Аннотация

"Кодекс гибели" - один из любопытнейших в нашей словесности образчиков воспаленного гомосексуального эстетизма, не щадящего ни приличий, ни морали вообще, ни истории, ни даже здравого смысла. Находящего удовольствие в этом отсутствии жалости. Плоть книги - словесная ворожба вокруг довольно банальной вещи - однополого коитуса, разукрашенного, впрочем, всякой всячиной: сатанизмом, "голубым" периодом истории нацистского движения, кинематографическими пейзажами и мизансценами, ворохом красивых и ужасных вещиц. "Кодекс гибели" мастерски интонирован; безусловно, он сочинен поэтом и предназначен для чтения вслух, а не глазами. Длинные перечисления, риторические и нравоучительные пассажи, перебиваемые короткими восклицаниями на непонятном энохийском языке, изобретенном (открытым?) автором: "Quasb!", "Agios o Atazoth!". Честное слово (чуть не написал "ей-богу!"), не хочется прозревать за всем этим никакой настоящей мистики, истинного сатанизма; хотя очевидно - "Кодекс гибели" есть попытка анти-Евангелия (равно как и "анти-Корана" с примесью "анти-бусидо") - ведь Евангелие, в общем-то, "Кодекс Спасения". Главное, что раздражает в этой мастерски написанной книге, - назойливое стремление (как бы походя, невзначай) оскорбить как можно больше святынь, нарушить максимум табу, наговорить (как бы) неслыханных дерзостей. В этом у Fr.D.V. есть предшественники, предки (в разной степени родства) - ругачий Селин, яростный Жене, болтливый Берроуз. (Кирилл Кобрин)
***
Сквозной мотив "Кодекса гибели" - переодевание, оборотничество, принц и нищий, меняющиеся местами в социальной (и сексуальной) иерархии. Невинный, детский сюжет-наживка, на который накручивается зловещая инициация в нео-нацистский, человеконенавистнический миф с садо-мазохистской и одновремен-но оккультной подоплекой. Влияние де Сада особенно заметно: как и у "божест-венного маркиза", повествование строится вокруг словоизлияний собравшихся на "семинар" персонажей, и все происходящее в тексте, по существу, вязь их пере-плетающихся монологов. Такое обрамление необходимо, чтобы перевести пронизывающее текст насилие в режим "забалтывания" и еще раз подчеркнуть его словесную, чисто языковую природу (язык - вот кто главный фашист, говорит Барт). В итоге рождается гремучая, бестиальная смесь, упакованная в рафинированную форму комиксов с их галлюциногенной логикой монтажа, "опускающей" любую, самую пафосную тему. И в то же время, за счет формальной склейки путем "опущенных звеньев", возвышает само письмо, делает его "поэтическим". (Александр Скидан)