Аннотация

В основе книге — частично сохранившийся архив Иванова-Разумника 1942–1946 годов. Разумник Васильевич Иванов (1878–1946), известный историк русской общественной мысли и влиятельный литературный критик, репрессированный в сталинские времена, оказавшись во время Второй мировой войны за границей, предпринял попытку связаться с русскими писателями в эмиграции. Подробно прокомментированная, его переписка с Г.В.Ивановым, Н.Н.Берберовой, Б.К.Зайцевым, четой Ремизовых, Ф.А.Степуном и другими — трепетный документ о самой первой встрече между подъяремной Россией и русской эмиграцией после двадцатилетней вынужденной разлуки.
Содержание:
От составителя

ВСТРЕЧА С ЭМИГРАЦИЕЙ. Вступительная статья

Георгий Иванов

1. Г.В.Иванов — Иванову-Разумнику. 18 апреля 1942 г.
2. Иванов-Разумник — Г.В.Иванову. 25 апреля 1942 г.
3. Г.В.Иванов — Иванову-Разумнику. 26 мая 1942 г.

Нина Берберова

1. Н.Н.Берберова — Иванову-Разумнику. 30 апреля 1942 г.
2. Иванов-Разумник — Н.Н.Берберовой. 11 мая 1942 г.
3. Н.Н.Берберова — Иванову-Разумнику. 26 мая 1942 г.
4. Н.Н.Берберова — Иванову-Разумнику. 3 сентября 1942 г.
5. Иванов-Разумник — Н.Н.Берберовой. 30 сентября 1942 г.
6. Иванов-Разумник — Н.Н.Берберовой. 23 декабря 1942 г.
7. Иванов-Разумник — Н.Н.Берберовой. 19 марта 1943 г.
8. Иванов-Разумник — Н.Н.Берберовой. 24 апреля 1943 г.
9. Иванов-Разумник — Н.Н.Берберовой. 20 октября 1943 г.
10. Иванов-Разумник — Н.Н.Берберовой. 21декабря 1943 г.
11. Иванов-Разумник — Н.Н.Берберовой. 20 февраля 1944 г.
12. Иванов-Разумник — Н.Н.Берберовой. 26 февраля 1944 г.
13. Иванов-Разумник — Н.Н.Берберовой. 7 апреля 1944 г.

Борис Зайцев

1. Б.К.Зайцев — Иванову-Разумнику. 13 мая 1942 г.
2. Иванов-Разумник — Б.К.Зайцеву. 27 мая 1942 г.
3. Б.К.Зайцев — Иванову-Разумнику. 7 июня 1942 г.

Ремизовы

1. А.М. и С.П.Ремизовы — Иванову-Разумнику. 20 апреля 1942 г.
2. Р.В. и В.Н.Ивановы — А.М. и С.П.Ремизовым. 1 мая 1942 г.
3. Иванов-Разумник — А.М. и С.П.Ремизовым. 4 мая 1942 г.
4. А.М.Ремизов — Иванову-Разумнику. 16 мая 1942 г.
5. С.П.Ремизова — В.Н. и Р.В.Ивановым. 18 мая 1942 г.
6. А.М.Ремизов — Иванову-Разумнику. 19 мая 1942 г.
7. Иванов-Разумник — А.М.Ремизову. 27 мая 1942 г.
8. Иванов-Разумник — А.М.Ремизову. 29 июня 1942 г.
9. А.М.Ремизов — Иванову-Разумнику. 16 июля 1942 г.
10. Иванов-Разумник — А.М.Ремизову. 5 августа 1942 г.
11. Иванов-Разумник — А.М.Ремизову. 29 сентября 1942 г.
12. В.Н.Иванова — С.П.Ремизовой. 29 сентября 1942 г.
13. Иванов-Разумник — А.М.Ремизову. 21 октября 1942 г.
14. Иванов-Разумник — С.П. и А.М.Ремизовым. 23 декабря 1942 г.
15. Иванов-Разумник — А.М.Ремизову. 17 марта 1943 г.
16. Иванов-Разумник — С.П. и А.М.Ремизовым. 25 апреля 1943 г.
17. Иванов-Разумник — А.М.Ремизову. 20 октября 1943 г.
18. Иванов-Разумник — А.М.Ремизову. 2 февраля 1944 г.
19. Иванов-Разумник — А.М.Ремизову. 26 февраля 1944 г.
20. Иванов-Разумник — А.М.Ремизову. 7 апреля 1944 г.
21. Иванов-Разумник — А.М.Ремизову. 31 мая 1944 г.

Федор Степун

1. Ф.А.Степун — Иванову-Разумнику. 14 мая 1942 г.
2. Иванов-Разумник — Ф.А.Степуну. 5 июня 1942 г.
3. Иванов-Разумник — Ф.А.Степуну. 10 ноября 1944 г.
Архимандрит Иоанн (Шаховской)
1. Архимандрит Иоанн — Иванову-Разумнику. 11 июня 1942 г.
2. Архимандрит Иоанн — Иванову-Разумнику. 27 июня 1942 г.
3. Архимандрит Иоанн — Иванову-Разумнику. 17 августа 1942 г.

РУССКАЯ ПРАГА

Евгений Ляцкий

1. Е.А.Ляцкий — Иванову-Разумнику. 28 апреля 1942 г.
2. Иванов-Разумник — Е.А.Ляцкому. 7 мая 1942 г.
3. Е.А.Ляцкий — Иванову-Разумнику. 12 июня 1942 г.
4. Е.А.Ляцкий — Иванову-Разумнику. 29 июня 1942 г.

Альфред Бем

1. А.Л.Бем — Иванову-Разумнику. 9 апреля 1942 г.
2. А.Л.Бем — Иванову-Разумнику. 19 апреля 1942 г.
3. А.Л.Бем — Иванову-Разумнику. 27 апреля 1942 г.
4. А.Л.Бем — Иванову-Разумнику. 6 мая 1942 г.
5. А.Л.Бем — Иванову-Разумнику. 25 мая 1942 г.
6. А.Л.Бем — Иванову-Разумнику. 13 июля 1942 г.
7. А.Л.Бем — Иванову-Разумнику. 17 августа 1942 г.

Постниковы

1. С.П.Постников — Иванову-Разумнику. 9 апреля 1942 г.
2. С.П.Постников — Иванову-Разумнику. 14 апреля 1942 г.
3. С.П.Постников — Иванову-Разумнику. 20 апреля 1942 г.
4. С.П.Постников — Иванову-Разумнику. 25 апреля 1942 г.
5. С.П.Постников — Иванову-Разумнику. 28 апреля 1942 г.
6. С.П.Постников — Иванову-Разумнику. 7 мая 1942 г.
7. С.П.Постников — Иванову-Разумнику. 12 мая 1942 г.
8. С.П.Постников — Иванову-Разумнику. 14 мая 1942 г.
9. Е.В.Постникова — Иванову-Разумнику. 16 мая 1942 г.
10. С.П.Постников — Иванову-Разумнику. 24 мая 1942 г.
11. С.П.Постников — Р.В. и В.Н.Ивановым. 4 июня 1942 г.
12. С.П.Постников — Р.В. и В.Н.Ивановым. 5 июня 1942 г.
13. С.П.Постников — Р.В. и В.Н.Ивановым. 19 июня 1942 г.
14. С.П.Постников — Иванову-Разумнику. 22 июня 1942 г.
15. С.П.Постников — Иванову-Разумнику. 2 июля 1942 г.
16. С.П.Постников — Иванову-Разумнику. 8 июля 1942 г.
17. Е.В.Постникова — Р.В. и В.Н.Ивановым. 20 июля 1942 г.
18. С.П.Постников — Иванову-Разумнику. 29 июля 1942 г.
19. С.П.Постников — Иванову-Разумнику. 12 августа 1942 г.
20. С.П.Постников — Иванову-Разумнику. 8 сентября 1942 г.

ЭПИЛОГ

1 (4). Архимандрит Иоанн — Иванову-Разумнику. 7 марта 1945 г.
2 (21). Е.В.Постникова — Р.В. и В.Н.Ивановым. 8 марта 1945 г.
3 (22). C.П.Постников — Р.В. и В.Н.Ивановым. 27 марта 1945 г.
4 (23). Е.В.Постникова — Р.В. и В.Н.Ивановым. 14 февраля 1946 г.
5 (14). Иванов-Разумник — Н.Н.Берберовой. 7 апреля 1946 г.
6 (15). Н.Н.Берберова — Иванову-Разумнику. 3 мая 1946 г.
7 (22). Иванов-Разумник — А.М.Ремизову. 8 мая 1946 г.
8 (23). А.М.Ремизов — Иванову-Разумнику. 5 июня 1946 г.
9 (4). Иванов-Разумник — Ф.А.Степуну. 26 марта 1945 г.
10 (5). Иванов-Разумник — Ф.А.Степуну. 3 июня 1946 г.

Артур Лютер

11 (1). А.Ф.Лютер — Иванову-Разумнику. 24 февраля 1946 г.
12 (2). А.Ф.Лютер — Иванову-Разумнику. 10 апреля 1946 г.
13 (3). А.Ф.Лютер — Иванову-Разумнику. 6 мая 1946 г.

ПРИЛОЖЕНИЯ

I. Очерки Иванова-Разумника в газете «Новое слово»

1. Хождение над бездной
2. Две жизни султана Махмуда
3. Федор Сологуб
4. Федор Сологуб: Окончание
5. Писательские судьбы.
6. I. Погибшие
7. II. Задушенные
8. III. Приспособившиеся
9. Николай Клюев
10. Лакейство
11. Фантастическая история
12. «Пролетарская литература» и «социалистический реализм»
13. Советская литература. I. Поэзия
14. Советская литература. II. Проза

II. Ирина Бушман. Из воспоминаний о друзьях

III. Евгения Сидорова. Из встреч с друзьями

Указатель имен

ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

В основу книги положен частично сохранившийся архив Разумника Васильевича Иванова (1878–1946), историка русской общественной мысли и литературы, публициста и литературного критика, писавшего под псевдонимом Иванов-Разумник. Эти материалы были переданы архиепископу Иоанну Сан-Францисскому (в миру кн. Димитрий Алексеевич Шаховской) Мариной Георгиевной Янковской, дочерью Георгия Платоновича Янковского (двоюродного племянника Иванова-Разумника), в чьей семье в послевоенном Мюнхене Разумник Васильевич окончил свои дни. Передавая архив, Марина Георгиевна выразила пожелание, чтобы находящиеся в нем письма русских писателей 1942–1946 годов были опубликованы. Это подтвердил архиепископ Иоанн, предоставляя материалы публикатору. Во исполнение воли Владыки, после публикации письма будут присоединены к архиву архиепископа, хранящемуся в Центре русской культуры в Амхерсте (Amherst Center for Russian Culture). Передачу документов именно архиепископу Иоанну, вероятно, можно объяснить тем, что он был одним из корреспондентов Иванова-Разумника в 1942 году — между прочим, единственным, кто смог встретиться с ним в Конице и кто был позднее широко известен своими многолетними выступлениями по «Голосу Америки».
Эта работа посвящается памяти архиепископа Иоанна, а в его лице — той эмиграции, кому судьбы России оставались близкими до конца дней. Письма к Иванову-Разумнику — еще одно свидетельство любви Владыки Иоанна к русским людям и русской культуре.

***

В приложениях помещены очерки Иванова-Разумника, впервые опубликованные в берлинской газете «Новое слово» (впоследствии по ним была составлена книга «Писательские судьбы», здесь печатаются по газетной публикации), а также воспоминания о нем коницких солагерников. <...>

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ

ВСТРЕЧА С ЭМИГРАЦИЕЙ

Ваше письмо для меня было большой радостью: произошла духовная встреча, кот[орая] меня убедила, что есть все же области, где время не властно и где общий язык находится сразу, как будто между нами и не легли эти страшные десятилетия.
... Мы здесь все эти годы изгнания живем в теснейшем общении со всем, что делалось в культурной жизни России, и не теряли ни на минуту связи с нашим культурным прошлым.
А.Л.Бем. Из писем Иванову-Разумнику

Наше разногласие было частью обнаружившегося в те годы общего разногласия между «старой» уже эмиграцией, сразу покинувшей Россию, и нашей группой писателей и мыслителей, присоединившейся к эмиграции только в 1922 г., после нашей высылки из России.
С.Л.Франк. Из книги «Биография П.Б.Струве»

Цитаты из писем А.Л.Бема можно рассматривать как выражение отношения определенных интеллектуальных кругов эмиграции — не отрывавшихся от жизни — к России и русской культуре. Неприятие советской системы и отказ отождествлять Советский Союз с Россией сочетались с верой в то, что Россия жива, с верой в ее освобождение и возрождение. Боль за русский народ и вера в то, что он жив, принимала в эмиграции разные формы, что отражалось и на отношении к русской советской литературе. Встреча Иванова-Разумника с писателями-эмигрантами — это раннее предвестие того, что произойдет в послесталинскую эпоху, то есть размытия границ между русской эмигрантской и русской советской литературой — процесс, ускорявшийся с годами. Эта встреча — первая и символическая брешь в той почти непроницаемой стене, которой окружил Россию коммунизм. В период перестройки имя Иванова-Разумника начало возвращаться из забвения, и его наследие снова начинает занимать должное место.
С.Л.Франк, говоря о своем временном и частичном расхождении с П.Б.Струве, с кем его связывала долгая и крепкая дружба, дает очень точное определение одного постоянно присутствовавшего источника разногласий в эмиграции: различие в понимании революции, а затем и советской России, в зависимости от времени, прожитого на родине после 1917 г. Каждый уносил с собой ту Россию, которую он оставил. Это наблюдение объясняет многое во взаимном непонимании «старых» и «новых» эмигрантов, то есть тех, кто ранее или позднее покинул Россию. Чем дольше русские люди жили по разные стороны границы, тем труднее становилось им передать друг другу свой опыт. В 1942 г. Иванов-Разумник заочно «встречается» с писателями-эмигрантами после 25 лет жизни в СССР.
До революции Иванов-Разумник был известен как историк русской общественной мысли и влиятельный литературный критик. Его первая книга «История русской общественной мысли: Индивидуализм и мещанство в русской литературе и жизни XIX века» вышла в 1907 г. и до революции выдержала пять изданий. Эта книга вызвала широкий отклик и сразу определила репутацию автора как серьезного мыслителя и критика. <...>
В годы перед Первой мировой войной имя Иванова-Разумника было тесно связано с журналом эсеровского направления «Заветы», выходившим в 1912–1914 гг. в Петербурге. С «Заветами» были связаны и его корреспонденты (Постниковы и Ремизов), и многие из упоминаемых в письмах писателей (Замятин, Пришвин, Клюев, Балтрушайтис) и эсеровских деятелей (В.М.Чернов, О.Е.Колбасина-Чернова, С.Д.Мстиславский и др.). Для участников журнала период «Заветов» — это открытие молодых писателей, совместная работа, дружба и расхождения.
Во время Первой мировой войны Иванов-Разумник был непоколебимым пораженцем. К началу революции он стал фактическим главой вдохновлявшейся его идеями группы «Скифы», выпустившей в 1917 и начале 1918 г. два сборника под этим названием. Следующим и последним взлетом деятельности «вечного скифа» в послереволюционные годы была организация и активное участие в работе Вольной философской ассоциации (Вольфилы), существовавшей в Петрограде в 1919–1924 гг.
Иванов-Разумник, друг Белого и Блока, после неоднократных арестов, тюремного заключения, ссылки и запрещения жить в Царском Селе (с 1918 г. — Детское Село, с 1937 г. — город Пушкин), в июне 1941 г., а также в момент оккупации города немецкими войсками находился именно там. В феврале 1942 г. Ивановы, Разумник Васильевич и Варвара Николаевна, были вывезены немцами в город Кониц в Западной Пруссии и помещены в лагерь для Volksdeutsche, значительную часть которых составляли немецкие колонисты из оккупированных областей, расселение которых предполагалось в восточных областях, в частности в Польше. Когда Иванову-Разумнику попалась на глаза выходившая в Берлине газета «Новое слово», в объявлениях о лекциях в Праге он нашел адреса, по которым сделал попытку связаться с научными и литературными кругами в эмиграции, а также дал объявление в газете со своим адресом. Ответом на это были публикуемые здесь письма.
Эпистолярная встреча Иванова-Разумника с русскими писателями в эмиграции не имела прецедентов. При всем внимании и интересе писателей-эмигрантов к России и к русской советской литературе, все встречи довоенного периода были ограничены цензурой и оглядкой на НКВД, что обычно вело к анонимным публикациям материалов, попадавших на Запад (см., например, «Письма оттуда», подписанные «Х» и публиковавшиеся в «Современных записках»). Писатели же, выезжавшие за границу в командировки или по личным делам (на лечение), в силу обстоятельств вынуждены были быть крайне осторожными в своих высказываниях, вне зависимости от того, собирались ли они возвращаться в СССР, так как у всех там оставались заложники, то есть близкие родственники, которые оказывались под угрозой репрессий. <...>
Иванов-Разумник — единственный из его поколения известный писатель такого уровня и авторитета, проживший послереволюционные годы в СССР, оказавшийся за границей во время войны и наладивший связь с русскими писателями в эмиграции. Словам Иванова-Разумника нельзя было не верить. <...>
Среди корреспондентов Иванова-Разумника были люди его поколения, в том числе старые партийные и литературные друзья и единомышленники, а также более молодые, лично не знакомые и только знавшие его имя. Характерно, что все откликнувшиеся писатели встретили известие о появлении Иванова-Разумника вне границ СССР с радостью и интересом, все, в той или иной мере, были озабочены его судьбой и устройством. Хотя для всех, исключая архимандрита Иоанна Шаховского, эта встреча была только эпистолярной, можно утверждать, что переписка была взаимно обогащающей. <...>
Письма писателей Иванову-Разумнику — свидетельство того, как обе стороны пытались наверстать упущенное за прошедшие двадцать лет: эмигрантские писатели — узнать о судьбе писателей в России, а Иванов-Разумник — познакомиться с ранее недоступной ему эмигрантской литературой, а также с историей и обстоятельствами эмигрантской жизни. Отказываясь судить об этой литературе, Иванов-Разумник не сомневается в том, что русская литература по обе стороны границы — едина: «О русской “европейской” литературе не говорю, ибо еще слишком мало ее знаю: надо еще много прочитать, чтобы иметь право сравнить эти два русла единой русской литературы, отделенных друг от друга китайской стеной вот уже четверть века».
В письмах старых друзей и сотрудников, таких, как Ремизовы и Постниковы, помимо радости избавления от опасности и заботы о друге в тяжелых обстоятельствах, очевидны воспоминания периода совместной работы и старой дружбы; с более молодыми, как Нина Берберова и архимандрит Иоанн, или лично не знакомыми до эмиграции, как Зайцев и Бем, переписка завязывает новые отношения. Творческие личности менялись и в советской России и за границей, хотя было немало тех, кто остался на своих позициях 1917 г. Хотя принципиальная непримиримость Иванова-Разумника с тотальным контролем над свободным словом и свободной мыслью в СССР перекликается с непримиримым отношением к большевикам Мережковских, трудно представить себе сближение старых антагонистов. И, тем не менее, «plusquamperfectum» Иванова-Разумника, отнесение к «давнопрошедшему» первых десятилетий века, подчеркивает иные обстоятельства военных лет и непреходящее значение послереволюционного опыта.

РЕЦЕНЗИИ

Виктор Леонидов
Иванов-Разумник знакомится с Европой

НГ Ex Libris от 29.11.2001 г.

КАЗАЛОСЬ БЫ, имя неистового народника и правдоискателя Разумника Васильевича Иванова, более известного как Иванова-Разумника, сейчас особых открытий не предвещает. Особенно после недавно изданных «НЛО» тюремных дневников писателя. И все же новая сенсация состоялась. Стараниями известного русиста Ольги Раевской-Хьюз только что был выпущен том эпистолярного наследия Иванова-Разумника, подготовленный по материалам архива Центра русской культуры в Амхерсте. В издание вошла переписка Иванова-Разумника с Георгием Ивановым, Ниной Берберовой, Иоанном Шаховским, супругами Ремизовыми и Борисом Зайцевым. Со многими из них Иванов-Разумник был знаком еще в дореволюционное время. И, оказавшись в 1942 году в Германии, Иванов-Разумник кинулся разыскивать тех, кого помнил еще по петербургским салонам Серебряного века. После тюрем и ссылок он продолжал сохранять неистощимый интерес к жизни и, естественно, к литературе.
В письмах отражено, как Иванов-Разумник открывал для себя литературу русской эмиграции, как узнал о смерти Мережковского. В письмах же он рассказывал коллегам по писательскому цеху о гибели Мандельштама, Цветаевой, Святополка-Мирского. Кроме ценнейших фактических данных, эти письма ценны тем, что доносят до нас отзвуки щемящей встречи людей из, казалось бы, одного мира, но на самом деле с абсолютно разных планет. Так стояли друг против друга, пытались узнать и не узнавали русская эмигрантская литература и писатель из СССР.
Нет нужды добавлять, что все документы публикуются впервые.

Марина Адамович
БИБЛИОГРАФИЯ

«Новый Журнал» №233, 2003 г.

Своеобразным продолжением темы взаимоотношений эмигрантских поколений стал сборник «Встреча с эмиграцией. Из переписки Иванова-Разумника 1942–1946 годов», подготовленный Ольгой Раевской-Хьюз. Это книга — не просто о знаменитом Разумнике Васильевиче Иванове (псевд. Иванов-Разумник), известном в русской истории не только в качестве активного деятеля партии эсеров и редактора журнала «Заветы», но и как острого критика предреволюционной поры, без работ которого картина литературной жизни той эпохи была бы неполной.
В феврале 1942 года Иванов-Разумник с женой был вывезен немцами в Западную Пруссию и помещен в трудовой лагерь в городке Кониц и таким образом стал «представителем второй эмиграции» (кстати, Раевская-Хьюз не совсем права, когда пишет, что в Конице с ним удалось встретиться лишь архимандриту Иоанну (Шаховскому), основному «источнику информации» о Разумнике того времени, — в одном бараке с Разумником жил юный тогда С.Голлербах, о чем он писал в автобиографическом эссе «Лагерное» в книге «Мой дом». Уверена, что среди представителей эмиграции второй волны можно найти людей, знавших Разумника в тот период). Из лагеря Иванов-Разумник пытался наладить отношения со своими бывшими коллегами, рассылая письма по всем добытым адресам. И надо сказать, откликнулись не только те, кого связывала с Разумником прежняя революционная деятельность, — писали ему и те эмигранты первой волны, которые знали Разумника лишь по его статьям (скажем, А.Бем, чьи письма приводятся в сборнике). Переписка Разумника, как справедливо пишет о ней Раевская-Хьюз, — это удивительный документ, «это раннее предвестие того, что произойдет в послесталинскую эпоху, то есть размытие границ между русской эмигрантской и русской советской литературой — процесс, ускорявшийся с годами. Эта встреча — первая и символическая брешь в той почти непроницаемой стене, которой окружил Россию коммунизм». И это, добавлю, именно — встреча, узнавание друг друга, признание, приятие.
В предисловии Раевская-Хьюз отмечает существовавшие разногласия в эмиграции, связанные с различным пониманием революции и феномена советской России — «в зависимости от времени, прожитого на родине после 1917 г. Каждый уносил с собой ту Россию, которую он оставил. Это наблюдение (С.Л.Франка. — М.А.) объясняет многое во взаимном непонимании “старых” и “новых” эмигрантов, то есть тех, кто ранее или позднее покинул Россию» (замечу: Раевская пишет о разногласиях внутри первой волны. Это еще раз дает повод утверждать, что и разное отношение ко второму потоку со стороны первой волны определялось принадлежностью не к «потоку», а к «течению» — конкретным группировкам со своими идеологическими установками, взглядами и даже эстетическими вкусами внутри каждой эмиграции).
Из переписки Иванова-Разумника с Ниной Берберовой, Борисом Зайцевым, четой Ремизовых, Ф.Степуном, А.Бемом, четой Постниковых — французскими и пражскими эмигрантами первой волны — возникает достаточно полная и красноречивая картина жизни зарубежной России 20-30 гг. Адресаты Разумника описывают вырвавшемуся из-за железного занавеса коллеге и другу все конфликты, споры, дискуссии и «тайны» эмигрантской жизни тех лет. В свою очередь, Разумник предлагает собственное понимание ситуации, в которой оказалась русская и советская литература. Он не сомневается в том, что «русская литература по обе стороны границы — едина», просто есть «два русла» ее, «отделенных друг от друга китайской стеной вот уже четверть века».
Письма эти — бесценный вклад в летопись зарубежной России. Особенный интерес представляют подробные письма старинного друга Разумника, товарища по партии эсеров Екатерины Постниковой. Она дает четкую — не без идеологии — характеристику основным журналам эмиграции и ее главным деятелям. Полные внимания и заботы о старшем по возрасту коллеге, письма Альфреда Бема описывают литературно-критическую ситуацию той поры — помимо того, что характеризуют самого Бема не только как талантливого критика, но еще и надежного, чуткого человека, протянувшего в то военное время руку помощи — и помощи реальной — совсем чужому, в общем-то, человеку (и никаких комплексов по поводу «советскости» или «политичности» Иванова-Разумника «академичный» Бем не испытывает). Этот человеческий момент очень важен для книги Раевской-Хьюз. Перед читателями представлена не просто переписка деятелей русской культуры, чьи имена составляют ее гордость, — это частный, тихий голос русского человека, попавшего в колесо истории и с честью несущего свое горе и свою память.
В Приложении Раевская-Хьюз помещает несколько очерков Разумника о советской литературе и литературной ситуации в Советской России, напечатанных в газете «Новое слово» в 1942 году. Не разделяя позиций газеты, Разумник печатался в ней как в единственной европейской русской газете того времени. Эти публикации помогли критику восстановить связи с друзьями-эмигрантами. В очерках, посвященных прозе и поэзии советской России, Разумник дает четкий анализ процессов, происходящих на родине (сохраняя «партийную верность» социалиста-революционера, давая образец социологической критики), характеризует ряд литературных имен (Булгаков, Зощенко, Леонов, Олеша, Пильняк, Бабель и др., выделяя талант одних и эпигонство других), недоумевает по поводу отношения эмигрантской критики к советской художественной литературе, не принимая ни полного отрицания ее, ни «приподнятого отношения».
Здесь же в Приложении помещены два очерка-воспоминания об Иванове-Разумнике — Ирины Бушман и Евгении Сидоровой, друживших с критиком до войны. Отдельно стоит отметить прекрасный комментарий Раевской-Хьюз, сопровождающий представленные в сборнике письма. «Встреча с эмиграцией» — это не только встреча представителя второй волны Иванова-Разумника с эмиграцией первой волны, принявшей его с открытым сердцем. Это еще и встреча читателя с зарубежной Россией, хорошая возможность понять те поколения, что были отрезаны от родины все эти долгие десятилетия.