Алексей Смирнов
   Одноразовый доктор
   ©Смирнов А. К., текст, 2022.
   ©ООО «Издательство АСТ», 2022
   Лечи красиво
   Доктор М. приобрел роскошный медицинский халат.
   Старый протерся, нового не выдали, и он решил ни в чем себе не отказывать. Поехал в большой магазин медицинской одежды и там очаровался. Стройные манекены с бесстрастно-бескорыстными лицами были сплошь при красных дипломах. Уверенные диагносты, ловкие хирурги, аккуратные прозекторы. Неприступные сестры. Халаты на всех были разные, и доктора М. буквально околдовал манекен с пояснительной табличкой: «Главврач». Халат был государственной расцветки – преобладало белое, но было и красное, представленное крестами на лацканах, и синяя окантовка. Поясок. Манжеты. Симпатичный кармашек.
   Доктор слегка оробел, но поразмыслил и напыжился. Ничего страшного. Ни состава, ни события преступления. Не запрещено. Так что халат он купил и явился в нем на работу.
   Сослуживцы встретили его со сдержанным, доброжелательным ядом. Сестра-хозяйка округлила глаза и похвалила искренне – машинально, вырвалось у нее. Сестры назвали доктора М. женихом и первым парнем на деревне, а коллеги чуть задержали взгляд на крестах, криво хмыкнули, но никакой откровенной зависти не выказали.
   – Зря вы это, – сказал ему только забредший на огонек окулист.
   И оказался прав. На исходе третьего дня демонстрации доктора М. пригласил к себе главврач.
   – У нас есть общепринятая форма одежды, – заметил он, озабоченно сдвигая брови и несколько переигрывая в радении о нормах.
   – Впервые слышу…
   – По умолчанию общепринятая, – надавил главврач. – Это негласное правило. Мы все делаем одно дело, и никто не должен выделяться.
   – Даже вы? – Доктор М. покосился на дорогие предметы, расставленные на дубовом столе.
   – Я могу. Главврач – лицо учреждения, он имеет право отличаться от остальных. А вы будьте любезны сменить спецодежду.
   Доктор М. задумчиво окинул взглядом стены с развешенными дипломами и сертификатами. Задержался на медвежьем чучеле в колпаке. Колупнул ногтем иллюстрированную Библию.
   – Не трогайте, – подал голос главврач.
   Доктор М. вышел, расстегиваясь на ходу. Сестра-хозяйка подобрала ему подобающий халат – временный, с желтым пятном и кривыми черными цифрами на подоле.
   – А где же ваша красота? – спросила она.
   Доктор М. мысленно пообещал себе поквитаться. С ней тоже, но уже потом.* * *
   Пятидесятилетний юбилей главврача отпраздновали с размахом. Среди подарков оказался и халат с вышитой шелком должностью, чтобы уж никто не обознался. Впрочем, обознаться было нелегко. Помимо вышивки халат был украшен звездными эполетами и радужным аксельбантом. На одном рукаве красовалась медицинская эмблема – змея и рюмка, на другом – шеврон: скрещенные скальпель и шприц. Шитый золотом пояс был оснащен ножнами.
   – Для секционного ножа, – пояснили юбиляру.
   Доктор М., который все это и придумал, отсиживался в дальнем углу под начальственными дипломами и сертификатами. Он ухмылялся в кулак, зная, что начальник не найдетв себе мужества отказаться.
   Так и вышло. Халат был поистине великолепен, настоящее произведение искусства. Главврач облачился в него уже на следующий день. Нет – раньше, конечно, накануне, то есть сразу после вручения, но рабочее время перетекло в торжество, а потому ношение не засчитывалось. Переодевшись, он немедленно отправился в инспекционный обход своей богадельни. Надо сказать, что большинство пациентов отнеслось к его появлению с пониманием и уважением повышенного градуса.
   Дерзость позволил себе только завхоз. Его никто не трогал, потому что боялись – уйдет. Завхоз умел такое, чего не умел никто. Этот седой усатый мужчина в комбинезоне мрачно прищурился на главврача и почесал в затылке огрызком карандаша.
   – Реконструируете что-нибудь? – осведомился он.
   – Это как понимать?
   – В историческом смысле. Что-то гусарское.
   – Гусаров я в истории медицины не знаю, – надменно отрезал главврач. – Мой идеал – великие и самоотверженные врачи: Мудров, Пирогов, Павлов…
   – Павлов не носил эполеты, – возразил завхоз, обнаруживая неприятную эрудицию. – У него был хирургический халат на завязочках сзади.
   Главврач шмыгнул носом и пошел прочь. Настроение у него немного испортилось, однако часа через пол он снова разволновался. Судьба продолжала его баловать. Секретарша маялась на пороге.
   – Приглашают на вручение почетной грамоты, – сообщила она.
   – Это за что же? – встрепенулся главврач.
   – Пишут, что за успешное прохождение санитарно-эпидемиологической проверки. Диплом европейского образца. Вот: «Уважаемый Козлыня Борисович, приглашаем вас на торжественный акт…»
   – Ну-ка, ну-ка… Где это?
   – Адрес внизу… Правда, это в психиатрической больнице.
   – Ну и что? Там постоянно проводят разные мероприятия. Пожалуйста, читайте: конференц-зал. Это известное место. Встречи с избирателями, собрания фракций, государственные праздники, елки…
   – Да разве я против, Козлыня Борисович? Обратите внимание: форма одежды – рабочая.
   – Понятно. Значит, будет еще какой-нибудь семинар… Который час?
   – Поспеете, это к двум.
   – Скажите, чтобы машину придержали, пусть никуда не уезжает. Я позвоню и сразу спущусь…* * *
   Неделю спустя доктор М. сидел на ступеньках черной лестницы и курил в помойное ведро. На подоконнике устроился окулист.
   – Значит, визжал?
   – Ага. Как резаный. Он не дошел до конференц-зала. Приняли сразу. И давай он визжать поросенком. Уж увели его далеко и двери захлопнули, а визг еще снаружи было слышно.
   Доктор М. загасил окурок, крякнул и встал.
   – Идем?
   Оба они, в отличие от начальника, до своего конференц-зала дошли. Там уже все расселись и приготовились встретить нового главврача.
   Тот не заставил себя ждать и словно вырос из-под длинного стола: румяный, кудрявый, в толстых очках и переполненный жизнью.
   – Говорят, его как раз выпустили, – шепнул окулист.
   – Откуда?
   – Да оттуда же. Так что место освободилось. Там. И тут.
   – Дорогие друзья! – заговорил новый главврач. – Коллеги! Начну с основного, ибо театр начинается с вешалки. Да, речь пойдет об одежде. В этом разрезе произойдут неизбежные перемены. Равняясь на великого доктора Павлова, мы с этого момента переходим на хирургические халаты с завязками. Попрошу маркетологов разработать эмблему, чтобы вышить ее спереди, на груди. Что-нибудь цеховое. Может, змею с рюмкой? Нет, змея это слишком мрачно и не в струю. Лучше, наверно, изобразить министра здравоохранения. Да, пусть будет министр. С рюмкой. Пусть он с нею стоит. Надо будет подписать, чтобы поняли. И не забудьте про гимн, у нашего заведения обязательно должен быть гимн.
   Голубчик
   Врачи покоились в прозрачных саркофагах под потолком. Саркофаги были поставлены вертикально, подобно гробам из витрины похоронного бюро. Вместилища радовали глаз разнообразием цветов: бежевые, лазоревые, розовые, сиреневые, фиолетовые. Врачебные халаты были под стать. Все это великолепие размещалось на возвышении под потолком. Доктора оставались неподвижными куклами с распахнутыми глазами, именуясь лечебными модулями. В изножьях убедительно сверкали золотым напылением скрижали – сертификаты и дипломы. Благодарные отзывы ползли бегущей электронной строкой. Стояла почтительная ко всему сущему тишина.
   – Они правда живые? – спросил Филипп.
   – Киборги, – серьезно ответил приказчик. – Наша клиника опирается на живое, проникновенное взаимодействие с индивидуальным настроем на личность посетителя. Многие перешли из государственной медицины. Половина, к сожалению, нынче отсутствует. У нас корпоратив. Приехали артисты, будут конкурсы… Мы заботимся о наших сотрудниках.
   – А почему они не шевелятся? Им сделали какой-нибудь укол?
   – Боже упаси. Просто высочайшая дисциплина. Это второй краеугольный камень наших привлекательных основ.
   Филипп, задравши голову, прошелся вдоль модулей. Приказчик бесшумно сопроводил его. У Филиппа скоропостижно развился натоптыш, который окончательно подкосил его слабое душевное здоровье. Ему хотелось избавиться от напасти в условиях семейной заботы и откровенного сострадания. Он просмотрел поясняющие таблички: «Батюшка», «Сударь», «Душенька»… Показал пальцем:
   – Мне бы вот к этому на прием.
   – Модуль «Голубчик», – одобрительно кивнул приказчик. – Выбор понятный и разумный. Предупредительный стиль общения, двойная задушевность и вдумчивый учет всех обстоятельств. Плюс, разумеется, комплексное лечение натоптыша и не только.
   Филипп придирчиво рассматривал доктора. Классической медицинской наружности, немолодой, с бородкой клинышком, седой, в очках. Владеет всеми методами диагностики и лечения, стаж сорок лет, высшая категория, правительственные награды, девяносто восемь процентов положительных отзывов.
   – А почему девяносто восемь? Чем недовольны еще два?
   – До них просто не дозвонились, – улыбнулся приказчик.
   – Ну, тогда давайте меня к нему, – сдался Филипп.
   – Не вас к нему, а его к вам, – со всей солидностью уточнил приказчик и махнул рукой.
   Пропел зуммер. Сиреневый саркофаг полыхнул огнем, и от него протянулась сверкающая лестница. Медленно поднялся стеклянный колпак. Доктор моргнул, расплылся в улыбке, выставил пухлую ладонь и сошел по ступеням.
   – Здравствуйте, голубчик! – заговорил он, качая седой головой заранее укоризненно: что же вы, дескать, не следите за своей особенной ножкой?
   – Четвертый кабинет, – кивнул приказчик.
   В четвертом кабинете доктор засуетился. Он снял с Филиппа пальто, застелил кушетку и коврик одноразовыми простынками. При виде натоптыша всплеснул руками:
   – Как же вы запустили процесс?.. Голубчик!
   Филипп вдруг ощутил себя маленьким, несчастным и капризным.
   – У меня еще болит голова и спина чешется, – пожаловался он. – В поликлинике со мной даже разговаривать не стали. Это в первый раз. Во второй просто вывели…
   Взмахнув полами халата, как ангельскими крылами, доктор порхнул в кресло и принялся бешено печатать.
   – Хирург сказал, что я мудак, – продолжил свою повесть Филипп.
   – Так, так, – закивал доктор, не отрывая глаз от экрана. – Голубчик.
   – Я пошел к экстрасенсу, а он с меня даже носки не снял…
   – Возмутительно, – огорчился доктор. – Я сниму. Ложитесь быстренько на спинку. Нет, сначала на живот, я ее почешу.
   Он проворно снял с Филиппа все лишнее и лизнул натоптыш длинным красным языком.
   – Вы молодец, голубчик, что к нам обратились. Я пропишу вам подготовительный этап: оздоровление окружающих тканей. Тогда мы сможем удалить этот вредный очаг без всяких последствий для организма. Сперва придется полежать в барокамере и там попить через трубочку нашу особенную биологическую добавку. Потом, голубчик, с учетом ваших личных особенностей я применю к вам лазерный магнит тотального действия и общего охвата. Закончим мы этот приятный этап щадящим иглоукалыванием ушей и пиявочками на зону бикини… Так-то, голубчик вы мой!
   От радости за то, что все так славно решилось, доктор раскрутил кресло и принялся в нем вращаться.
   – Голубчик! Вот, посмотрите сюда. Сначала вы непременно пройдете полную диагностику организма и родственников…
   Филипп уставился в смету.
   – Стойте, стойте, – забормотал он. – Что вы мне тут насчитали?
   – Задавайте вопросы, голубчик, задавайте. Для этого я и здесь.
   – Что за херня?! Тут на полмиллиона!
   – Голубчик, голубчик…
   Не одеваясь, Филипп вскочил и надвое разорвал смету.
   – Опрометчиво, – заметил доктор. Бородка распушилась, сверкнули очки.
   Филипп бросился к выходу, но тот проворно подставил ногу.
   – Тариф эконом! – воскликнул доктор.
   Он впился зубами в пятку Филиппа и выкусил натоптыш. Кровь ударила фонтаном.
   – Голубчик, голубчик, – прочавкал модуль, премного довольный собой.
   Филипп завыл и пополз к выходу. Доктор опередил его со всей подобающей возрасту резвостью и распахнул дверь.
   – Перевязочку оплатите на ресепшене. И отдельно – укольчик от бешенства. Обязательно, голубчик! Да. У нас есть ветеринарное отделение, и там я тоже принимаю по нечетным числам. Нет ли у вас собаченьки? Приводите ее, голубушку, поскорее ко мне.
   Активное посещение
   На пятиминутке довели до сведения приказ:
   – Во исполнение всероссийской разовой акции «Память и быт»… никто не забыт… руководителям предприятий, учреждений и организаций рекомендуется… обеспечить разовые внеплановые посещения сотрудников на дому… с целью оценки общей обстановки, принятия мер… для общего понимания быта и атмосферы… выработки стратегии развития… и принятия мер.* * *
   – А ведь я давно хотел предложить, – признался главврач и лихо вывернул руль.
   Личный шофер ему пока не полагался, клиника была маленькая. Зато джип уже укладывался в желаемые стандарты.
   Начмед сидел рядом. Он с серьезным видом кивнул.
   – У меня эта идея давно созрела, – не унимался главврач.
   – Немного неловко будет, – заметил начмед. – Андрей Васильевич нас не ждет.
   – Вот навестим его – и впредь будет ждать…
   Главврачу тоже было несколько неуютно, но он прикрывал это чувство бравадой.
   Джип крадучись въехал под арку.
   Начмед заглянул в блокнот:
   – Квартира восемь.
   Оба вышли. Главврач нащелкал номер. Ждали довольно долго; наконец домофон захрипел:
   – Чего надо?
   Главврач весело подмигнул начмеду. Было восемь утра.
   – Это мы, Андрей Васильевич! – назвался он бодро.
   Дверь замурлыкала. Начальство вошло и степенно поднялось на второй этаж.
   Окулист встретил их на пороге, будучи в белье. Он часто моргал и не знал, куда девать руки и ноги.
   – Здраааавствуйте, Андрей Васильевич! – проблеял главврач, проходя в прихожую.
   – Здравствуйте, – сумрачно кивнул начмед.
   – Прошу прощения, не ждал…
   – Конечно, не ждали! А мы приехали! Ну, что ж. Как тут у вас? Давайте-давайте, посмотрим…
   – Прошу сюда…
   Окулист пригласил гостей в комнаты. Главврач широко улыбался, решительно не зная, что делать дальше. Начмед держался скованно.
   – Вот… немного не прибрано.
   – Ладно, ничего страшного! Чувствуйте себя как дома, Андрей Васильевич! Мы так… посидим, посмотрим. Как вы тут. Вообще. Ну, в целом неплохо, по-моему…
   Все сели. Воцарилась тяжелая тишина.
   Главврач вытянул короткие ножки, сцепил на животе руки, повертел большими пальцами.
   – М-да, – квакнул он благодушно.
   После этого сделалось совсем невыносимо. Хотелось что-нибудь сказать. Окулист обратился к начмеду:
   – Я давно хотел спросить… как лучше писать в карточке анамнез, через один интервал или через полтора?
   Начмед почувствовал себя увереннее.
   – Думаю, через полтора будет лучше, – кивнул он с видом по-прежнему серьезным.
   – Надо попробовать и поспрашивать, – подхватил главврач. – Насколько увеличится расход бумаги?
   – Надо посчитать.
   – Посчитайте.
   Снова сделалось тихо.
   – Может, чайку? – сообразил вдруг окулист.
   Выбежал песик. Он завилял хвостом и принялся тыкать в начмеда мокрым носом.
   – Какой хороший! – хором похвалили гости. – Сколько ему?
   – Пять…
   – Надо же, уже пять! Как летит время. А зовут как?
   Окулист замялся.
   – М-м? Как его звать?
   – Борькой.
   – Как меня, получается? – усмехнулся главврач. – Борька. М-да. Поди сюда. Вот так, вот так. Хороший. Ну, теперь иди отсюда.
   Начмед начал осторожно осматриваться.
   – Мебель у вас приличная, – молвил он. – Очень даже. Кресло. У меня такого нет.
   – Да! – хохотнул главврач. – Очень даже ничего, Андрей Васильевич! Приятный сюрприз.
   Окулист вытер ладони о трусы.
   – Так вот насчет чайку…
   Начальство переглянулось.
   – Да нет, спасибо, не стоит хлопот…
   – Какие хлопоты…
   И снова они замолчали. Главврач посмотрел на часы. Кивнул на портрет:
   – Ваша дочка?
   – Мама. Это в Гаграх.
   – Вы очень похожи. Мои поздравления.
   Окулист встал.
   – Ну а водочки?
   У начмеда вспыхнули глаза. Главврач выставил ладонь:
   – Нет-нет, этого никак нельзя. Рабочее время.
   – Ну, а мне не возбраняется? У меня выходной, – сказал окулист и сам удивился собственной смелости.
   – Мы не вправе вам запретить, – развел руками главврач.
   Окулист быстро подошел к шкафу, распахнул дверцу. Там, во тьме, сверкнула литровая бутылка в подарочной коробке. К ней прилагалась открытка: «С днем зрения!»
   Окулист налил полстакана и опрокинул. Начмед проводил взглядом глоток.
   – Ну как? – осведомился он с искренним интересом. В нем обозначилось нечто человеческое, живое.
   – Приемлемо, – сдавленным голосом ответил окулист.
   Он сделал несколько шагов, с чувством выдохнул. Ему пришла в голову мысль:
   – Хотите, я вам музыку поставлю? В смысле – покажу ролик? Очень смешная песня!
   – Нет, спасибо…
   – Да вы послушайте!
   Главврач и начмед прослушали песню в вежливом напряжении.
   – Есть и вторая!
   – Нет, не стоит трудов…
   – Ну, тогда я с вашего позволения еще накачу!
   Новая доза отправилась в желудок окулиста.
   – Как-то вы нам не очень, Андрей Васильевич! – осуждающе покачал головой главврач, вставая. – Как-то это не совсем хорошо!
   Поднялся и начмед.
   – Ерунда, – возразил окулист и внезапно осклабился. – Папироску?
   Преувеличенным жестом он распахнул портсигар, тоже подарочный, украшенный гравюрой: изумленно распахнутый глаз.
   – Пора нам и честь знать, – сказал главврач. – До свидания, Андрей Васильевич!
   – До свидания, – эхом отозвался начмед.
   – Вы нам сегодня не очень понравились! Да!
   Забулькала жидкость.
   – Как-то вы это не того! Ну да ладно… Хорошего дня!
   Гости вышли, спустились по лестнице, вернулись в джип. Главврач повернул ключ.
   – Наверно, нам придется расставаться с Андреем Васильевичем. Как вы считаете?
   – Может, повременим?
   – Но не завтра же. Выдержим паузу…
   Джип снялся с места, и главврач вырулил на проспект.
   – Ну, теперь к вам? – обратился он к начмеду.
   Тот стал чернее тучи.* * *
   Начмед взял больничный и вернулся через неделю осунувшийся, похудевший кило на пять. Главврач не появился вообще.
   Об этом шептались.
   – Лица на нем нет, оно и понятно.
   – Главный-то после него поехал к себе. Напоследок оставил. Там очень темная история, что-то нехорошее, не буду врать… Говорят, он уже не появится.
   Опыты соприкосновения
   Распоряжение: в целях дальнейшего повышения качества и перевода городской поликлиники № 23 на самоокупаемость в условиях комплексной оптимизации перепрофилировать поликлинику № 23 в коммерческий контактный зоопарк.

   Билетики, пожалуйста. Все в бахилах? Учтите, уборщица гуляет на воле. Прошу всех сюда. Вот здесь находится главный врач, но он сыт, он не выйдет. Проследуем далее…
   Здесь у нас хирург. Видите, какой? Нет, руку не суйте, нельзя! Да, зоопарк контактный, но контакты случаются двусторонние. Один недавно сунул, так он вцепился. А сколько денег взял! Он не особенно голодный, это просто порода такая. Гражданин поехал в контактный стационар…
   А вот участковый терапевт, можно покататься. Да, сударыня, залезайте. Это ничего, что сто двадцать четыре кило. Суставы-то болят? Само собой, болят. Стало быть, вам это напрямую рекомендуется. Садитесь и поезжайте. Полы у нас еще ровные. Можете сделать круг и выполнить индивидуальную экскурсию по всем специалистам… да, здесь тоже терапевт. Зачем яйца? Странный вопрос. В магазин выходила, купила… Убедительная просьба никого не кормить! Видите, этот болеет? Ему подсыпали в поилку крысиного яду. Не знаю, кто – очевидно, благодарные посетители. Этот невролог тоже болеет, но ему в поилку налили коньяк… Окулист здоров, он просто хочет домой. Не дразните его. Лучше любуйтесь, как мечется!
   Если кто-нибудь хочет почесать за ухом медсестер, прошу за шторку. Да, написано правильно – серпентарий. Сынка своего оставьте, там восемнадцать плюс. А вот урологанынче нет. Да. Табличка висит – фамилия-имя-отчество, а сам он в отпуске, поехал на родину. И как вы догадались, что в джунгли? Шутки шутками, это понятно, однако вы напрасно язвите, он и правда оттуда. Подарок из братского зоопарка от главы страны…
   Почему запах звериный? Нет, у нас убирают, все чисто. Это от прошлой группы не выветрилось.
   Здесь, обратите внимание, представлен исчезающий вид: иглорефлексотерапевт. Время нынче такое, что он линяет. Чего вам не видно, что не заметно? Он не сам по себе линяет, он отсюда линяет. В коммерцию напротив. Там тоже контактный зоопарк, но уже с клиентами. А так все то же самое – погладить за ухом, покататься…
   Кого еще желаете осмотреть? Здесь бухгалтерия, скоро начнется кормление. Слышите, как визжат? А у этих спаривание. Эндокринолог – редкий, исчезающий вид. С ним медсестра процедурного кабинета. Да любуйтесь на здоровье, они не стесняются. Может быть, и потомство дадут. А что? В неволе это тоже случается. Вот, извольте: физиотерапия. Тут маленький родился. Тоже будет доктором. Ну что ты смотришь, мой хороший? Нет у меня для тебя ничего! Можно погладить. Ты наш сладкий! Да, да… ну, ступай.
   Что? Слон? Нет, мальчик, у нас нет слона. Можешь спуститься посмотреть на охранника. Если доплатишь пять рублей, он еще нацепит красивую полосатую ленточку и крест за отвагу. Да не страшный он совершенно! Вы, граждане, вообще напрасно тревожитесь. Я вижу по лицам, что вам не по себе, но у нас очень прочные решетки. Вы не окажетесь внутри никоим образом – ни по электронной записи, ни через живую очередь.
   Градус внимания
   – Внимание, – вздохнул главврач. Он покачал кудлатой головой, воздел бородавчатый палец, а шею затем втянул уже окончательно, в самую свою бочкообразную клетку. Она исчезла, шея. Бородка слилась с рыжеватой грудной порослью.
   – Внимание, – вздохнул он еще глубже, как будто эта мысль, это открытие сию секунду пришло ему в голову. Но это было не так. Планерка молчала. Откровение начальниказвучало дважды в неделю, и всякий раз преподносилось как невидимая, но увесистая скрижаль.
   – Люди хотят внимания, – укоризненно молвил главврач. – Вот у нее ничего не болело, а хотелось внимания. И вот вам отзыв: доктор очень внимательный, но плохо нажал. Как раз где болело, там и не нажал!
   – Я… – подал голос хирург.
   Главный не стал его слушать.
   – Мы маленькая частная клиника. К нам идут за тем, чего не находят нигде. За вниманием! Вы знаете, сколько мы тратим на рекламу, чтобы заполучить единственного клиента? Это вообще нерентабельно! И если уж он приходит, мы обязаны облизывать его, не выпускать. Я вот вообще три года не имею прибыли. Вы это осознаете?
   Терапевт покосился в окно, где виднелся новенький «Мерседес» Главного.
   – Приходят старушки, – продолжил Главный. – Им хочется поговорить. Спросите, что с них возьмешь? У старушек есть дети! Старушка расскажет на лавочке! Сколько раз, изо дня в день я объясняю вам эту простую истину. Разденьте, уложите, подвигайте ноги, колупните вросший ноготь! Вот история вашей тезки, Нина Гаевна. Вот она пишет: рук не вымыла, тряпочку не подстелила, на вопросы отвечала непонятно… Пахло табаком – это вообще что такое? От геморроя отмахнулась…
   – Это я Нина Гаевна, – подала голос докторша средних лет, затянутая в синюю ленту вместо положенного медицинского кушака.
   – Эта ваша форма одежды… Что значит – это вы?
   – Не тезка. Это я приняла саму себя. Провела через кассу, осмотрела, назначила обследование и лечение. Потом меня обзвонил центр контроля качества, и я оставила отзыв.
   Главврач завалился в кресле, сцепил на пузе пальцы. Его короткие ножки в миниатюрных ботиночках непроизвольно дернулись.
   – Зачем?
   – Для взгляда со стороны. Чтобы отследить ошибки. Я тоже не нажала, где больно, потому что уж очень больно.
   Лицо у Главного сделалось фиолетовым.
   – Вы издеваетесь, – проворковал он. – За это из вас вычтут.
   – А собственно, почему?
   – Вычтут! – гаркнул он и вытер лоб платком. – Но ничего. Сегодня вас ожидает особый сюрприз. Это будет тренажер. Мы заплатили технологам, и все вы сейчас пройдете тренинг на роботе, который требует к себе повышенного внимания. Все ваши косяки будут безжалостно фиксироваться и караться рублем.
   – Вы имеете в виду психологов? – уточнил невролог. – Тех, что сулили нам супертренинг с погружением… Полную иммерсию с катарсисом на выходе.
   – Их тоже, – кивнул Главный. На его лицо вернулось обычное, коварное и обманчивое благодушие. – Они работают в тандеме, поскольку это мода и тренд. Это умный робот, запрограммированный на ваши промахи. – Он снял трубку: «Введите!»
   Дверь распахнулась, и дюжий грузчик вкатил в маленький конференц-зал огромный ящик. Сам он деликатно отступил в сторону, распушил усы и поправил в нагрудном кармане комбинезона гаечный ключ. Ящик был железный, на колесах, с лампами и почему-то с пышной бородой. На груди, спине и в паху тоже росли мочального вида волосы.
   – Вот и наш тренажер, – потер руки главврач. – Сейчас вы, коллеги, проведете прием и осмотр. А мы послушаем и поглядим. Нина Гаевна, вам и карты в руки за инициативу. Начинаете!
   Врачиха покорно взяла блокнот.
   – Ваше имя, фамилия, отчество…
   – Сначала представьтесь, – проскрежетал ящик.
   Главный удовлетворенно сделал пометку.
   – И возьмите у меня информированное согласие на ваш прием, – продолжил робот.
   – О, простите, распишитесь вот здесь…
   – Это что? – покосился тот.
   – Бумага. О том, что вы в курсе и не возражаете…
   Аппарат простер суставчатую руку и нехотя нацарапал: «Я – робот».
   – Итак, на что вы жалуетесь?
   – На что я жалуюсь? – издевательски рассмеялся прибор. – Да на все! Гардероб не работает, полы мокрые, очередь восемь рыл…
   Главврач зловеще взглянул на старшую сестру. Та побледнела.
   – Мы учтем все ваши пожелания и вышлем электронный ответ, – быстро пообещал Главный. – Давайте к сути. Что вас беспокоит?
   – А сесть можно?
   – Конечно, присаживайтесь. – Хирург схватил стул и подскочил к аппарату.
   – В тюрьме сидели? – мигнул тот лампой.
   – То есть как?
   – Так в тюрьме выражаются, а нормальные люди предлагают садиться.
   – Садитесь, – хором взмолились все.
   Автомат неуклюже взгромоздился на кушетку.
   – Вот история моей болезни. – Он предъявил папку толщиной в бицепс культуриста. – Между прочим, вы мне не подстелили клеенку. У меня недержание.
   – Клеенку! – скомандовал Главный, и та явилась и была подсунута под робота.
   – Уважаемый, – елейным голосом пропела докторша. – Боюсь, нам не хватит времени ознакомиться со всеми вашими документами. Доложите, пожалуйста, главное.
   – Главное – вши, – буркнул ящик.
   – Простите?
   – Вы плохо слышите? Вши. Они повсюду – в бороде, под мышками, в мудях. Я слышал о вашей клинике только хорошие возгласы… я имею в виду – громкие… и требую немедленно избавить меня от вшей.
   Главврач заерзал в кресле и повернулся к дерматологу.
   – Каюм Оганесович, история по вашей части…
   – Он сам чесался, – немедленно заявил робот. – Пусть наденет три пары перчаток. Еще у меня болит вот тут, сзади.
   – Этим сейчас же займется наш хирург. Олег Борисович, начинайте осматривать пациента. А вы, Каюм Оганесович, обработайте руки и принесите дезинфицирующий раствор.
   – В кладовке на средней полке, – подсказала старшая сестра.
   – А где цветы на окнах? – огляделся робот и замигал лампочками. – Где санитарные плакаты?
   – Олег Борисович, умоляю вас.
   Хирург уже подкрался к роботу сбоку.
   – Где болит? – осторожно осведомился он.
   – Вы врач, вам и виднее, – огрызнулся тренажер.
   Тот осторожно ткнул его пальцем в металлическое плечо.
   – Не здесь, ниже.
   – Тогда здесь?
   – Ниже, вам говорю! Вы невнимательно меня смотрите! Где градус обещанного внимания?
   – Невролог, помогите ему, – приказал Главный.
   – Пусть он встанет тогда, – пожал плечами тот. – Встаньте, пожалуйста.
   Робот нехотя сполз с койки.
   – Только гоняете друг к другу, – проворчал он.
   – Здесь больно? Здесь? Здесь? – затараторили невролог и хирург.
   – Нет, не здесь! Да, правду я слышал – где больно, там-то и не нажимают!
   – Вот! – поднял палец главврач. – О том и речь! Никакого внимания. Так, побалакать о том о сем, и вроде бы все замечательно, на уровне, а как до дела – до свидания. И вроде бы все цивильно, а пациента нам впредь не видать. Дайте я сам!
   Он выпрыгнул из кресла.
   – Не геморрой ли у вас?
   – Геморрой был у меня, – робко напомнила Нина Гаевна.
   – Дойдем и до вас. Какая разница. Больного смотрим с ног до головы!
   Вошел Каюм Оганесович с бутылью ядовитой жидкости.
   – Повремените, – отмахнулся Главный. Он оценивающе обошел вокруг робота, остановился сзади, примерился. – Видите эти точки на месте лопаток? И третью, на месте геморроя? Смотрите и учитесь! Двумя руками я берусь так, а коленом – сюда. И – ррраз!..
   Под мощными руками панель отлетела, и прямо в объятия Главного с истошным воем свалился из ящика начальник АХЧ. Он был весь красный и раздет до белья. В тот же миг нанего обрушился душ из ядовитой бутыли.
   – Это что? – отскочил Главный. – Это как понимать?
   – Уговор был другой, – прокричал начальник, воя от боли. – Уговор был навешать этим горе-врачам! Не лейте сюда, здесь провода!
   Но уже заискрило. Начальник АХЧ забился в корчах и вытаращил глаза.
   – Сэкономили на Школе мастерства, – змеиным тоном подытожил заместитель по маркетингу. – А я ведь предупреждал. Там, в этой Школе – уж вши так вши. Там Киборги так Киборги!
   Не дожидаясь ответа, он пошел писать по собственному желанию.
   Бутман и Гробин
   Участковый терапевт Гробин купил себе гироскутер.
   Гробин был тучен, немолод и ходить на работу ему было тяжеловато, а ездить наземным и подземным транспортом – накладно. Он посидел, посчитал и сделал вывод, что это разовое вложение окупится сторицей. Гироскутер он выбрал самый дешевый, простенький. Продавец настойчиво советовал ему приобрести сегвей – такую же полезную вещь,но с рулевым столбом, однако Гробин отказался.
   – Тогда берите моноколесо, – буркнул продавец, безошибочно угадав в Гробине человека прижимистого.
   Тут уже Гробину стало обидно. Он проработал много лет и, слава богу, гироскутер-то заслужил. Поджав губы, он мотнул головой и молча ткнул пальцем в кричащей раскраски дощечку о двух колесах.
   Так он и начал ездить, в жару и стужу, в дождь и ведро. Только снег и лед останавливали его, да и то не всегда.
   Приобретение Гробина вызвало в поликлинике многие пересуды. Пошли разговоры, что пора бы ему на пенсию. Гробина пригласил к себе главврач.
   – Как вы себя чувствуете? – осведомился он осторожно.
   – Лучше некуда, – ответил Гробин.
   Главврач сверлил его взглядом.
   – А я вот не уверен.
   – Почему же?
   – Ваше средство передвижения выглядит несколько необычно.
   – Что это вы вдруг заволновались? – вызывающе спросил Гробин. – Здоровье хирурга, например, вас почему-то не беспокоит. А он приходит на четвереньках. Мало ли кто как перемещается!
   – Хирург у нас один, – многозначительно заметил главврач.
   – Можно подумать, что терапевтов у вас батальон.
   Главврач повертел авторучку.
   – Что ж, ступайте, работайте. Только убедительно прошу вас не ездить на квартирные вызовы. То есть катайтесь, разумеется, но не на вашем… аппарате.
   – Почему?
   – У нас так не принято. Никто так не делает. На вас показывают пальцем.
   – Все, что не запрещено законом, – разрешено, – парировал Гробин.
   Гироскутер возбудил в коллективе противоречивые настроения. Одни потешались, другие плевались, третьи тайно завидовали. В общем и целом, Гробина невзлюбили. Его и раньше не жаловали, потому что не за что было, а теперь он стал выделяться. Дошло до того, что о нем написали в районной газете. А среди пациентов нашлись люди, которыеценили всякую придурковатость, путая ее с оригинальностью. Мало-помалу Гробин оброс постоянной клиентурой, и это тоже никому не понравилось. Поползли слухи, будто он берет деньги. Главврач установил в кабинете Гробина видеонаблюдение, потратив на это премиальный фонд, и мера эта добавила масла в огонь.
   Между тем Гробин стройнел и наливался мускульными соками, так как поездки требовали известной гибкости хребта. Опять же – на свежем воздухе.
   И только хирург погрузился в задумчивость. Ему прощали утреннюю ходьбу на четвереньках, но он и сам чувствовал, что искушает Бога и испытывает судьбу.
   Жил он с Гробиным по соседству и ежедневно провожал его взглядом. Тот растворялся в дали знойной или туманной, а Бутман – так звали хирурга – продолжал ковылять, проклиная несовершенство человеческой печени.
   Бутман был человек с руками и разбирался в технике.
   Поликлиника пришла в недоверчивое удивление, когда четвереньки оказались забыты на целый месяц. Отработав смену, Бутман запирался дома и что-то сверлил да паял. Итогом его трудов стал реактивный ранец. Подъемная мощность устройства была усилена четырьмя соплами на каждую руку.
   – Как вы себя чувствуете? – спросил у него главврач, который не отличался выдумкой.
   На сей раз встрепенулась уже городская газета, приехало телевидение.
   Главврач, доведенный до крайности столь пристальным вниманием, сосал нитроглицерин и втайне мечтал о собственном летательном аппарате. Ему, правда, грезились расстояния межконтинентальные.
   А Бутман и Гробин бесшумно сдружились. На работу они стали ездить вдвоем и соседствовали молча. Если один запаздывал, другой его ждал у подъезда. Бутман висел над крыльцом, когда задерживался Гробин, а тот, если хирург не успевал заправиться, балансировал перед дверью на гироскутере. Дальше Гробин катил, а Бутман сосредоточенно летел с ним рядом на уровне плеча.
   Популярность обоих неизмеримо выросла. Бутман отправлялся на квартирные консультации, не снимая маски и колпака. Он влетал в окна как малость потрепанный, но добрый ангел.
   Коллектив сочился ядом, но не столько от злобы, сколько по своему обыкновению.
   Главврача засыпали благодарностями, и у него свело судорогой лицо, ибо он, отвечая на восторженные звонки, автоматически улыбался невидимым собеседникам.
   Однако не это вписало напарников в историю медицины. Она предала забвению многих изобретательных, самоотверженных работников. Такая же участь ожидала Бутмана с Гробиным – если бы не Джокер.
   Джокером прозвали рыжего коротышку-бородача, завсегдатая частных и государственных клиник, их грозу. Кличку он заработал благодаря своей огромной алой пасти, располосованной от уха до уха. В далеком детстве Джокера изуродовали стоматологи и этим определили его дальнейшее мегазлодейство. Телесно и душевно травмированный, он погубил много поликлиник и больниц. Два главврача покончили с собой. Один райздравотдел сгорел дотла при попытке уничтожить компрометирующую документацию. Три частные клиники закрылись навсегда, а их содержатели пошли под суд. В родном же городе Джокера из поликлиники, куда он ходил, мгновенно уволился весь персонал, причемпервым ушел гардеробщик.
   Джокер являлся с видеокамерой и диктофоном. Он фиксировал каждый чих медицинских работников и отсылал куда надо.
   Обычным врачам строго-настрого запрещали его принимать, Джокера сразу вели к руководству. Но это не помогало.
   Однажды главврач пригласил к себе Бутмана и Гробина. Он был бледен, держался за сердце, всякая начальственность из него улетучилась.
   – На днях у нас побывал Джокер, – без предисловий начал он.
   Оба мрачно кивнули.
   – Мы выписали ему больничный. Не стали связываться, пускай – разом больше, разом меньше. Сегодня мне позвонили из администрации и приказали костьми лечь, но прищучить его. Территориально он наш, и я ничего не могу сделать. Помогите, коллеги! Вы знаменитые люди, герои. Остальные ему не соперники!
   Бутман и Гробин переглянулись.
   – Три отгула, – каркнул Бутман.
   – Каждому, – поспешно уточнил Гробин.
   Все трое ценили древние и глупые шутки, но на сей раз не улыбнулся никто.
   Главврач расстроился совершенно и спорить не стал.
   – На что он жаловался? – осведомился Гробин.
   – На всех, – ответил главврач. – Заранее.
   – Да нет, я про здоровье.
   – А, это! У него якобы кружится голова. Так шатает, что еле ходит.
   – И что, действительно шатает?
   – Да кто его знает. Мы и смотреть не стали. Выдали больничный без слов.
   – Это вы зря, – назидательно промолвил Бутман. – Теперь он накатает ябеду – дескать, не посмотрели.
   Главврач беспомощно втянул голову в плечи.
   – Я назначил активное посещение, – пролепетал он. – Проверить, как он болеет. Но Джокер ему не открыл. Посещение твердило, что это врачебная комиссия, а он ни в какую. Пес вас знает, ответил, кто вы такие – я вас не вызывал. Уйдите, заладил, мне плохо, лежу пластом, а вас, негодяев, сгною, когда оклемаюсь!
   Бутман и Гробин переглянулись.
   – Пара дней на подготовку, – сказал Бутман.
   – К отгулам, – добавил Гробин.
   – Не наглейте, – сказал главврач.
   Настояв на своем, оба вышли и разошлись по домам, а через два дня выглянули на белый свет.
   Их стало не узнать. Бутман нацепил ушастый шлем и крылатый плащ, а Гробин переоделся в камуфляж и скрыл поросячьи глазки за темными очками. В таком виде они отправились к Джокеру, не сильно смущая прохожих, которые, живя в большом городе, давно ко всему привыкли.
   Джокер газет не читал, телевизор не смотрел, жил анахоретом, ни с кем не общался и знать не знал о Бутмане и Гробине. Он лежал на тахте, лечился портвейном и не чуял беды. Стук в окно явился для него полной неожиданностью, поскольку этаж был девятый. Приподнявшись на локте, Джокер увидел маску – страшную, остроухую. Харя заглядывала в комнату и зловеще гримасничала. Крылья развевались, в когтях сверкал скальпель.
   Мигом скатившись с лежака, Джокер задал стрекача. Он выскочил за дверь и бросился вниз по лестнице, забыв про лифт. На улице его караулил военный без знаков различия. Незнакомец сделал ужасное лицо и ткнул пальцем вверх.
   – Беги! – прошипел он и подтолкнул к Джокеру гироскутер.
   Тот не заставил себя упрашивать, вскочил на дощечку и помчался прочь, выказывая чудеса эквилибристики.
   – Шатает, значит, – усмехнулся Гробин, нацелив ему в спину смартфон.
   Через полчаса эту запись восторженно просмотрел главврач.
   – Сделаем так, – произнес он дрожащим от ненависти голосом. – Я лично отнесу к нему на службу это кино. А потом созову консилиум, и это решение не оспорит никто, даже сам Господь Бог.
   Впрочем, трудиться главврачу не пришлось. Как выяснилось впоследствии, Джокер рухнул на первом же перекрестке. Оказалось, что у него инсульт, причем не свежий – примерно недельной давности. Гироскутер вернули Гробину, а дело замяли, поскольку главный фигурант перестал представлять опасность.
   Но Бутмана и Гробина не забыли. Медицинская общественность записала их в супергерои и занесла в летопись. С победой над Джокером им стали не страшны ни Бог, ни черт.
   Как оказалось, напрасно.
   Никто и ничто не вечно. Спустя какое-то время Бутмана просто сбили, а Гробин каким-то образом угодил на штрафстоянку. Туда ходили всей поликлиникой. Гироскутер вызволили, но его владелец бесследно исчез.
   Одноразовый доктор
   – А иглы у вас одноразовые? – строго спросил Тайный Клиент.
   Администратор закатил глаза.
   – Помилуйте!..
   – А перчатки? Шприцы?
   – Да за кого же вы нас принимаете!
   Вкрадчиво и не без торжества:
   – А доктор?
   Администратор расплылся в победной улыбке:
   – И доктор!
   – Полно вам, – хмыкнул Тайный Клиент и тоже улыбнулся, но краем рта, недобро. – Мне нездоровится, и если я нашел в себе силы пошутить, то вам шутить неуместно. Вы должны ответить отрицательно и выразить вежливое сожаление.
   Администратор давно уже вычислил оборотня. Он покачал головой:
   – Извольте, вот вам и сожаление, но не об этом. Я сожалею, что вы ошиблись. Доктор действительно одноразовый. Очень хороший. Стаж тридцать лет.
   – Неужели? Ну, проводите!
   Администратор повел Тайного Клиента по коридору. Остановился перед дверью. Распахнул ее:
   – Прошу!
   В кабинете и правда оказался доктор. Седой, аккуратный, в заломленном на крахмальных изгибах халате, он неподвижно сидел в кресле и молча, доброжелательно взирал на вошедших.
   – Ах, простите, – пробормотал администратор. – Небольшая заминка.
   Он шагнул к доктору и щелкнул у него под носом пальцами. Тот встрепенулся:
   – Ах! Здравствуйте! Как ваше самочувствие? Очень жаль, что вы захворали…
   Озабоченно повернулся к экрану.
   – Присаживайтесь!
   – Что ж, теперь я оставлю вас, – шепнул администратор и попятился к выходу.
   Тайный Клиент осторожно присел на стул.
   Доктор настроил программу и обратился к нему, сияя светом натуральным, внутренним, а также отраженным от люминесцентной лампы:
   – Я слушаю вас абсолютно внимательно… Вы говорите смело, а я пока пройду дезинфекцию.
   Поднявшись из кресла и скинув халат, доктор остался совершенно голым. Он юркнул за шторку, зашумел душ. Загудела синяя лампа.
   – Вы рассказывайте, мне вас отлично слышно!
   …Тайный Клиент покинул его через час, пребывая в некотором замешательстве. Администратор бесшумно скользнул ему наперерез:
   – Приятно видеть вас снова. Какие будут замечания, нарекания?
   – Никаких, – искренне ответил смущенный оборотень.
   Они направились в вестибюль.
   Тайный Клиент немного разволновался. Уже не будучи спрошен, он с чувством продолжил:
   – И здрасте вам, и пожалуйста… Руки вымыл, ноги вымыл, воду слил, инструмент тоже вымыл – все вымыл! Стул, кушетку, пол, окно…
   – Мы рады, что вы довольны!
   Тайный Клиент остановился. Помявшись, он осведомился:
   – А что с ним будет дальше?
   – То есть? – притворно не понял администратор.
   – С доктором. Если он одноразовый. Куда его теперь?
   – В отходы, естественно, – пожал плечами тот.
   – Неужели? Что это за отходы?
   – Биологические, – пискнул администратор, почуяв опасность. – По известному вам приказу Минздрава под номером. Правила утилизации. Если сомневаетесь, можем взглянуть.
   – Пожалуй…
   Администратор повел его обратно. Дверь кабинета была распахнута. Внутри находились две квадратные уборщицы. Когда Тайный Клиент вошел, они как раз заталкивали неподвижного доктора в черный пластиковый мешок на шестьдесят литров. На лице доктора застыло кроткое выражение. Очки чуть съехали.
   Уборщицы сноровисто подхватили мешок и понесли к черному ходу. Тайный Клиент и Администратор проводили их взглядами.
   – Собственно, все, – сказал администратор.
   Тайный Клиент задумчиво кивнул. Безмолвно расплатившись, он вышел из клиники и сел за руль. Доехав до угла, поглядел в боковое окно. Из него открывался вид на обычную помойку. Администратор, как и подозревал Тайный Клиент, кое в чем соврал. Никаких приказов насчет отходов он не выполнял. Возле мусорных баков покоился знакомый черный мешок.
   Контролер нажал на газ.
   Дома он составил хвалебный отчет и лег спать. Но сон не наступил. Тайному Клиенту сделалось неуютно, его что-то тревожило. Сообразив наконец, что это совесть, он резко сел.
   Доктор и правда был очень хороший. Добрый. А с ним так равнодушно, механически обошлись. Теперь он лежал на помойке в мешке, не в силах более совершать добро.
   Тайный Клиент ударил себя кулаком по колену и встал. Оделся. Вышел из дома, завел мотор и по ночному городу помчался к месту прегрешения.
   Мешок лежал смирно. Контролер присел на корточки и разорвал его единым движением. Изнутри на него смиренно сверкнули очки.
   – Здрасте еще раз, – сказал Тайный Клиент. – Я тут подумал, что вы добрый и незачем добру пропадать. Приберу вас. Свезу на дачу. Будете у нас домашним медиком. Полезные советы, анекдоты, можно и по водочке. Жена обрадуется даже. У нее ожирение, диабет и раздраженный кишечник. С голоду не помрете…
   Он выпрямился, вернулся к машине и распахнул багажник.
   Сзади послышался шорох. Клиент обернулся.
   Доктор уже выбрался из мешка. С лицом, искаженным от ужаса, пронзительно визжа, он бросился наутек и вскоре затерялся в проходных дворах.
   Куриная слепота
   Тартакова села в метро. Она была рыхлая, белая и напуганная общим течением жизни. Над нею тотчас нависли.
   – А что это вы сели? Почему?
   Тартакова панически заозиралась. Вагон был полупустой, сидеть – естественно.
   – А что такое?
   – Да вот уселись вы. С какой стати? Что это у вас в сумке?
   Из сумки торчали мертвые курьи ноги.
   – Вам разрешается есть кур? Обследование прошли?
   Тартакова уже давно покрылась испариной. В телесных складках взорвалась жизнь, там залпом размножились микроскопические организмы.
   – Ладно.
   Ей спустили незаполненную справку.
   – Сейчас выходите и ступайте обследоваться. Можно ли вам есть кур. Продолжим беседу, когда предъявите результат.
   Тартакова выскочила из вагона как ошпаренная. Сумка с курами билась о крахмальные голени. Из руки в руку перелетала она.
   До поликлиники доехала на троллейбусе. Написала на ладошке номер очереди и дома заснула, а на рассвете поспешила обратно, прихватив из холодильника кур. На ногах Тартаковой красовались свежие синяки.
   Пропустив вперед себя разбитную компанию инвалидов, она взяла талончики ко всем.
   И побежала, выставив справку перед собой.
   Тартакова обошла всех, кто был обозначен в справке: терапевта, хирурга, отоларинголога, окулиста, невролога, гинеколога, кабинеты медицинской статистики и АХЧ.
   К обеду спустилась, отдуваясь, в метро.
   В вагоне к ней немедленно подкрались.
   – Все в порядке?
   Тартакова не читала справку. Она испуганно кивнула и протянула ее.
   – Так. Можно… можно… Окулист не разрешает есть кур. Он написал, что нельзя.
   Тартакова обмерла. Трясущейся рукой взяла она справку, прочла фиолетовый оттиск: «Нельзя». И второй, в виде круглой печати, с надписью по окружности: «Есть кур».
   – Как?.. Почему?..
   – Это я у вас спрашиваю. Почему вы опять сидите?
   Мест было меньше, но все равно еще оставались.
   Пунцовая от смешанных чувств Тартакова выбежала из метро и вернулась в поликлинику. Окулист еще принимал.
   Что-то в ней надломилось, и она ворвалась к нему, опередив остальных – похожих, но не таких расторопных.
   – Почему мне нельзя есть кур? – выкрикнула Тартакова.
   Окулист откинулся в кресле и сатанински расхохотался.
   – Да потому! Я подозреваю у вас куриную слепоту. Дайте мне кур, я буду их есть.
   Получив кур, он поел их, но не всех и не до конца.
   – Мне можно есть кур, – назидательно молвил он. – А значит, можно и вам.
   Он поставил большую квадратную печать со словом «Можно».
   Тартакова вернулась в метро, и после этого все наладилось.
   Левая нога
   Проходя через холл, главврач приметил на диванчике дородного старца с бородкой. Тот сидел широко и неодобрительно посверкивал круглыми очками. На коленях у старцастояло нечто кубическое, что-то вроде ларца в оберточной бумаге и перехваченное шпагатом.
   «Где я его видел?» – нахмурился главврач, прошел мимо и выкинул старца из головы, когда достиг широты и долготы кофейного автомата.
   Минут через двадцать ему снова понадобилось вниз. Он спустился, направился в архив и обнаружил, что динозавров уже трое. Они восседали чинно и не глядели друг на друга, но что-то их, несомненно, связывало, ибо иначе так не бывает. Старцы смотрели перед собой, и у каждого на коленях покоилась такая же бандероль, даже посылка. У второго была военная выправка: маразматический взгляд и бакенбарды царского адмирала; третий выполз из страшного сна: тощий, лысый, с огромными кистями и ступнями, лошадиная физиономия и не менее лошадиные зубы, запавшие глаза, галстук-бабочка.
   Этого последнего главврач узнал. То был профессор кафедры детских болезней главного городского мединститута.
   Вероятно, и остальные были в чинах.
   Теперь главврач немного встревожился.
   «Какая нелегкая их принесла, чего понадобилось?» Три светила на богадельню, не чуявшую беды, это выглядело подозрительно. Какая-то ревизия, проверка? Не тот состав. Может быть, лекция? Но он не помнил, чтобы назначили лекцию. С тем же успехом могла быть политинформация.
   Гости сидели истуканами. Вернувшись наверх, главврач небрежно спросил:
   – Что за личности поселились у нас внизу?
   – Это ученые, – серьезно ответила секретарша.
   – И чего хотят? К кому пожаловали?
   – Говорят, к кому-то из новых ординаторов. Принесли дары.
   Главврач собирался сесть, но остался стоять.
   – Что они принесли?
   – Дары. Стетоскоп, какую-то научную книжку и коньяк.
   – Это они вам сказали?
   – Любе-уборщице. Она их тряпкой огуляла. Они еще сказали, что этот молодой доктор совершит в медицине такой переворот, что мы уже не понадобимся.
   – Вот как? – желчно улыбнулся главврач и снял телефонную трубку. – Надежда Михайловна? Там у вас три пожилых человека сидят… немного не в себе… ах, уже ушли? Ладно… Что? Оставили коробки? Кому? Как это – не сказали?
   Швырнув трубку, он какое-то время сидел. А потом распорядился готовить приказ на увольнение всех молодых ординаторов.
   – Оптимизация, – осклабился главврач и сделался вылитым крокодилом.
   – Кто же будет работать?
   – Ничего! – прокурлыкал он. – Бориса Иваныча попросим. Галина Никитична просила полставочки. Не пропадем!
   Через две недели его зачем-то понесло в бельевую, и там он споткнулся о дары. Коробки валялись пустые. Главврач наподдал одну и пошел выяснять, почему этот хлам не убрали и где содержимое. Выяснилось, что собственно дары дошли до получателя. Стетоскоп и книжка валяются в ординаторской, а коньяк куда-то делся.
   – Как же так? – захрипел главврач. – Я приказал их всех извести!
   – Этого никак не удалось, – объяснили ему. – Он был на больничном.
   – Значит, поправился?
   – Поправился. У него какие-то странные лечебно-диагностические идеи. Он соблюдает стандарты, но говорит, что главное у человека – левая нога. И ею нужно заниматьсяв первую очередь.
   – Понятно. Жалобы были?
   – Пока не было, одни благодарности, но ждем.
   – Ну, и мы подождем, – зловеще сказал главврач. – Левая нога, говорите? Ладно, – пожал он плечами. – Пусть занимается. Хуже не будет. И не такое видали!
   Жизнь потекла своим чередом. Главврач время от времени вспоминал про ординатора, справлялся, выслушивал. Сперва через день, потом через три. Дальше и вовсе о нем забыл. Здравница безмятежно воняла, ничем не выделяясь из подобных себе. Прошло месяца три. Потом четыре и пять. В один прекрасный день на придворном ковре обозначилсяначмед.
   – Больше я молчать не могу, – промяукал он, пряча глаза. – У нас творится неладное.
   У главврача екнуло в груди.
   – Этот молодчик что-нибудь натворил?
   Уточнять, о ком идет речь, не потребовалось. Начмед не замедлил кивнуть.
   – У него умер больной. А он заявляет: ничего подобного! Отправился в морг, сдернул простыню. Вставай, скомандовал. Тот и ожил! Иван Иванович чуть рядом не лег. На замену. Он всякого насмотрелся, но такое впервые.
   – И что с больным?
   – Да он назавтра все равно умер. Его вернули в палату, они там чего-то выпили. Но от факта не открестишься! И это не все. Происходят другие дикости. Например, в ординаторской стоит графин с водой для поливки цветов. Я принюхался: спирт! Ну, то есть водка. Прямо чудеса. Была же вода! Ничего не понятно. Потом еще пищеблок…
   – А что с пищеблоком? – слабым голосом осведомился главврач.
   – Там была крупная недостача, даже хлеба осталось буханок пять. Наш орел был ответственным дежурным. Расписался за порции. Ну, не глядя подмахнул, как обычно. И все,вообразите, остались сыты. Никаких претензий. Пять буханок, я вам повторяю.
   – А суп?
   – Ну, суп… Вы разве не знаете наш суп?
   – Знаю. – Главврач побарабанил пальцами по сукну. – Что у него с левой ногой?
   – У него самого все замечательно, а вот с больными не так. Нарушения в левой ноге выявляются сплошь и рядом. Все удивлены, но этот подход приобретает большую популярность. К нам уже очередь. Вы не в курсе, конечно, но вот я докладываю.
   – Ко мне его, – приказал главврач.
   Когда ординатора привели, главврач долго молчал и перебирал разные бумаги, как бы не видя его. Тот терпеливо переминался на ковре. Наконец главврач поднял глаза.
   – Мне сообщают странные вещи о левой ноге, – заговорил он без обиняков. – Мол, от нее все беды. А если нет левой ноги? Есть только правая?
   – Ты сказал, – кротко молвил ординатор.
   – Что это вам за «ты»?! – вдруг завизжал главврач, вскочил и принялся колотить по столу кулаком. – Я вам покажу тыкать! Вон отсюда! Что на вас за халат? Что это за рвань? Преступник! Преступник!
   Ординатор исчез. Вошел начмед. Он широко улыбался.
   – Вот и жалоба! – объявил он. – На десяти листах от руки мелким почерком с обеих сторон! Болела правая нога, но лечили левую, а когда возражал, грозили адскими муками!
   Главврач радостно потер руки. Поднес их к носу, поморщился и пошел к раковине мыть. Обернувшись, осведомился:
   – А что в итоге с правой ногой?
   – Да тоже здоровая, – отмахнулся начмед. – Так, кривая…
   – Замечательно. Готовьте приказ. По статье. С выговором. С занесением. Нет, я сам напишу…
   – Да он, в сущности, неплохой парень…
   – Прошу прощения? – прищурился главврач.
   – Да нет, я просто справедливости ради, – стушевался начмед и попятился.
   – А если нет, то пусть собирает манатки! Сию секунду. Нет, не сию. Назначьте собрание. Пусть все на него полюбуются. А сразу после – с вещами на выход!
   Через три дня, когда казнь уже начала забываться, главврач вызвал начмеда, но вошла секретарша.
   – Его нет, – пролепетала она. – Он уволился.
   – Как же это?
   – Он вон туда перешел… – Она кивнула на окно.
   Главврач метнулся из-за стола, рванул штору. Он парковался с другой стороны и редко видел эту улицу. Здание напротив щеголяло красивой вывеской: «Медицинский центринновационных технологий “Левая Нога”». У входа уже толпился народ.
   – Они еще не начали, но открыли предварительную запись. – Тон у секретарши был виноватый. – Угадайте, кто у них главный.
   Тихий час
   Главный врач был падок на передовые идеи, и в клинике эти новшества заранее ненавидели. Он приглашал психологических консультантов, устраивал мозговые штурмы, записывал сотрудников на тренировку уверенности в себе – в главном враче – и порывался выпустить стенгазету.
   На сей раз его соблазнил тихий час.
   – В Японии, – заявил он дрожащим от возбуждения голосом, – давно практикуется перерыв на дневной сон. Или не в Японии… где же? Может быть, в Швеции? Ну, не имеет значения. Главное – повысилась производительность и эффективность. Часик вздремнут – и совершенно другое дело!
   – Часик? – переспросил окулист. – А этот часик зачтется в рабочее время?
   Главврач широко улыбнулся. Так улыбаются при виде лужи, которую напрудил пес. Потом отвешивают пинка.
   – Ясно, – сказал окулист.
   Спальню оборудовали в зале для лечебной физкультуры. Доставили лежаки, одеяла, подушки.
   – Что, все вместе будем спать? Мужчины и женщины?
   – Это же не баня, – ответил главврач. – Не раздевалка, не туалет. Мы будем спать в одежде.
   – Все равно. Сон – интимное дело. Мало ли что… И в какой одежде? В халатах?
   – Нет, халаты придется снять. Вообще, это хороший вопрос. – Главврач задумался, и все побледнели. – Возможно, пижамы?..
   – Нет-нет, – сказали ему поспешно, – не стоит. Мы спокойно и так полежим, в чем есть.
   Он, полный сомнений, нехотя согласился, но сам, когда пришло время спать, переоделся в спортивный костюм. После этого встал у двери и приказал сотрудникам заходить в зал. Любому, кого еще не видел с утра, он пожимал руку, а доброе слово находил для каждого. То и дело поглядывал на часы.
   Клинику закрыли с часа до двух.
   В спальню явились все, включая охранника и уборщицу. Главврач, выказывая демократизм, разместил их поближе к теплой батарее.
   Остальным разрешил выбирать, а себе постелил на пороге. Тоже вроде из скромности, но все понимали: чтобы никто не ушел. Главврач лег не сразу, сначала он сел и принялся наблюдать за приготовлениями ко сну, а после и за самим сном.
   – Иван Сергеевич! – вскинулся он. – Положите руки поверх одеяла.
   Сотрудники застыли в сдержанных позах. Главврач придирчиво осмотрел зал. Вдруг встал, подскочил к травматологу:
   – В пальчики играть нельзя!
   Тот, рассеянно сооружавший из пальцев нечто вроде клети, прекратил свое занятие и проворно спрятал руки.
   – Нет, выньте, чтобы мы видели!
   Дальше мало что происходило.
   В какой-то момент из угла донесся хруст: оказалось, системный администратор грыз под одеялом яблоко. На него хватило укоризненного взгляда, он гулко глотнул и затих. Потом еще двое взялись за руки, лежа друг к другу лицами. Главврач не разглядел, кто лежит к нему спиной, мужчина или женщина. Лицом лежала медсестра. Он решил не вмешиваться, потому что она поспешила закрыть глаза.
   Минут через пять захрапел лор. Он был весьма дороден и предсказуемо звучен.
   – Геннадий Палыч! Повернитесь на бок, вы всем мешаете!
   Лор подчинился с перевыполнением, лег на живот. Он тяжко задышал, не смея спать дальше. Он вознадеялся как-нибудь пережить кошмар.
   Главврач стал прогуливаться между лежаками, прислушиваться к дыханию спящих, которое с его приближением замирало. Он приседал на корточки, вслушивался, всматривался.
   Из дальнего угла послышался смех: терапевт рассказал анекдот – шепотом, на грани слышимости, и массажист не сдержался.
   – Ну что же это, коллеги! – расстроился главврач. – Почему вы не спите-то? Уколы вам сделать, что ли?
   – Спим, уже спим! – хором ответили оба.
   Выждав немного, главврач недоверчиво лег сам, натянул на себя одеяло. Какое-то время он лежал, опершись на локоть и следя за спящими. Кто-то тонко завыл, настигнутый неприятным сном; кто-то зачмокал.
   Минут за десять до подъема главврач заснул. Он не услышал будильника. Не смея и не желая его будить, сотрудники перешагнули через бесчувственное тело и разбрелись по местам. Главврач очнулся самостоятельно к полуночи.
   – А! – вскрикнул он ошалело и сел. – На работу же!
   Тут он сообразил, что уже на работе.
   В зале было темно, и вдалеке еще кто-то спал. Главврач, обрадованный тем, что не один остался, озорно подбежал и сдернул одеяло, но под ним не оказалось никого, толькотряпье и подушки. Кто-то все это время только прикидывался спящим, а сам сбежал. Может быть, даже домой. Может быть, даже выспавшись. Но кто? Теперь уже не узнать. Невыносимая, леденящая мысль.
   Ночная стража
   Почти по Кингу
   Хэллоран щурился на заходящее солнце и гонял во рту сигарету. Впереди тускло поблескивал покосившийся луковичный купол, венчавший старое четырехэтажное здание. Ветхое строение пошло трещинами, стекла были давным-давно выбиты. Чудилось, будто фундамент пустил в пригорок многокилометровые корни.
   Хэллоран выплюнул окурок и с остервенением раздавил его башмаком.
   – Парни! – гаркнул он. – Наша задача – расчистить это Богом забытое место. В комендатуре убеждены – там затаилось неведомое древнее зло. Надерем ему задницу!
   – Как вам угодно, босс, а не сунусь туда, – огрызнулся Джейсон. – Уж больно жуткие слухи ползут об этом проклятом месте.
   Хэллоран навел на него лучемет.
   – Что я слышу? Повтори-ка, Джейсон, что ты сейчас сказал. Меня подводит слух…
   Он не кривлялся. После недавней ядерной бомбардировки Хэллоран и правда неважно слышал.
   – Могу и повторить: не полезу!
   Хэллоран повел раструбом, и от Джейсона осталась горстка дымящегося праха.
   – Еще возражения?
   – Все ясно, босс, – буркнул Крамер. – Пусть будет древнее зло. Не привыкать!
   – Тогда вперед, – скомандовал Хэллоран. – Мы должны расчистить здание до рассвета. Здесь будет «Макдоналдс», и бургеры уже привезли.
   – А что здесь было при русских? – осведомился Пипс, самый молодой в отряде.
   – Трудно сказать. Болтают, что поликлиника.
   Группа медленно приближалась к зловещей постройке. С купола снялись и закружили вороны. Зарычала и бросилась наутек крыса размером с собаку.
   – Что такое поликлиника, босс?
   – Вроде амбулатории, Пипс. Медицинский центр для неимущих.
   – А зачем тогда купол?
   – Черт его знает. Видно, на здание позарилась церковь. Это у них было обычное дело. Начали перестраивать, да не успели. А может, объединили! Такое тоже сплошь и рядомслучалось.
   – Нам придется все выжечь, босс, – вмешался Дэвис. Он заявил об этом с уверенностью бывалого ликвидатора. – Еще говорят, что здесь многие сгинули. Уборщики, ремонтники…
   – Прекратить панику! – гаркнул Хэллоран. Он приосанился. – Заходим!
   Зашло и солнце. В прощальных лучах сверкнула оставшаяся храмовая позолота. Пала ночь, и каратели включили мощные фонари, став сразу похожими на озверевших шахтеров, поскольку фонари были встроены в каски. У Пипса на самой маковке сохранились маскировочные ветки с листочками. Хэллоран ударил ногой в дверь, но та лишь горестно застонала, потому что открывалась наружу. Крамер взялся за ручку и отворил. Пахнуло ужасным смрадом.
   Хэллоран поднял руку и выбросил пальцы: два, три, четыре, пять. Козырек и к уху ладонь, два шлепка по плечу, повороты.
   – Куда идти-то, босс? – прохрипел чернокожий Дэвис. Белки его глаз взволнованно блестели в пыльном сумраке.
   – Прямо, парни! – бодро воскликнул Хэллоран, шагнул и моментально провалился. Взметнулся клуб пыли.
   Поднялся визг, захлопали крылья.
   – Мутанты! – взревел Крамер и повел лучеметом.
   Трупы чудовищ с грохотом попадали на загаженный пол. Обвалился санитарный плакат с огромным нарисованным чесоточным клещом.
   Пипс заглянул в ощетинившийся досками проем.
   – Вы целы, босс? – осведомился он.
   – Цел, срань господня! – донеслось снизу. – Фак энд шит! Спускайтесь, парни, ко мне. Я обнаружил нечто странное.
   Стреляя по ходу дела в существ, биологическая характеристика которых не поддавалась классификации, отряд спустился уровнем ниже. Хэллоран сидел на корточках и мрачно изучал какой-то документ.
   – «Удержано из зарплаты за 2038 год», – прочел он по складам. – Что это за дьявольщина?
   Крамер присел на корточки.
   – Босс! – позвал он сдавленным голосом. – Смотрите!
   Хэллоран подался к нему и вгляделся в бумагу.
   – Две тысячи второй, – произнес он упавшим голосом. – Факин шит!
   Пипс стоял во весь рост и настороженно оглядывался по сторонам. Линолеум вдруг вздыбился. Хлопнула дверь с табличкой «Статистика». Что-то ужасное метнулось из темноты и с хрустом откусило. Пипс не успел закричать, и через секунду от него остались только ноги. Они лежали и автономно сгибались в коленях, закончившись на уровне верхней трети бедра.
   – Босс, – прошептал Дэвис, не обращая внимания на дергающиеся ноги Пипса. – Взгляните на это.
   Хэллоран озирался по сторонам в поисках новых неприятностей, но на бумагу взглянул.
   – Тысяча девятьсот восьмидесятый, – прочел он. – Не может быть.
   Крамер вскинул лучемет.
   – Получайте, гады! – заорал он, нажал на спуск и принялся водить раструбом из стороны в сторону.
   Хэллоран взял следующий документ.
   – Тысяча девятьсот семьдесят первый, – сказал он хрипло.
   Он придвинул к себе пачку, перевязанную бинтом. Что-то завыло, заверещало, заклекотало. Стены дрогнули. Дэвис присел и выстрелил очередью в тени, соткавшиеся под потолком. Пол вздыбился горбом и лопнул. Разверзлась страшная дыра, которая в мгновение ока поглотила Дэвиса, а заодно и Крамера – тот безрассудно рассматривал табличку «Автоклавная».
   Хэллоран провалился этажом ниже.
   Тьма, царившая там, была уже осязаемой. Но фонарь действовал, и он успел прочитать в очередной ведомости: «тысяча девятьсот шестьдесят второй».
   Что-то ворочалось и томно дышало во тьме.
   Лучемет остался уровнем ниже. Все, что осталось у Хэллорана, – просвинцованный камуфляж и десантный нож. Фонарь замигал. Командир отряда схватился за рацию.
   – Мэйдэй, мэйдэй, – захрипел он. – У нас чрезвычайная ситуация! Шестьдесят второй год!
   – Пятьдесят четвертый, – плотоядно проворковала тьма. – О чем я, мейнготт? Сорок девятый! Нет, тридцать седьмой. Указ Совнаркома о порядке выдаче больничных листов…
   Хэллоран стал отползать, отталкиваясь ладонями от цементного пола.
   Сгусток