Аннотация

В наши дни, кто только и чего только не писал о любви. Читая данный же рассказ, можно оценить, как это получалось у Чехова, более 100 лет тому назад. Земский врач Д.И.Старцев, или, позже, Ионыч, будучи приглашен на вечер в семью Туркиных, знакомится там с их дочерью Екатериной Ивановной...

Примечание:
Рассказ «Ионыч» начат в Ницце в конце 1897 г. 15 декабря Чехов пишет редактору журнала В. А. Гольцеву: «Рассказ я пришлю, но едва ли успею сделать это раньше февраля… сюжет такой, что не легко пишется…» Писателю трудно работалось на чужбине, тяготила курортная обстановка: «стол чужой, ручка чужая и то, что я пишу, кажется мне чужим» (ему же, 29 января 1898 г.). «Здесь до такой степени неудобно писать, или я в таком настроении, что у меня не выходит ничего путного. Дома в своем флигеле я сразу приведу себя в порядок» (В. М. Лаврову, 25 февраля). Возвратившись в Мелихово, Чехов в мае отсылает рассказ в «Русскую мысль», однако 6 июня попросил его обратно, заменив «Человеком в футляре», «Ионыча» же передал «Ниве».

***
Земский врач Старцев, он же Ионыч, был приглашен на вечер к Туркиным, где он знакомится с Екатериной Ивановной. С этого и начинется история о не сбыточной любви или о «человеке в футляре».

***
Рассказ «Ионыч» построен по методу выделения выразительных деталей — «мелких частностей», оформившийся вначале как принцип пейзажной живописи, который постепенно становится универсальным методом чеховского повествования, в том числе портретной живописи и даже сюжетного построения. Прослеживая жизнь своего героя, Старцева (Ионыча) Чехов рассказывает нам, что вначале герой ходил в город пешком, потом у него появляется пара лошадей и кучер Пантелеймон в бархатной жилетке; в следующей главке мы узнаем, что он пополнел и уже ездит на тройке с бубенчиками. Удивительно выразительная емкость этих деталей с особой силой проявляется в финале. «Когда он, — пишет Чехов, — пухлый, красный, едет на тройке с бубенчиками, и Пантелеймон, тоже пухлый и красный, с мясистым затылком сидит на козлах, протянув вперед прямые, точно деревянные, руки, и кричит встречным: «Прррава держи!», то картина бывает внушительная, и кажется, что едет не человек, а языческий бог». Какой большой силы обобщения достигал Чехов, используя детали, показывает и рассказ «Человек в футляре». Приверженность героя к разным чехольчикам, зонтикам, галошам приобретает в конечном счете символический характер не только для всего облика человека в футляре, но и для футлярного образа жизни в целом, всей действительности, где жизнь хотя и не запрещена циркулярно, но и не разрешена вполне.