно.
   – Летели? – Полковник невольно улыбнулся. – Летели мы на ковре-самолете. Говоря научным языком, использовали левитацию. Но вскоре у ребят началась ломка…
   – Адреналиновый голод?
   – Сложнее. Серегин говорит, что у них стала меняться настройка на комбинации полей. На той планете было так, на Земле иначе. Это вроде акклиматизации, но намного сложнее. По сути, они все стали трехсотыми[2].
   – Серегин, говоришь?
   – Он в меньшей степени, но все испытал на себе.
   – Даже так?
   – Именно так, прорезались у него способности. Левченко для ребят делал, что мог, тем не менее… Так что мне было почти все равно, куда нас повезут, лишь бы в тепло и под наблюдение врачей.
   – А привезли вас сюда.
   – С двумя пересадками, но привезли. Надо отдать должное здешним медикам, они в тот момент думали только о том, чтобы помочь ребятам. Впрочем, те сами пришли в норму уже через несколько суток. Кто быстрее, кто чуть дольше промаялся…
   – Что умолк?
   – Я… все мы поняли, что угодили в западню. А тут еще полковник Разуваев, едва ребята стали подниматься на ноги, построил нас и зачитал список всех родных, близких, просто знакомых. Ничего, кроме этого, не добавил, но все стало и так ясно. Мы в любую секунду могли даже не вырваться отсюда или сбежать, а уйти красиво, без жертв и так, чтобы никто нас не преследовал. Но обезопасить сразу всех своих близких, разбросанных по континентам, не могли!
   Володин устало потер виски.
   – Продолжай, – сказал он.
   – На третий день мы отправили условный сигнал. И стали ждать.
   – Когда появлюсь я?
   – Да.
   – А меня все не было и не было. Что с вами вытворяли?
   – Ничего, что бы могло причинить хоть какой-то вред. Мою группу, правда, допрашивали с помощью медикаментозных средств. Но Алена Сало и Юстина Поборски уже на первых сеансах нашли возможность обезвредить их воздействие. Ребят вообще помимо обычных допросов и самых простых безвредных исследований мозга не трогали. Так что возможность сказать лишнее, сболтнуть то, чего не следует, была исключена. Вот мы сидели и ждали.
   – Спасибо, что верили в меня. У тебя все?
   – Одно маленькое замечание. Квалификация медицинского персонала не вызывает сомнений. Подавляющее большинство активно сопротивлялись распоряжениям действовать более агрессивно, особенно в отношении наших мальчишек и девчонок. Но есть среди них и такие, кто этого не делал, напротив, стремился обрести власть над своими объектами исследований во всей полноте. Но все это мы пресекали различными доступными нам способами, вплоть до мелких диверсий. Приноровились быстро, а ребята и вовсе гуляли, где хотели. И даже развлекались. В общем, ребятишки в город не только на почту бегали, чтобы послать вам телеграммы, но и на дискотеки ходили. Я немного отвлекся. Есть среди персонала базы человек… нами так и не понятый. Специалист по допросам высочайшего класса. При этом Костин уверен, что он саботирует свое задание. К тому же держится очень обособленно. Ну и сам Полкан его побаивается, видимо, полномочия у капитана Фадеева сравнимы с его. Для начала все главное сказано.
   – Фадеев, говоришь? «Говорун»? Такие люди наперечет, но не могу припомнить, значит, не из нашей конторы. Настя, а вы как его воспринимаете?
   Настя поразилась умению генерала правильно воспринимать даже настолько непонятные и сказанные мимоходом вещи. Вот, к примеру, наверняка сразу понял, что она в самом деле здесь незримо присутствует, но не подавал вида, пока не счел нужным.
   – Настя говорит, что согласна с нашим описанием, – передал ее ответ отец, – но все ребята в его отношении не испытывают отрицательных эмоций.
   – Понял. Эта тема требует отдельного разговора. Опасен, но не вызывает отрицательных эмоций – следовательно, опасен десятикратно. Вопросы у тебя есть?
   – Куча. И у меня, и у всех нас. Но я задам те, что останутся в конце вашего рассказа.
   – Уговорил, речистый. Получив ваш, как ты сказал, условный сигнал на мой личный адрес и на адрес Устюжанина, я сразу понял почти все. Раз использован запасной канал связи, рассчитанный на случай выхода вашей группы в чужом государстве, но поданный с нашей территории… Ох! Как же мне надоели эти игрища между ведомствами! Так вот, эта весточка сказала очень и очень многое. Первое, не использован первый канал – значит он заблокирован и необходимо найти того, кто это сделал.
   – Настя спрашивает: «крота»?
   – В данном конкретном случае речь могла идти и не о предательстве. В конечном итоге так и оказалось. Узел связи обслуживает почти все отделы нашего ведомства. Вот туда и внедрили нужного человека на очень высокую должность, позволившую просто поменять отдел, в который нужно докладывать, когда заговорит одна из радиочастот. Кстати, и человек тот знать не знал, в чем дело, просто подчинился приказу другого начальника, который объяснил все тем, что промежуточное звено сейчас под подозрением и правильнее, чтобы эту информацию получал он. Понятно, Анастасия Никитична?
   – Настя говорит, что задаст вопросы потом.
   – Папина дочка, умница. Далее. Раз весточка послана с нашей территории – значит кто-то счел нужным использовать захват всей вашей группы. И у него должны быть две вещи: очень высокие полномочия и некие сведения о том, что при помощи захвата возможно получить невероятно ценную информацию. Достойную такого риска. Место, откуда пришло сообщение, сказало тоже много. Рядом расположена база «Точка семнадцать»!
   – Мы это узнали через час после прибытия сюда. Но нам это ничего не говорит.
   – Мне это говорило совсем чуть-чуть. Но… Стоило начать собирать сведения, и очень многое стало проясняться. Начиная с тридцатых годов прошлого века ни одна спецслужба ни одной страны мира не смогла удержаться от исследований паранормальных способностей человека. К концу столетия интерес стал угасать. Настолько сильно, что сворачивались очень серьезные проекты. В том числе и база «Точка семнадцать». Изначально здесь была шахта по добыче редкоземельных металлов. Она бы могла проработать еще не один десяток лет, вот только люди, даже под страхом смерти, стали отказываться спускаться в нее. Увы, подробностей я не знаю, но в тысяча девятьсот восемьдесят первом году шахту закрыли, а вместо нее и на ее месте открыли проект «Точка семнадцать». Для исследования причин столь необычного воздействия на психику человека.Деньги были вложены немалые.
   – Ну, даже по тому, что осталось, можно судить о размахе.
   – Тоже верно. Тем не менее проект «Точка семнадцать» спустя восемь лет закрывают, персонал зачастую бесследно исчезает. И вот около года назад, спустя месяц после исчезновения наших ребятишек, ее вдруг расконсервируют и возобновляют здесь научные исследования. При этом, исходя из получаемого оборудования, вновь это исследования, связанные с психикой и мозгом человека. Остается серьезнейший вопрос – кто же служит объектом этих научных экспериментов? Ну очень интересный вопрос! Правда, ответ зарыт не так глубоко, как нижние уровни базы. Она изначально была подразделением МВД. Финансирование возобновленной деятельности также идет по линии этого министерства. Точнее, по линии «Особого отдела семнадцать». Главу которого здесь принимали накануне.
   – Этот маленький генеральчик?
   – Генерал Антон Хазов. Маленький человечек с большими амбициями. При своем влиянии он легко мог обойти всех советников президента и выйти на него напрямую. Вполнеспособен пустить пыль в глаза. Но для чего? Идею подходящего уровня он измыслить не способен. И тут мы окунаемся в самый настоящий банальный голливудский сюжет. Никита, достань из моего портфеля фляжку. Надеюсь, это не настолько непедагогично, чтобы смутить Настю?
   – Она говорит, что может привести ваши нервы в порядок другими способами.
   – Нет уж, я лучше испытанными воспользуюсь. Итак, международный шпионский заговор. Едва возникли посланцы с Ореола, как большинство проектов по экстрасенсорике возобновились, потому что появилось серьезное подтверждение и вполне научное обоснование. Каждое захудалое церэу воспользовалось ситуацией по-своему. Но своих агентов на Ореол успели отправить все. И вот исчезает группа учащихся интерната, отправляющаяся на отдых и стажировку на Ореол. В ней было несколько граждан иностранных государств, так что информацию скрыть не удалось бы, да никто при таких-то обстоятельствах и не пытался этого сделать. И вот тут одновременно в Китае и во Франции находятся два умника, сумевших сложить два плюс два. На Ореоле ходят легенды о полудиких племенах, обитающих в местах, где жизнь предельно осложнена. Детей, достигающих полового созревания, они отправляют в джунгли или пустыни, кишащие смертью. Те, кто выживают, после такой учебы очень быстро, а не спустя долгие годы обучения, обретают невероятно сильные способности. Эти дети становятся шаманами и вождями, на них отныне зиждется выживаемость племени. Это первое слагаемое. Второе состоит в любопытной, пусть абсолютно неверной предпосылке, что русские варвары послали детей в смертоносный мир, чтобы развить их способности таким же жестоким путем.
   – Вы в это не желали верить?
   – Что мы с тобой детей на смерть послали?
   – Нет, в то, что они способны обрести суперспособности.
   – Не желал. Теперь начинаю догадываться, что был не прав. Так вот, оба ведомства из двух разных государств берут эту гипотезу за основу. А тут мы отправляем спасательную экспедицию, не особо это афишируя и не особо скрывая. Какие следуют выводы?
   – Необходимо перехватить группу при возвращении. Чтобы понять правильность гипотезы или опровергнуть ее. Но для этого нужны связи в России. Вербовка?
   – Кому он на фиг нужен, этот генерал Хазов! Ему просто подбросили эту мысль, остальное он сделал сам. Уцепился за нее, как кот за рыбу, тем более что мысль пришла из двух независимых источников. Теперь все сидят и ждут, что он сможет из этой затеи выжать. В его отделе все течет! Там крот на кроте сидит! А за этими кротами следит всякий, кому не лень! Что-то я сегодня излишне эмоционален. Продолжаю. Все это я узнал за считаные дни. Но тут стало абсолютно ясно, что вы здесь сидите втихаря не просто так, что вас шантажируют. Чем? Тоже не вопрос. Вот пока мы вычисляли всех агентов, приставленных к близким для вас людям, и прошло столько времени. На данный момент все под контролем и никому ничего не грозит! Зуб даю!
   – И вы, Александр Александрович, прибыли сюда лично, чтобы сообщить нам эту радостную весть?
   – Черта лысого. У меня есть еще две наиважнейшие причины. Первая, я должен скомпрометировать Хазова так, чтобы от него мокрое место осталось.
   – И вы для этого подставились под арест. И подвергли опасности экипаж вертолета.
   – Осуждаешь?
   – Как вы только что сказали? Черта лысого! Прекрасно понимаю вашу игру. Каким-то хитроумным способом вы нашли возможность попасть сюда. Неважно каким, важно, что попутно вы навели ужаснейший переполох в конторе Хазова. У него безвыходное положение. Он должен вас уничтожить, но для начала предпринять попытку узнать, что вам известно в точности. Ваш арест можно скрыть только катастрофой вертолета в труднодоступной местности. Но летчики в курсе и готовы к этому.
   – Более того, вертолет сейчас неисправен и не может взлететь!
   – Настя говорит, что сверху передали – в вертолет все равно подложили бомбу, но она не взорвется.
   – Эх! Мне бы таких девочек и мальчиков тогда в Гондурасе! Настя, передай всем спасибо, вы очень помогли.
   – С Хазовым мы все поняли. Но вы говорили, что у вас есть еще одна наиважнейшая причина для риска появиться здесь.
   – Помилуй, Никита, ну какой такой риск. Но причина действительно наиважнейшая. Я по вас соскучился! А! Обрадовались!
   – Да уж.
   – Так вот, мальчики и девочки, а также их родители. Через пару часов мы возьмем Хазова и всю его шайку-лейку с поличным и сможем спокойно вернуться домой. Уже по-настоящему домой. Нас будут встречать столько журналистов и телекамер, сколько вы представить не умеете. Так что никому и в голову не придет похищать вас повторно…
   – Товарищ генерал!
   – Что?
   – Сейчас, Настю дослушаю. Ребята сообщили, что капитан Фадеев…
   – Тот самый, про кого ты говорил?
   – Он. Капитан Фадеев только что установил на кабели систем видеонаблюдения устройства, проецирующие на экраны картинку за последние два часа, вместо реальной. И подходит к нашему отсеку.
   – Решил навестить. Что ж, пусть последняя загадка раскроется. Не думаю, что он киллер, уничтожить любого из вас он мог давно. Разве что по мою душу… Хотя зачем я ему?
   – Капитан Фадеев подходит к вашей двери.
   – Ну пригласи парня в гости.
   Полковник Ковалев распахнул дверь, которую капитан Фадеев собирался вскрыть при помощи отмычек:
   – Да заходи, капитан. У нас не заперто!
   6
   Капитан Фадеев вошел с невозмутимым видом и обратился к Володину:
   – Товарищ генерал-полковник, разрешите представиться. Майор Никулин, восьмое подразделение ФСБ.
   – Рад знакомству, майор. То-то мне только что вас рекомендовали как специалиста высокого уровня, а я даже фамилии вашей не слышал в этой связи. Точнее сказать, ту фамилию, которую вы сейчас назвали, я слышал, и не раз, пусть лично мы и незнакомы.
   – В нашей конторе это не редкость. О вас я слышал очень многое, но видел со стороны лишь пару раз. У меня для вас небольшой сувенир.
   Майор извлек из внутреннего кармана маленький кожаный портсигар и протянул генералу. Тот откинул крышечку, вынул одну из трех поместившихся в этом кофре сигар и хохотнул:
   – Да вы подхалим! Впрочем, подарок говорит о многом. Прежде всего о том, что вы заранее готовились к встрече здесь именно со мной.
   – Так точно. Познакомившись с вашими людьми, я понял, что вы предпримите все возможное для их освобождения. Посчитал варианты и стал ждать вашего прибытия. Правда, предполагал, что вам может понадобиться моя помощь, но в этом ошибся.
   – Немудрено. Я сам был ошарашен… м-м-м… возможностями моей группы. Тем не менее предлагаю все эти разговоры отложить до лучших времен. Мы ведь вам тоже нужны? И вашинтерес к нам не своекорыстный, а связан с вашим заданием.
   – Связан. За эти несколько недель, проведенных здесь, я убедился, что помощь в моем задании способны оказать лишь ребятишки и бойцы вашей группы.
   Насте нравился этот разговор, в котором незнакомые люди понимали друг друга с полуслова. Многое из невысказанного или недосказанного понимала и она. А после последней реплики капитана Фадеева, то есть майора Никулина, когда возникла пауза, она попробовала сама догадаться, если не в чем заключается задание этого офицера, то хотя бы с чем оно может быть связано. И почти сразу догадалась. Раз некоего капитана Фадеева включили в состав персонала «Точки 17», значит, о ее делах и задачах осведомлены хорошо. Майор сказал, что, проведя здесь несколько недель, понял, что помощь можно ждать лишь от них. Следовательно, задание – вовсе не помощь их освобождению. А связано с самой базой. Точнее, с ее прошлым. Она сама недавно наткнулась на нечто, чего не поняла, но что явно выходило за рамки обычного даже для такого места.
   – И что успели натворить товарищи ученые за несколько лет существования здесь научной лаборатории? – спросил генерал Володин. – Или начать придется с причин ее создания?
   – Так. Значит, в общих чертах вам все известно, – кивнул Никулин. – Хорошо, поговорим о существенных деталях.
   Про важные детали они услышали много позже.
   Настя вдруг почувствовала сильнейшее головокружение. Настолько сильное, что накатила тошнота и в глазах потемнело. Это при том, что глаза и сама голова находились за двести метров отсюда, отделенные толщей горных пород. Через секунду отпустило. Лампочка под потолком раскачивалась на проводе, майор, все еще стоявший на ногах, покачивался, как китайский болванчик. По ушам ударил неслышимый звук. Вроде тех, что иногда случайно доставались им от Алекса, но несравнимо более сильный. Все замерло. Только лампочка продолжала раскачиваться, набирая амплитуду. Стены вдруг сделались размытыми, задрожали противной дрожью. Лампа ударилась о потолок, стало темно. И все вокруг затрещало, словно их окружали не гранитные монолиты, а сухая деревянная дранка, которую кто-то начал отдирать от стен с хрустом и треском.
   Вновь прокатился низкий гул, на этот раз слышимый и ухом. Вслед за ним тряхнуло так, что под генералом Володиным проломилась прочная солдатская койка.
   Настя с ужасом поняла, что не знает, где сейчас ее тело, и, наверное, впервые за последние полгода по-настоящему испугалась за себя. Но продлилось это недолго. Семен успел подстраховать, восстановил связь. Да и его клон появился в камере мгновение спустя и сыпанул россыпью огоньков.
   В камере было пыльно, и силуэт клона был виден отчетливо.
   – Настя, это ты? – спросил Володин.
   – Нет, это Семен Кольцов, – ответил ее отец.
   – Кхм, – кашлянул майор Никулин. – Весело тут у вас.
   – Нужно проверить степень повреждений, возможно, кому-то нужна помощь, – распорядился генерал, вставая с пола.
   – Настя говорит, что уже проверяют. Но Семен уверен, что вот-вот последует повторный толчок, еще более сильный. Правильнее всем оставаться на своих местах. Настя, тебе, наверное, тоже лучше вернуться? Говорит, что уже вернулась и прислала клона.
   – То-то привидений у нас уже два, – сказал майор и чихнул. Пыль клубилась по помещению и лезла в рот и в нос. Володин очень быстро извлек из своего портфеля несколько огромных носовых платков, сунул по одному полковнику Ковалеву и майору Никулину.
   – Смочить бы…
   Прямо на платок в его руке потекла из ниоткуда струя воды. Рука генерала не то чтобы дрогнула, но жилки на ней напряглись.
   – Ты, Никита, привык уже, а нам в диковинку, – обратился он к Ковалеву. – Так что нечего пялиться, как генерал стоит с раскрытым ртом.
   Офицеры перевязали лица мокрыми платками.
   – Полагаю, что правильнее всем сесть на пол. Или вот на кровать, которая теперь тоже на полу.
   – Сейчас! – передал предупреждение Семки полковник Ковалев, а через секунду все затряслось и закачалось.
   Второй подземный толчок был такой силы, что стальную секцию, составляющую стены и потолок камеры, разорвало по центру. Но других разрушений не наблюдалось. Семка с Настей восстановили потухшие словно от порыва ветра огоньки. Сверху, из трещины каменными каплями падали мелкие кусочки породы. Но пыли странным образом стало меньше.
   – Замуровали демоны! – воскликнул генерал, вновь поднимаясь на ноги и осматриваясь.
   – Ну, это легко проверить. Достаточно попробовать открыть дверь, – предложил майор. – Разрешите?
   – Не у меня сейчас спрашивать нужно.
   – Настя говорит, что можно попробовать, но если получится, ни в коем случае не шагать за пределы бетонного пола.
   – Загадочно звучит.
   Никулин шагнул к двери и толкнул металлическую створку наружу. Открылась она почти без усилий, разве что с жутким скрипом, видно, петли слегка перекосило.
   За дверью часть коридора кто-то обрезал гигантской бритвой. Чиркнул вдоль коридора и отрезал две трети по ширине, оставив пару шагов бетонного пола, стену и часть свода. За кромкой пола плескалось освещенное тремя лунами море.
   – Говорите, по бетону ходить можно?
   Майор сделал шаг за порог и замер. Теплая волна накатилась с легким плеском и коснулась его сапог.
   – Интересно, этот океан имеет название или нам нужно будет его придумать?
   Глава 2
   Отражения
   7
   – Бегом! – скомандовал Барсук.
   Группа перешла с быстрого шага на медленную трусцу.
   – Была команда бегом! – рявкнул Семка.
   Солдаты чуть прибавили, похоже, его они боялись по-настоящему. Во всяком случае, больше, чем лейтенанта Пехова, не говоря уже о полковнике Разуваеве. Последний, кстати, стоически переносил необходимость подчиняться странному пацану и чужому лейтенанту. Достало сообразительности, что без них не спастись, даже сделал ход на опережение, вроде как сам передал командование тем, кто много лучше владел ситуацией. Ну и подчинялся наравне с рядовым составом.
   Барсук, бежавший замыкающим, легко догнал Семена впереди колонны.
   – Выдохнутся они скоро, – сказал негромко.
   – Не успеют, – пообещал Семка.
   – Это радует, – произнес лейтенант и, пропустив колонну, пристроился позади.
   Семена уже самого начинало подташнивать от этого бега. Не физически, бежать он смог бы еще ого-го сколько, закалка последних десяти месяцев давала себя знать, он даже к энергетической подпитке не прибегал. Муторно делалось от того, сквозь что они бежали, шли шагом, снова бежали.
   Их словно превратили в лилипутов и опустили на дно кастрюли, в которой великаны варили в молоке макароны. Молоко у них было жиденькое, чуть белесое и почти прозрачное. Но макаронины имели длину в сотни метров, а диаметр – с тоннель метро. И выглядели очень осязаемо. Бледные, чуть извивающиеся, скользкие. Постоянно снующие и мельтешащие. То круговертью, как в той же кастрюле при кипении, то их словно течением начинало волочить всех сразу в одну сторону, сбивая в кучи и переплетая между собой. Для полноты картины в воздухе порой мелькали тертая морковка и кусочки бледно-серой картошки.
   Постепенно все приноровились бежать сквозь это месиво, но поначалу постоянно уворачивались, норовили обойти. Трудно было убедить людей, что все это ненастоящее, что это лишь видимость. Трудно. Особенно учитывая, что стоило кому-то начать верить, что все вокруг настоящее, как макаронины тут же начинали сбивать этого человека с ног, норовя раздавить, раскатать в блин. И дышать ему сразу делалось трудно.
   А сейчас все бежали, с хрипом всасывая воздух, и думали только о том, чтобы не упасть, не уклониться в сторону и не потеряться мигом в этом вареве. Потому Семка и был беспощаден. Мог бы и передышки давать. Мог, в конце концов, чаще подпитывать солдатиков энергией. Но нельзя! Остановился на минуту, тут же появилось нечто отличное отуже видимого, приковало к себе внимание, показалось настоящим, и тебя начало засасывать.
   Ну очень мерзкое отражение. А то, что накатывает с противоположной их бегу стороны, еще омерзительнее, пусть и схоже во многом с этим. Тоже мутный бульон, но не из безвредных макарон, а из живых существ. Самыми безобидными среди них казались головастики – огромная зубастая пасть, уродливая, как у глубоководной рыбины, и даже с удочкой на лбу, на кончике которой светится яркий цветочек. А тело тщедушное, змеевидное. Издалека головастик-головастиком, но как приблизится да пасть раззявит – поди поверь, что эти шесть рядов зубов не рядом, а неведомо где. Невольно начинаешь думать, что лучше: чтобы тебя мгновенно разжевали, или чтобы проглотили целиком?
   Про тех, кто этими головастиками размером со слонен ка питались, даже вспоминать противно. К тому же среда там отчего-то была гуще обычного для отражений.
   Семка этот зоопарк показал, как сумел, и объяснил, что лучше двигаться быстро. Подействовало.
   Бежавший за ним рядовой Ахметлатыпов споткнулся и ткнул Семена головой в спину.
   – Привал! – сказал Семка. – Кто хочет пить, подходите с фляжками.

   – Оба-на! – воскликнул почти не сбивший дыхания сержант Куликов. – А тут повеселее будет.
   – Тут все то же самое, – объяснил Семен. – По этому всем лечь и лежать с закрытыми глазами. Поверите, что это настоящее, в чувство приводить буду больно.